Вдребезги - Глазго Кэтлин

Она покосилась на меня:

– Я слепая, как проклятая летучая мышь. Забыла дома очки. Майкл написал мне сообщение. Он попросил узнать, все ли у тебя в порядке. Я квартирная хозяйка, если ты еще не догадалась.

В ее речи звучали шероховатости, какой-то акцент, который я не могла определить. У нее были такие черты лица, которые называют запоминающимися. Привлекательный, вселяющий трепет тип лица, от которого слегка бегут мурашки. Мне всегда было интересно, как такие женщины выглядели в детстве.

Я осторожно кивнула. С новыми знакомыми я всегда осмотрительна, особенно со взрослыми. Никогда не знаешь, какие они на самом деле.

– Майкл не говорил, что ты немая. Ты немая? – Хозяйка постучала кольцами с бирюзой о дверной проем. – Итак, ты в порядке или нет?

Я снова кивнула, глотая слюну.

– Вздор.

Она быстро приблизилась и схватила меня за запястье. Рывком вцепилась в мои ладони, так что стали видны выступающие рубцы. Инстинктивно я напряглась и потянула руки назад, но она усилила хватку. На кончиках ее пальцев грубые мозоли.

Она издала ворчание.

– Современные девушки. Мне так грустно смотреть на вас. Мир и без того жесток. Зачем вы еще ищете неприятности?

Мое дыхание стало тяжелым, как у быка, и паническим.

«Отпустите же, черт возьми». Мысль мячиком пронеслась у меня в голове и выстрелила изо рта. Я удивилась звучанию своего голоса, и она, должно быть, тоже, потому что разжала руки и отпустила мои.

Я потерла запястья и подумала, не плюнуть ли мне в нее.

– Дерзкая девчонка. – В ее голосе почему-то послышалась удовлетворенность. – Это тебе на пользу.

Я задела плечом край двери, мысленно ударила ее головой об дверь. Отступила от нее, чтобы не воплотить свою мысль в реальность. Кто эта сучка?

– Я Ариэль. Держи. – Он прижала лист бумаги к моей груди. – Моя подруга живет вниз по улице отсюда. У нее свой магазин. Ей нужен помощник. Скажи ей, что в пятницу я угощаю ее яблочным мартини.

Пройдя полпути по заросшему кустарником двору, она обернулась, прикрывая рукой глаза от солнца:

– Ты должна найти работу, подруга Майкла. И найти жилье. Ты не можешь оставаться здесь дольше двух недель.

У меня заняло два часа, чтобы набраться мужества выйти из дома. Два часа я ходила кругами по маленькому гостевому дому, разговаривая с собой, потирая руки, стараясь глубоко дышать. Пойти в магазин и спросить по поводу работы означало разговаривать, означало открыть рот и надеяться, что появятся нужные слова. Это позволить людям разглядывать себя, осматривать с ног до головы мои странные комбинезоны, рубашки с длинным рукавом, смешные волосы, все это. Правильно? Ведь так происходит с работой? Вам нужно рассказать людям, откуда вы, где работали, чем любите заниматься, всю эту чушь.

Мои ответы: из ниоткуда, нигде, все портить и резать себя.

И это не может быть хорошо воспринято.

Другой выход – сказать этой свирепой женщине из дома, выходящего фасадом на улицу, что я ни за что не пойду к ее подруге, и тогда, возможно, она меня выгонит до того, как вернется Майки. Или можно закончить там, где я была раньше.

А я обещала себе добиться большего.

В конце концов я выпихнула себя из проклятого гостевого дома, выбежала через переднюю дверь и заперла ее, чтобы не позволить себе навернуть еще один круг по квартире.

Я думала, что найти магазин будет сложнее. Он назывался «Своун». День уже близился к вечеру, но на улице по-прежнему было очень жарко. Через стеклянное окно я увидела, как две девушки в серебристых мини-платьях порхают между стеллажей с одеждой, поправляя вешалки, и смеются. На веках блестящие тени серебристого оттенка; у них одинаковые светлые коротко подстриженные волосы. В этом магазине работают красивые классные девушки, а не те, кто носит комбинезоны и чья кожа покрыта шрамами. Здесь я не получу работу.

Я посмотрела вверх и вниз по улице. Итальянский ресторан, секонд-хенд, книжный, супермаркет, изысканное кафе.

У меня нет телефона. Куда мне будут звонить, если я заполню анкету? И что делать, если придется работать в одежде с короткими рукавами? У официанток всегда короткие рукава. Кто даст мне работу с моими руками? В желудке начинала расти дыра. На середине дыхательного упражнения я вдруг услышала, что кто-то спрашивает меня приятным голосом:

– Могу я чем-то помочь?

За прошедшие четыре дня я ни с кем не говорила, кроме Ариэль. Одна из сверкающих девушек из магазина «Своун» стояла в дверях, выглядывая наружу.

– Я просто… мой друг… один человек сказал мне, что вы ищете людей, но…

Ох, мой голос. Звучит так… неуверенно.

Она осмотрела меня сверху вниз.

– Без обид, но мы предпочитаем более классический стиль. А ты… одета скорее в стиле грандж. Ты понимаешь?

Я посмотрела на нее взглядом, говорящим «ага, я понимаю», потому что не было смысла притворяться. Эти девушки и я? Нас разделяют чертовы мили в плане ухоженности. Я продолжила:

– Может… я имею в виду, может, вы знаете что-то еще здесь поблизости? Более подходящее мне или что-то в этом роде. Мне действительно нужна работа.

Девушка поджала губы.

– Ммм… думаю, почти все крутые места на авеню забиты сейчас под завязку. Подожди. – Она прокричала в сторону магазина: – Дарла! Тут девушка ищет работу. Ты знаешь что-нибудь?

Ее коллега высунула голову. Я почувствовала себя сбитой с толку, просто глядя на их ослепительные светлые волосы, губы и одинаковые платья.

Дарла улыбнулась:

– Привет.

Как и ее подруга, она осмотрела меня с ног до головы, но беззлобно. Они работают в крутом магазине винтажной одежды. Я понимала. Они привыкли оценивать людей по внешнему виду.

– Ох, ага, знаешь что? Попробуй зайти в «Грит». Это кафе вверх по улице, рядом с «Дэйри Квин». Кажется, там кто-то уволился вчера. Ты выглядишь абсолютно в стиле «Грит». Спроси Райли.

Вторая девушка толкнула Дарлу локтем:

– Райли. Ой да. Райли Уэст. – Она приятно растянула звуки: – Уээээсст.

– Не возбуждайся так, Молли.

Молли закатила глаза.

– Райли вроде как сексуальный, – объяснила она мне.

– Ага. Когда у него хороший день. Таких парней мало. В любом случае просто скажи ему, что мы тебя прислали, хорошо? И купи себе какой-нибудь головной убор, милая. Твое лицо обгорает, – сказала Дарла.

Они засмеялись и ушли обратно в магазин прежде, чем я успела расспросить их о Райли, его сексуальности или возбуждении. Я надеялась, что у него выдался хороший день, что бы это ни означало.

Я нервничала, пока шла вверх по улице, и накручивала себя, что мне придется опять разговаривать. А что, если ничего не получится? Я коснулась своего лица. Дарла сказала, что я обгорела. Это гениально: солнечный ожог.

Все же я отвлеклась – так много ярких красок вокруг. Торцы зданий пестрят настенной живописью: танцующие скелеты в черных цилиндрах попивают вино из фляг, их белые кости свободно болтаются. Джимми Хэндрикс и Джим Моррисон глядят на другую сторону улицы. Битлы идут босиком вниз по стене. Везде, куда ни глянь, что-то необычное и крутое.

Компания шпаны в одежде из кожи с металлическими нашивками сидела, развалившись, на деревянных скамейках у входа в «Дэйри Квин», кусая рожки с мороженым, посыпанным стружкой. С ними была всего одна девушка, она не ела, только курила и ковырялась в ногтях с черным лаком. Парни разглядывали меня, когда я проходила мимо.

Рядом несколько мужчин постарше сидели за столиками из кованого железа и не сводили глаз с прямоугольных досок с круглыми черными шашками. Они покусывали пальцы и пили маленькими глотками из облупившихся белых кружек. За игроками, рядом с непрозрачным стеклянным окном мигающая, слегка покосившаяся неоновая вывеска гласила «Тру Грит». Кофеварочные машины и папоротники в горшках, стоящие внутри на подоконнике, выглядывали из-за букв. Грустная песня медленно лилась из динамика, висящего над окном, на улицу и без труда доносилась до меня: Ван Моррисон.

Потом мы сидели на нашей собственной звезде и грезили о том, какими мы были И о том, какими мы хотели бы быть…