Андрей Шляхов - Склиф. Скорая помощь
Выписались Александр и Катя вместе и ушли из отделения держась за руки, так что эту историю можно закончить предложением: «Они лечились недолго, но были счастливы и выписались в один и тот же день».
— Любовь — это яд, от которого никогда не изобретут противоядия, — сказала заведующая отделением, глядя из окна ординаторской на парочку, пересекающую двор.
— Любовь — это единственный яд, отравившись которым не стоит лечиться, — перефразировала Лариса Эрнестовна.
Обе они были одинокими, только Нина Сергеевна уже смирилась со своим одиночеством, а на страничке Ларисы Эрнестовны в «Фейсбуке» в графе «семейное положение» было написано: «в активном поиске».
Боязнь приемного покоя
Первое практическое занятие со студентами доцент Шаньков проводил в приемном покое. Сначала в вестибюле, а потом проходил по кабинетам. Нельзя сказать, что это всем нравилось. Скорее можно сказать, что это не нравилось никому, кроме самого Шанькова.
Больше всего злились охранники. Ну с охранниками все ясно — дай им волю, так они никого бы не пускали, позапирали бы все входы-выходы и завалились дрыхнуть. Все им не нравится, все под ногами путаются, в глазах мельтешат. Впрочем, в какой-то мере недовольство суровых стражей порядка было оправданным. Группа людей в белых халатах в вестибюле приемного отделения сразу же становится центром притяжения для множества людей не в белых халатах. Одному надо узнать, другому — спросить, третьему — уточнить, четвертому — передать, пятому — получить, шестому — пожаловаться, седьмому ничего не надо, он просто захотел узнать, чего ради посреди вестибюля собралась такая толпа. Толпа собирается, толпа мешает, охранникам приходится толпу разгонять. Не применяя дубинок и слезоточивого газа, при помощи одних лишь просьб и уговоров сделать это очень трудно. На призывы «граждане, отойдемте-ка в стороночку» граждане никак не реагируют, словно и не к ним они обращены. Или реагируют, но не так, как следует, рекомендуя «отойти» самим охранникам. В стороночку или куда подальше, это уж зависит от воспитания.
Санитарки тоже раздражались. Потому что «ходют и топчут, ходют и топчут, ходют и топчут, а кому убирать?». Вечная песня.
Врачам и медсестрам приемного отделения до того, что творится в вестибюле, нет никакого дела, если, конечно, там не закладывают взрывчатку и не раздают бесплатно какую-нибудь рекламную продукцию. Врачи и медсестры начинали нервничать, когда Шаньков проводил своих студентов по кабинетам и мешал работать. У доктора Лукьянчиковой во время одного такого Шаньковского «рейда» исчез со стола мобильный телефон. Телефон был не из дешевых, и скандал, который закатила Лукьянчикова, оказался не из слабых, но это ничего не изменило — телефон так и не нашелся, а Шаньков как приходил со студентами, так и продолжал приходить.
Студенты тоже недоумевали. Не второй курс — пятый, как-никак. И не на кафедру пропедевтики пришли, а на нейрохирургию. Лучше бы уж нейрохирургическую реанимацию толком показали. Одни недоумевали молча, другие вслух:
— В нашей реанимации вы еще надежуритесь, — отвечал Шаньков. — Желающие могут сутками из нее не вылезать, я только за, а уж как дежурный персонал будет рад помощникам… А такого приемного отделения, как здесь, вы нигде больше не увидите.
Приемное отделение Склифа и впрямь отличается от прочих приемных отделений. Во-первых, оно огромное. Не коридор с дверями по обе стороны, как обычно, а большой вестибюль, немного уступающий в размерах залу ожидания Курского вокзала, но, тем не менее, поражающий с непривычки своими размерами. Вход, вечно занятые народом банкетки, расставленные вдоль стен, та стена, что напротив входа, отгораживает вестибюль от смотровых кабинетов, называемых «боксами». Двери, двери, двери… Их много, десятка два. В смотровых сидят врачи с медсестрами, ведут прием.
«Институт имени Слифософского — единственный, куда принимают без экзаменов», — шутят в Склифе. Да, экзаменов в приемном покое сдавать не надо. Врачи осматривают пациентов и принимают решение. Кладем — не кладем, и если кладем, то куда.
В лучшем случае пациентов отправляют обратно, и они уходят в ту же дверь, в которую вошли. Это значит, что в госпитализации отказано, то есть нет показаний к госпитализации. Значит, все хорошо.
В не самом лучшем случае пациентов через другую дверь, расположенную прямо напротив первой, вывозят в отделение. Значит, надо подлечиться. Вошел, как говорится, в одну дверь, вышел в другую. А у тех, кто сидит в вестибюле, складывается впечатление, что ушел и не вернулся.
В экстренных случаях, когда время дорого и на счету каждая минута, пациентов также вывозят через другую дверь, но везут в реанимацию или же на операционный стол.
— У многих врачей можно заметить симптомы болезни, которую я называю «боязнь приемного покоя». Они могут провести сложный диагностический поиск, могут блестяще оперировать, но совершенно не способны работать «на потоке» — сортировать больных, быстро принимать решения, правильные решения, мгновенно переключаться с одного случая на другой. А врач, дорогие мои, должен уметь мыслить не только верно, но и быстро. Не так уж много осталось вам до начала самостоятельной работы…
Шаньков пришел в науку из военно-полевой хирургии и сортировке пациентов придавал очень большое значение. Иногда его «заносило» или, скорее, «клинило», и он во всеуслышание начинал оперировать понятиями «перспективный» и «неперспективный», но тут же спохватывался и добавлял «в научном плане».
Если в какой-то из смотровых возникал спор на тему «куда класть», то есть — в какое отделение госпитализировать пациента, Шаньков со своей свитой был тут как тут. Светлый ум и богатый жизненный опыт позволяли доценту высказывать правильное мнение не только в рамках своей нейрохирургической специальности, но и за пределами этих самых рамок. Врач, если он настоящий врач, а не человек с врачебным дипломом, обязан разбираться во всем, что можно увидеть у больного. Пусть не очень глубоко, но разбираться…
— Девочки, минуту внимания!
По выражению лица Инессы Карповны сотрудницы догадались, что сейчас будет весело.
— Это нельзя читать молча! — возвестила Инесса Карповна, потрясая исписанным вручную с обеих сторон листом бумаги с подколотым к нему скрепкой конвертом. — Это надо вслух, и пусть Задорнов и Жванецкий потом просят у меня адрес этого юмориста, чтобы он писал им монологи. Я скажу так — им придется раскошелиться! Оно того стоит!
Сотрудницы отдела приготовились слушать. Инесса Карповна начала читать, одновременно расхаживая по комнате. Со стороны это очень походило на школу. Дети слушают учительницу.
