Юлия Вертела - Интенсивная терапия
За кем летят белые ангелы? И ангелы то или черти?..
Терапия
– Апостол Павел в послании к коринфянам писал: «Тела ваши суть члены Христовы!»
– Так то ж у апостолов члены Христовы! А наши тела произошли от страшной обезьяны, которая жила миллионы лет назад не то в Африке, не то в Китае...
Больничная столовая обклеена плакатами с лицом местного депутата.
Отделение терапии обедает.
– Легко варить такие щи, – заметила Нина Павловна, – капуста, вода...
– А вот и неправда, дома так не приготовишь, – возразила Аленка, – дома получается жирное, наваристое... – Толстушка жадно хлебала из алюминиевой миски.
Интересы Нины Павловны переключились на ленивые голубцы, и она долго спорила с Аленкой об их калорийности.
Аленка молодая, энергичная. Нина Павловна пожилая, манерная. Похожие на двух парижанок, они сплетничают за круглым столиком у телевизора.
Телевизор в больничной столовой закован в клетку из железных прутьев.
В семь вечера с клетки торжественно снимают замок, приоткрывают дверку и включают «Клон».
В конце очередной серии больные ругаются, что события в фильме развиваются непростительно медленно. Некто в пижаме зачитывает из газеты «Жизнь» заметку: «68-летняя жительница Перми поколотила до синяков 72-летнюю подругу за нелестный отзыв о Жади – главной героине сериала».
После бурного обсуждения происшествия все расходятся по палатам.
Идем и мы: я, Аленка и Нина Павловна – чаевничать и принимать уколы. В пятиместной палате нас пока трое, на оставшиеся койки белые ангелы еще ловят пациентов...
Аленка в очередной раз показывает альбом с фотографиями жаркой арабской страны. Именно там она подхватила неведомую болезнь легких, которую приносит ветер пустыни.
– Знаете, девки, как страшно на чужбине среди негров помирать.
– В Египте не негры, а арабы.
– Все одно. В самолете задыхалась и думала: только б до России дотянуть.
– И стоило платить столько долларов за путевку, чтобы родину в самолете вспоминать.
– Стоило. У меня ведь страховка была хорошая. Когда заболела, ихние врачи меня на кресле от одного прибора к другому весь день катали, а потом лекарства выдали, полную сумку, только я ни фига не поняла, как их пить...
Мы дружно разбираем Аленкины богатства в виде таблеток, микстур и баллончиков с арабской вязью. Аленка тем временем прыскает в горло гормональный препарат от астмы, и я понимаю, что моя отечественная болезнь куда как легче приобретенной на иностранном курорте.
На выходных Нина Павловна внезапно заболевает гриппом.
В субботу у нее жар, в воскресенье – сердечный приступ. После двух инфарктов для Нины Павловны любая инфекция как стихийное бедствие.
– Врача! Позовите...
Мы с Аленкой по очереди зовем его в течение десяти часов.
Воскресенье – день веселья... Дежурный врач не то чтобы палач, просто не приходит.
Нина Павловна еле слышно просит:
– Не могу встать, судно принесите.
Медсестра на посту категорично отметает подобные заявки:
– Суден нет.
– Человек писать хочет.
– Суден нет!
Нина Павловна сама тридцать пять лет проработала медсестрой в интернате и знала, как поступать в подобных случаях:
– Передайте этой на посту, что я сейчас выброшусь из окна!
Через пять минут медсестра приносит какое-то старое ведро и даже помогает Нине Павловне его освоить.
– Смените мне наволочку!
– Наволочки кончились.
– А сволочи не скончались?
Перебранка продолжается на новом уровне.
Нина Павловна мечтает только об одном: дожить до понедельника и дождаться лечащего врача.
Наша врач Вера Сергеевна такая умница и такая милая, что от одного взгляда выздоравливаешь. Вот уж что на Руси никогда не переведется, так это красивые и добрые женщины. Заходит в палату, а мы сразу улыбаемся. Разглядываем, как одета, как причесана. Ждем, когда она каждого приободрит нужными словами.
Я попала в больницу с осложнениями после ангины.
Впервые увидев мои опухшие, в красных узлах ноги, Вера Сергеевна страшно возмутилась:
– Как можно так не любить себя! Не лечиться, не беречься... Немедленно полюбите, иначе никакие лекарства не помогут.
Я долго думала над тем, как полюбить себя. Меня этому не учили. И решила, что, наверное, надо побольше есть, и налегла на печенье и яблоки.
Палата заполняется больными постепенно.
Мария Александровна едва вошла, сразу притянула к себе взгляды. Лицо ясное. Волосы березового цвета. На руки и ноги смотреть страшно – изуродованы ревматоидным артритом – узловатые, искореженные, как корни деревьев на каменистой почве.
По установившейся в палате традиции рассказывает о себе:
– Приехала в гости к детям и сразу в больницу угодила. В городе зараза всякая, бронхит подцепила. То ли дело в деревне – от одного воздуха оживаешь. Двадцать лет назад врачи меня приговорили к инвалидной коляске: обещали полную неподвижность суставов. Я решила: раз так – поеду умирать на родину, в Вологодскую область. Мне тогда пятьдесят пять было. – Мария улыбнулась и поправила платок на седой голове. – И уж сколько лет я от родимой земли питаюсь. Не отпускает она меня. Огород потихоньку копаю, чего вырастет – большую часть людям отдаю, себе немного оставляю. Я вам так скажу: на земле лечиться проще. В городе два года по больницам таскали, гормонами пичкали. Хорошо, один знакомый врач просто-таки приказал: бросай таблетки, иначе выгоришь изнутри. А в деревне столько лекарства природного: на суставы – глину положу, на спину пшенную кашу горячую, обертывания со скипидаром, баня с травами. Но главное – вера... Раньше я о Боге не думала, жила себе – модница-сковородница, ветер в голове. Может, Господь и приговорил меня к болезни, чтоб одумалась, душой перевернулась. Утром проснешься, суставы болят невыносимо, ни единой покойной точки в теле. Но я молитву прочту и со словом Божьим потихоньку расхаживаюсь. В деревне не засидишься. Список дел длинный – до ночи едва успеваю. Три года назад часовню начала строить. Собираю пожертвования, сама работаю на стройке, деревенские помогают. Стены поставили, этим летом купол возведем. Пьяницы и те приходят, спрашивают: «Чем помочь?» Я за всех молюсь. Главное – желать всем добра, и тогда оно вернется большой силой.
Вечерами, уложив всех по кроватям, Мария подолгу читает молитвы, и мы, слушая ее, засыпаем. Такого удивительного покоя не добиться ни сказками, ни таблетками.
За окнами желтеет замороженный ананасный ломтик луны, и тихое бормотание благочестивой старушки уносит нас в райские сны.
После гриппа Нина Павловна беспрестанно кашляет в своем углу, ворчит и поправляться не хочет.
