Платон Беседин - Книга Греха
Душно в прокуренной комнате с комарами и Библией. Убить! Чтобы было куда идти. Задавить эту адскую, тягостную мармеладовщину на корню. Грех, но грех во спасение. Во спасение невинных жизней. Хотя, что врать? Прежде всего, во спасение самого себя.
Мне нужно выговориться человеку, который не знает меня. Так я обрету решимость убить. По неведомой причине я звоню Нине и говорю:
— Молитва за другого человека сильнее, чем его собственная за самого себя.
— Что?
— Помолись за меня, — не могу сказать ей всю правду. — Помолись, как можешь, ибо я тяжко согрешу завтра.
Отключаю мобильный телефон, не дожидаясь ответа. Я сказал, что смог. Пора отбросить слова и начать действовать.
Убить! Нет другого выхода! Нет иного шанса сохранить свою жизнь! Убить, Господи, убить!
Эти мысли вспыхивают в моём сознании огненными отметинами, и только тогда я чувствую, как приходит умиротворяющий, очищающий сон.
Глава восьмая
I
Убить, поправ совесть и человеколюбие, или быть убитым, сохранив божественную природу. Определиться, кто ты есть: охотник или добыча, «тварь дрожащая или право имею.»
Я режу свинину на шматы, чередуя разнообразные ножи и топорики для разделки. В каждом блеске металла, в каждом холоде касания ручки я чувствую, как трепещет смерть. Она проступает сквозь бездушную материю и отдаётся внутри меня протяжным стоном. Только я так и не решил, чья это смерть.
Кровь стекает с куска свинины. Тоненькой красной струйкой она ползёт по плексигласу стола, похожая на извивающегося червя.
Убеждаю себя в том, что тело Юли — это такой же кусок мяса. Те же мышечные волокна. Те же прослойки жира. Ведь все мы согласно классификации Линнея — животные.
Убить! Убить! Убить! Одно слово в мириадах отражений собственного сознания. Ночью я решил убить Юлю. Себе во спасение. Решил убить человека и человека в себе.
Тогда у меня была решительность. Помню слово «распять», выжженное на тонкой странице Библии. Но как убить сейчас?
Пусть всё течёт само по себе. Может быть, нечто, божественное или дьявольское, подскажет мне решение. Similia similibus curantur. Грех во мне, внутри моего душевного храма, нужно лечить внешним грехом.
В туманных измышлениях, под проливным дождём, я подхожу к квартире Юли. Делаю три безответных звонка и вдруг замечаю, что дверь приоткрыта.
Я захожу в прихожую. Окликаю Юлю. В ответ — тишина. Мне мерещится, будто где-то в глубине застыло нечто омерзительное, вот-вот готовое прыгнуть на меня и растерзать своими когтистыми лапами.
Опасность манит. Я закрываю глаза и по пушистым коврам неслышно захожу в гостиную. Шепчу «Отче наш» и открываю глаза. В комнате никого нет. На столике красуется початая бутылка коньяка. Я нахожу стакан, наливаю и падаю в объятия дивана.
После коньяка и сигарет я успокаиваюсь. Иду в туалет, на ходу расстегивая ширинку. Толкаю белую дверь и замираю.
Прямо посреди туалетной комнаты, между унитазом и ванной, распласталась Юля. У меня нет ни страха, ни отвращения, ни радости. Я знал, что так будет. Нагибаюсь.
Дождевая вода капает с моей одежды на голое тело Юли. Я замечаю, насколько идеальны её груди, им могла бы завидовать Мария-Антуанетта. На лице трупа, как шрам от операции — улыбка.
По центру груди Юли зияет кровавая рана, похожая на кратер извергающегося вулкана, но больше всего крови возле её промежности. Я склоняюсь ниже и замечаю, что её бёдра украшены длинными кровавыми разрезами. Вся её промежность изрезана.
У меня был знакомый, который устроился в морг, чтобы трахаться. Мёртвые, объяснил он, безотказны.
Я размышляю об этом всерьёз, пока не понимаю, что везде мои отпечатки. Везде! Я буду первым подозреваемым.
Не осознавая, что делаю, хватаю пластиковую канистру с водой, стоящую возле унитаза, и начинаю поливать всё вокруг, чтобы смыть отпечатки. Нет, это безумие! Так мне ничего не уничтожить. Вспоминаю фильмы: в них убийца стирал отпечатки. Я беру тряпку и начинаю протирать всё, чего касался.
Когда я выхожу от Юли, кажется, похудевший на несколько килограмм, то понимаю — вместе со своими отпечатками стёр отпечатки убийцы. Дождь, грозящий человечеству очищением через новый всемирный потоп, смывает с меня последние следы преступления.
Ещё вчера я сам готовился убить Юлю. Ещё сегодня выбирал орудие убийства. Был преступником в мыслях. Моё намерение, кажется мне, сродни убийству. Потому я главный подозреваемый.
II
Мы встречаемся в том же заброшенном кинотеатре. На входе я приветствую вахтёршу. По её благообразному виду сложно догадаться, что она одна из нас.
У нас есть обычай — мы обнимаемся при встрече. Раньше я не придавал этому большого значения. Но сейчас объятия действуют мне на нервы. Это вполне логично, если взять в расчёт тот факт, что большинство сектантов имеет выраженные физические недостатки: гнилые зубы, фурункулы и язвы, гнойные из-за конъюнктивита глаза или чудовищные залысины на голове.
Эммануэль Сведенборг: «Только между теми, которые в одинаковом зле и которые поэтому находятся в одном адском обществе, есть общее сходство. Вообще их лица ужасны и, подобно трупам, лишены жизни: у некоторых они черны, у других огненны, подобно факелам, у других безобразны от прыщей, нарывов и язв; у весьма многих лица не видать, а вместо него — что-то волосатое и костлявое, у других торчат только одни зубы. Тела их точно так же уродливы. В этих образах злость и жестокость проглядывают из внутренних начал, но, когда другие их хвалят, почитают и поклоняются им, лицо их изменяется, и в нем выражается как бы радость от удовольствия. Следует, однако, знать, что адские духи кажутся такими только при небесном свете, но между собой они кажутся людьми».
Я стараюсь держаться в стороне, курить и не думать о Юле. Доказано, подсознание не воспринимает частички «не». Этот факт используется в НЛП и гипнозе. Поэтому фраза «не думай о трупе Юле» для подсознания будет звучать как «думай о трупе Юли». Поэтому я повторяю себе: «Думай о футболе».
Я всегда сижу в середине зала. Справа высокий молодой парень с жуткими синяками под глазами. Он постоянно кашляет и массирует свою мошонку. Слева субъект неопределённого возраста в рваном костюме.
На трибуне Марк Аронович, один из главных инициаторов данного проекта. Ходят слухи, что он регулярно ездит за границу. Смотрит, как работают зарубежные секты. Многие идеи он привносит сюда.
Я слушаю в пол-уха. Улавливаю лишь отдельные фразы.
Нас всё больше. В Европе и Америке новая мода — мода на вирус. Люди специально прививают себя. Они готовы платить за это деньги. Деньги за свободу. Охотников за вирусом становится всё больше. В интернете вирус — самый элитный товар. Целые общины охотятся за ним. Они кидают вызов Богу.
