Сергей Алексеев - Дождь из высоких облаков
– Достойное место нашла?
– Да, очень достойное. – Не поднимая головы, Надежда искоса посмотрела на отца. – Наверное, скоро выйду замуж.
– «Наверное, скоро...» – передразнил он. – Значит, не выйдешь.
– Выйду, пап, назло всем!
Он и бровью не повел – сидел, устало положив руки на стол.
– Почему же ты не спрашиваешь за кого? – поторопила его тяжкие думы Надежда.
– Знаешь, ты уже в таком возрасте, когда мне все равно за кого, – буркнул тот. – Лишь бы от твоего замужества никто не пострадал.
– На сей раз никто не пострадает, клянусь! – невесело рассмеялась дочь.
– Что же ты одна приехала? – не сразу продолжил отец. – Где он?
– Кто?
– Капитан твой.
– Капитан, наверное, воюет, – помолчав, нехотя предположила она.
На мгновение тень омрачила лицо Игоря Александровича.
– Почему опять «наверное»? Что за речь у вас? Ничего точно и определенно сказать не можете! А какова речь, таковы и мысли!
– Потому что я ничего о нем не знаю, – грустно объяснила Надежда. – С памятного апреля даже не позвонил. В общем, я тебе давно хотела сказать... Мы расстались с Андреем.
– Как это – расстались? – возмутился тот. – Ну, знаешь!
– Я его прогнала, пап. И сделала это по глупости. Надо было потерпеть, спрятать свое самолюбие. Теперь близко локоть...
– Погоди, за кого же ты собралась?
– За другого.
Отец долго молчал, мрачнея как грозовая туча.
– Тьфу... – сказал наконец. – Бестолковщина...
Встал, включил свет над верстаком в углу, взял наждачку и принялся шлифовать загнутый конец посоха, тем самым показывая, что разговор окончен.
– Пап, ты будешь доволен моим выбором, – напомнила о себе Надежда. – И не сердись... Илюшу Сердюка помнишь?
Он взглянул на дочь из-под бровей и недовольно отвернулся.
– Хоть за черта лысого.
– Пап, ну ты же понимаешь. – Ей хотелось помириться. – Мне двадцать семь. Сам говорил, давно пора рожать... Я знаю, тебе Андрей понравился. Но его нет! А потом, у него такая служба... Каждый день сиди и думай...
Отец вроде бы смягчился.
– Он где служит-то? – спросил будто между прочим.
– В каком-то спецназе...
– Так он, может, на задании? Чудо ты в перьях!
– Не знаю... Он как ты, пап. Ничего не рассказывает. И все время молчит!
– Значит, настоящий мужик...
– Но я его уже прогнала...
– А если явится? Вот когда локти покусаешь!
– Не явится, пока не кончатся все войны. А они никогда не кончатся...
– Значит, найди! И в ножки поклонись! Прогнала она!
– Где же его найти, пап? Сам подумай!.. Я даже фамилии его не знаю! И вообще ничего...
– Ну, раз так, иди за голодного!
– За кого? – изумилась она.
Отец на минуту оставил наждачку, поправил волосы под ремешком.
– Ты знаешь, Илюша Сердюк книжками на Арбате торговал...
– Я это помню... Ну и что?
– Однажды его отца встретил, Николая... Он и говорит – не знаю, что делать с сыном. Он деньги стал зарабатывать и домой колбасу приносить. Коммерческую, целыми коробками. Помнишь, появилась дорогущая коммерческая колбаса?
– Не помню...
– Потому что ты никогда не знала голода. А Илья коробками ее покупал, а потом на помойку выбрасывали. Съедать не успевали, и она портилась... Николай его просил: «Не покупай больше», – а он все равно покупал, не мог устоять...
– Пап, это было давно! – Ошеломленная Надежда наконец опомнилась и постаралась восстановить справедливость. – У Ильи сейчас издательский бизнес, своя типография, бумажный комбинат в Карелии. Он недавно показывал свои владения – очень богатый человек. И коробками покупает дорогие сигары и коньяк...
– Большая ли разница?
– Кстати, обещал издать Жана Фоллена.
Отец будто не услышал.
– Все богатые, Надя, – это голодные люди. Ты посмотри! У них появились животы, толстые задницы, но в глазах все равно блестит голод. Вечный, стойкий, алчный. Они и до сих пор покупают коммерческую колбасу, чтоб потом выбросить. Это парадокс, но от пережитого недоедания они сорят деньгами, приобретают ненужные вещи, красивых женщин, должности, власть... Россия будет в упадке, пока они не насытятся. А это произойдет не скоро, так что не обольщайся...
– Пап, ты не бойся за меня, – раззадорилась дочь. – Я его быстро накормлю, если возьму в мужья. И сделаю воином.
– Это вряд ли, – помолчав, усомнился отец. – Он травоядный.
– Травоядный?
– Воины обычно хищники. От природы, как волки. Или вкусившие молока волчицы, как Ромул и Рэм.
Надежда затуманилась опять, вздохнула:
– Молоком этим и отравиться можно...
Игорь Александрович вдруг забеспокоился:
– Не слушай ты меня! Это я книжек начитался... Бывает, и травоядные проявляют... чудеса храбрости. Вот загнанный заяц, например! Иногда бросается на собаку и когтями задних ног вспарывает брюхо. Были такие случаи...
Она угадала его волнение, засмеялась:
– Пап, да ладно тебе! Не обращай внимания...
– По старой памяти все еще переживаю, – вдруг виновато признался тот. – А давно пора успокоиться. Теперь у меня есть... точка опоры. Вон какой посох получился. Как у патриарха. Ты меня прости, ладно? Может, я и не прав...
– Что ты, папа? – Она вскочила и крепко-крепко обняла его. – Мне даже хорошо, когда ты ворчишь на меня. Я тоже чувствую... точку опоры.
– Приеду в Москву, так и быть, – согласился Игорь Александрович, никак не отвечая на ласку дочери. – Но ненадолго...
Пес неожиданно залаял и подбежал к двери, закрутился, царапнул лапой.
– Иди вон лопоухого выгуляй, – велел отец, высвобождаясь из ее рук. – Не мешай мне.
– Ой, погоди, папа! – Надежда включила телевизор. – Сейчас новости заканчиваются, культурный блок пойдет...
Отец принципиально остался стоять у верстака спиной к телевизору.
На экране возник театральный зал: пошел эпизод, снятый Надеждой, – репетиция мюзикла.
Камера выхватила сидящих в пустом зале Надежду и режиссера.
– Посмотри, пап...
Тот орудовал наждачкой, только разметывались длинные седые волосы...
– Прежде всего это повесть о мужестве, о долге, чести и достоинстве... – вещал режиссер. – Наконец, это поэма о любви. Мы хотим поговорить со зрителем о великом и вечном, о том, что не подвержено вкусам или влиянию моды. Наши актеры поют и говорят стихами, потому что только так можно выразить эти чувства и найти прямую дорогу к сердцу зрителя. Война и любовь – вещи, казалось бы, несовместимые, взаимоисключающие друг друга, но именно в их противоборстве проявляются все главные качества человеческого духа.
На его речи отец все-таки медленно повернул голову и через плечо стал смотреть в телевизор...
Дорогу сразу же за поселком занесло торосами, джип таранил сугробы, забрасывая снегом лобовое стекло.
