Тьерри Коэн - Я знаю, ты где-то есть
– Тем не менее ты был бы сказочным отцом. Достаточно посмотреть, как ты возишься с Анной, чтобы понять, что это твое.
– Анна моя племянница. Я вижусь с ней всего несколько часов в неделю. В таких пределах я умею любить ее, наслаждаться мгновениями близости. Но согласись, что для того, чтобы быть отцом, мне все же не хватает ответственности. Тут надо верить в будущее, любить жизнь, воспринимать ее спокойно.
– Ты что, правда думаешь, что все мужчины задают себе такие вопросы? Они сначала становятся отцами, а потом уже учатся быть взрослыми.
Он с удивлением взглянул на нее.
– Ты думаешь вообще, что говоришь? Забыла нашего отца и твоего бывшего мужа?
– Оставим моего бывшего мужа в покое, воспринимай его как производителя, которого я выбрала, чтобы заполучить желанного ребенка. Что касается отца, то он потерял веру в жизнь после маминой смерти.
– И забыл нас.
– Он сначала себя забыл.
– Ну так давай вспомним отцов, которые бросают жен и детей ради какого-то приключения. Или тех, кто строит карьеру в ущерб своим близким. Или…
– Ты видишь только то, что хочешь видеть, Ноам. Ты смотришь на мир сквозь призму твоего чертова пессимизма, чтобы не задавать себе опасных вопросов и не брать на себя никакой ответственности.
– Ты правда так думаешь?
– Да, братец. В тебе всегда присутствовала некая «теневая зона». Иногда она исчезала, и ты становился предприимчивым, волевым. Когда она проявлялась, ты казался мечтательным. Это придавало тебе даже некий шарм. Но у меня такое впечатление, что с годами эта тень заполнила весь твой внутренний мир. Ты сам превращаешься в тень, Ноам. Ты скользишь по жизни, не касаясь окружающих тебя людей, иногда в их свете ты становишься больше, а иногда просто позволяешь им ходить по себе.
Ноам озадаченно обдумывал этот образ.
– Мы так и не смогли оправиться после маминого ухода, правда? – шепотом спросила Элиза.
Это замечание удивило Ноама. Смерть матери была для них запретной темой. Слишком памятной, слишком тяжелой – они предпочитали молчать о ней.
– Ты лучше справилась с этим, чем я.
Она пожала плечами, не уверенная в правильности этого утверждения.
– Ты тоже справишься.
– Надеюсь. Хотя… я опять ходил к доктору Лоран, – объявил Ноам.
– Да? Когда? И почему?
– На днях. Надеялся избавиться от того, что ты называешь моей «теневой зоной».
– Я хотела сказать: почему именно сейчас? С тобой что-то случилось?
Ноам замолчал в нерешительности. Что ей ответить? Рассказать о словах Анны и о том, какое действие произвели они на него? Элиза знала, что у брата бывают приступы страха, но он скрывал от сестры всю глубину своих проблем, чтобы не расстраивать ее.
– Ничего особенного, – солгал он. – Просто захотелось понять, почему я топчусь на месте.
Элиза положила голову ему на плечо.
– И что она сказала?
– Что больше не практикует. Но она порекомендовала меня одной своей коллеге.
– Видишь, ты можешь принимать правильные решения, когда это необходимо.
6
В интерьере приемной преобладал белый цвет, создавая атмосферу покоя и безмятежности. Проникавшие через два окна солнечные лучи ласкали изящные линии современной мебели, которая структурировала пространство, не загромождая его и способствуя формированию гармоничного ансамбля. При других обстоятельствах Ноам отдал бы должное этому дизайну, но сейчас ему было тревожно. Чтобы немного успокоить нервы, он сделал несколько шагов по толстому ковру. Кто такая эта Линетт Маркюс? Она сама позвонила ему, назвала имя доктора Лоран и предложила встретиться.
Когда она вошла, он внимательно оглядел ее. Строгость, почти суровость сочеталась в Линетт Маркюс с приветливостью. На вид ей было около сорока, маленькая, хрупкая. Затянутые в конский хвост волосы открывали угловатые черты лица, которые смягчал ласковый взгляд. Она замерла на мгновение, словно изучая Ноама или отыскивая в его глазах важную информацию. Это смутило его, и он ответил ей слабой улыбкой. Она, казалось, поняла смущение своего гостя и шагнула ему навстречу, протянув руку для приветствия.
– Очень рада познакомиться с вами, Ноам, – скаазала она и пригласила его проследовать за ней в кабинет.
Тот же декор, та же атмосфера. Она села за дизайнерский стол причудливой формы и предложила ему устроиться напротив.
– Доктор Лоран позвонила мне и попросила принять вас. А я ни в чем не могу отказать своей выдающейся коллеге.
Ноаму снова показалось, что в ее взгляде мелькнуло смятение. Линетт Маркюс разглядывала его как-то по-особому: он не мог сказать, что это было – обычное любопытство или профессиональный интерес. Он заметил, что у нее слегка дрожат руки. Она быстро положила их ладонями на стол и постаралась овладеть собой.
– А почему именно вы? – поинтересовался Ноам, не зная, прилично ли задавать такой вопрос.
– То есть? – не скрывая удивления, спросила она.
– Как вы думаете, почему Арета Лоран позвонила именно вам, а не кому-то другому из своих коллег? Дело в вашей компетентности, в ваших личных отношениях или в методах, которые вы используете?
Линетт Маркюс ненадолго задумалась.
– Наверно, по всем этим причинам, вместе взятым. Плюс еще одна: я вас знаю.
Заметив удивление Ноама, она поспешила пояснить:
– Изучая психологию, я заинтересовалась знаменитым «Мальчиком, который хотел говорить». Я встретилась с доктором Лоран, и мы побеседовали… о вас. Вернее, о ребенке, которым вы были когда-то, и о методе лечения, который она применила. После этого я продолжала поддерживать с ней контакт. Мои мысли, моя методика показались ей интересными, она присутствовала на кое-каких моих лекциях.
– А что это за мысли, что за методика? Что в них такого особенного? – спросил Ноам.
Линетт Маркюс поудобнее устроилась в кресле, внимательно посмотрела на него и ответила:
– Я ведь не совсем психолог. Вернее… не только психолог. Классической психологии я предпочла, так скажем, междисциплинарный подход, который использует все типы знания, связанные с разумом, с отношениями между душой и телом. Каббала, буддизм, китайская медицина, тантризм, например. Из каждого направления я взяла то, что, как мне кажется, способно успокоить моих пациентов, открыть для них новые перспективы, позволить им познать самих себя. Я создала в некотором роде свою теорию, разработала собственную методику мониторинга и лечения душевных болезней. Разумеется, мои коллеги оспаривают мой подход. Некоторые называют меня шарлатанкой, другие – гуру, большинство же меня просто игнорирует. Но есть и такие – их мало, – кого мои наработки заинтересовали. Доктор Лоран – одна из них.
