Алексей Колышевский - МЖ. Роман-жизнь от первого лица
В Кремле, непременно в самом красивом, Георгиевском, зале, рядами расставлены золоченые кресла. Их не менее сорока, по числу приглашенных. Перед креслами на барном высоком стуле стоят ноутбук VAIO, так и не сертифицированный в России, но закупленный для нужд Администрации Президента, проектор IBM, лежит беспроводной микрофон. Еще один такой же стул стоит рядом. На стене висит огромный, в два человеческих роста экран. На экран спроецирована заглавная картинка презентации в Power Point – это надпись на двух языках: русском и английском: «Pizdec in Russia. Now or late, perspective and reality».
Открываются двери, входят чиновники из окружения Ельцина. Заметен Кириенко. Он открыто нервничает, о чем-то непрерывно шепчется с Бородиным, Чубайсом и Коржаковым. Без конца поправляет норовящие упасть очки. Затем зал заполняют одинаковые люди в черных очках, и все как один с правой рукой, заложенной за лацкан черного пиджака. Они могучего сложения, мощные челюсти непрерывно двигаются, пережевывая что-то, у каждого из них в правом ухе наушник – это американские спецслужбы, охраняющие Клинтона.
В зал семенящей походкой вкатывается Мадлен Олбрайт. Она надменна, на голове у нее строгая английская шляпка-таблетка с черной густой вуалью, наполовину закрывающей лицо. Она ни с кем не здоровается, брезгливо поджимает губы, сразу проходит вперед и занимает второе кресло справа от середины в первом ряду.
После появления Олбрайт все понимают, что вскоре все начнется, и рассаживаются по креслам: русские слева, американцы справа. Вперед выходит конферансье Святослав Бэлза и внушительно объявляет:
– Дамы и господа, Президент Российской Федерации!
Все встают, играет Государственный гимн «Славься», в зал входит Ельцин. Придирчиво осматривает ряды сидящих и вдруг указывает на кого-то рукой, говоря при этом: «Вы не там сели. Пересядьте». Кто-то, кажется, это Степашин, очень сконфуженный, пересаживается куда-то в задние ряды. Его место занимает суровый академик Примаков.
Ельцин проходит в первый ряд, садится в центральное левое кресло.
Вновь выходит Бэлза:
– Дамы и господа, Президент США!
Все встают, играет «Янки Дудль», в зал входит Билл Клинтон. В руке он несет саксофон в футляре, улыбается всем присутствующим белозубой улыбкой, жмет руку Немцову и Хакамаде, которая пытается сделать реверанс, но Клинтон останавливает ее, шутливо прижимая палец к губам. Он также проходит в первые ряды кресел, садится рядом с Ельциным, ставит футляр между ног, складывает руки на груди и картинно откидывается на спинку кресла.
Откуда-то сбоку, из неприметной дверцы, выходит полноватый интеллигент в свитере и очках. Он уверенно проходит к стульям, садится и берет в руку микрофон. Все напряженно молчат. Глеб Павловский (а это, безусловно, он) достает из кармана просторных твидовых брюк лазерную указку и, мило картавя, говорит в микрофон:
– Здравствуйте, дамы и господа, уважаемые главы государств. Сегодня мы собрались здесь, в этом узком кругу, чтобы презентовать новый план развития России на ближайшие год-два, а именно до декабря 2000 года. Затем мы планируем презентовать новый план развития, но, возможно, что и не в таком составе, как сегодня.
При последних словах Павловского некоторые российские чиновники начинают заметно нервничать. Березовский достает из портфеля сверток с бутербродами и начинает суетливо набивать рот кусками хлеба, сыра и датской колбасы «Салями» неестественного цвета.
– Мы, – продолжает Павловский, – с сожалением вынуждены констатировать, что по привычке, доставшейся нам с советских времен, мы перевыполнили наш план по созданию в России среднего класса. Мы нарушили естественную иерархию: у нас еще не появился как таковой класс олигархов, а средний класс уже громко заявил о себе, аккумулировав у себя в виде собственных накоплений огромные финансовые ресурсы, которые необходимы нам для построения нормального общества, в котором будут олигархи (при этом Павловский не забывает щелкать табулятором на ноутбуке, и все видят на экране фотографии: улыбающегося детской обворожительной улыбкой Романа Абрамовича с футбольным мячом, очень грустного Ходорковского, серьезного Вагита Аликперова с клюшкой для гольфа – третий номер). Наша доморощенная Пэрис Хилтон – фотография Ксении Собчак. Региональная элита – фотография губернатора Дарькина и политика по прозвищу Винни Пух. Гламурные писательницы – фотография Оксаны Робски, моющей бриллианты с помощью жидкости для мытья посуды, и будет тот самый средний класс, что и сейчас, но все это – чуть позже и не стихийно, а поступательно, согласно плану. И сейчас мы все поблагодарим главного спонсора нашей акции под названием «Новой России – Новых граждан» господина президента Соединенных Штатов!
Все встают, хлопают в ладоши. К стульям выходит Клинтон, в его руках расчехленный сияющий саксофон, на который большинство присутствующих смотрят, как завороженные дети на слона в зоопарке. Он явно наслаждается своей значимостью и безграничной властью.
– Дорогьие россиские друзья, я нишево не могу тобавить к спич гошподин Пафлофски, но я лючше сиграть тля фас ту сопственний default-foxtrot.
Клинтон вскидывает свой инструмент к губам, раздаются первые звуки музыки, появившаяся обслуга уносит золоченые кресла из зала и начинает разносить шампанское «Rui-nart» и канапе на огромных тарелках, украшенных изображением медведя и двуглавого орла. Ельцин вальсирует с Мадлен Олбрайт, что-то шепчет ей на ухо, и она смеется заливистым смехом.
Я тряхнул головой, видение пропало. По Новому Арбату проносились автомобили, у пунктов обмена валюты выстроились огромные очереди жаждущих купить доллары за ежечасно обесценивающиеся рубли. Толпа человек с тысячу осаждала вход в отделение «Мост-банка», в воздухе витала такая безысходная безнадега, что я совсем не удивился, когда в мой мозг проникла мысль о бегстве из этого города. Куда угодно, лишь бы не видеть эти пустые лица людей, ограбленных и потерявших надежду.
Америка? Молдавия!
Обедал я обычно в каких-нибудь тошниловках, которых всегда было предостаточно в районе Арбата. Вот и тогда, в тот судьбоносный день, я забрел в какой-то кабачок с объявлением о business launch перед входом. Тяжело опустившись на деревянный стул за чистеньким столиком, я огляделся: народу было мало, человека четыре, не больше. В дальнем углу обедали какие-то смуглые иностранцы: изредка говорящие между собой по-испански мужчина и женщина. Еще одна, молодящаяся дама лет сорока пяти, вся какая-то высохшая, со следами былой красоты на ухоженном лице, пила розовый «Zinfandel» и курила тонкую сигарету. «Видала виды», – машинально подумал я. Это самый интересный для меня тип женщин. Интересный не для секса, хотя с ними приятно заниматься любовью до самоосушения. Они – как хороший выдержанный коньяк: никогда не подводит, не разочаровывает, и много его не выпьешь. Я охарактеризовал бы этот возраст женщины двумя словами: опыт и страх. Страх перед надвигающейся старостью, климаксом, потерей привлекательности. Страх, который придает женщине страстность и жадность. В этом возрасте женщина в состоянии творить в постели безрассудные чудеса. Это воистину последняя лебединая песня, после которой уставшая от жизни женщина смахивает на отслужившую свой срок каравеллу, которая тихо занимает свое место на корабельном кладбище и смотрит на морские закаты пустыми глазницами выдранных с мясом иллюминаторов…
