Паоло Джордано - Одиночество простых чисел
В конце коридора он наткнулся на винтовую лестницу, которой прежде не заметил; лестница вела в мансарду. Он поднялся на несколько ступенек и остановился. Потом, чувствуя нарастающий холодок в груди, отправился на самый верх. В мансарде было темно, и все же свет, падающий снизу, позволил ему разглядеть силуэт друга.
Денис стоял посреди комнаты, Маттиа окликнул его. За все время их знакомства он называл его по имени раза три, не больше. В этом не было нужды, потому что Денис всегда был рядом, словно естественное продолжение его самого.
— Уходи отсюда, — сказал Денис.
Маттиа поискал выключатель на стене.
Комната выглядела огромной, вдоль стен тянулись книжные стеллажи. Из мебели — только совершенно пустой письменный стол, и ничего более. У Маттиа создалось впечатление, будто сюда очень давно никто не заходил.
— Уже почти одиннадцать. Нам нужно идти, — сказал он.
Денис не ответил. Он стоял к нему спиной, на середине большого ковра. Маттиа подошел ближе, обошел его кругом и понял, что тот плачет — Денис тяжело дышал, уставившись в пространство, полуоткрытые губы слегка дрожали.
И только тут Маттиа увидел на полу разбитую настольную лампу.
— Что это? — спросил он.
Дыхание Дениса сделалось хриплым.
— Что это… Что ты сделал?
— Я… — начал Денис и умолк.
— Что? Что?
Денис раскрыл левую руку и показал Маттиа кусок зеленого стекла, запотевшего от тепла ладони.
— Вот, хотел почувствовать то же, что и ты, — прошептал он.
Маттиа не понял и в растерянности отступил. Резкая боль обожгла желудок, перекинулась на руки и предплечья.
— Но… я не смог, — добавил Денис.
Он так и держал ладони кверху, словно ожидая чего-то.
Маттиа хотел спросить его: «Зачем?» — но промолчал. Снизу доносилась приглушенная музыка, пульсирующая басами. Денис хмыкнул.
— Уйдем отсюда, — предложил он.
Маттиа кивнул, но еще какое-то время они продолжали неподвижно стоять.
Наконец Денис повернулся и направился к лестнице. Маттиа последовал за ним. Миновав гостиную, они вышли на улицу, где свежий ночной воздух вернул их к жизни.
17
В воскресенье утром отец Джады Саварино позвонил отцу Виолы, перебудив всех в доме Баи. Состоялся долгий телефонный разговор.
Виола, еще в пижаме, прижалась ухом к двери в родительскую спальню, но так ничего и не расслышала. Ни единого слова. Когда же в спальне скрипнула кровать, она бегом вернулась в свою комнату и, нырнув под одеяло, притворилась спящей.
— Потом объяснимся, — сказал отец, тронув ее за плечо. — А пока запомни — никаких вечеринок в этом доме больше не будет, и сама ты никуда не пойдешь. Придется тебе забыть о вечеринках, и надолго.
За обедом мать потребовала объяснить, почему разбита настольная лампа в мансарде. Сестра, которая обычно защищала Виолу, на этот раз промолчала, поскольку уже заметила, что та посягнула на ее запасы.
Весь день Виола просидела в своей комнате, при этом ей было строго запрещено звонить по телефону.
Настроение было паршивым: у нее все не выходили из головы Аличе и Маттиа — как они держались за руки.
В понедельник утром, запершись в ванной, Аличе сняла марлю, закрывавшую татуировку, скомкала ее и бросила в унитаз вместе с раскрошенным печеньем, которое не съела за завтраком.
Рассматривая фиалку в зеркале, она подумала, что навсегда изменила свое тело, во второй уже раз, и даже вздрогнула от волнения. Ей пришло в голову, что при желании она может сделать со своим телом что угодно — изуродовать нестираемыми знаками, или даже уничтожить, или… Она так и не придумала варианта для этого последнего «или».
В то утро она собиралась показать татуировку Виоле и другим девчонкам в женском туалете, а заодно рассказать, как они с Маттиа долго целовались. Не было нужды придумывать что-либо еще. А если вдруг спросят о подробностях, она повторит их собственные фантазии, слышанные не однажды.
Придя в класс, она положила рюкзак на свое место и направилась к парте Виолы, вокруг которой уже собрались все остальные.
— А, вот она, пришла, — долетели до нее слова Джулии Миранди.
Аличе радостно поприветствовала подруг:
— Чао, девочки!
Но ей никто не ответил.
Она наклонилась к Виоле, чтобы поцеловать в обе щеки, как та сама ее научила, но Виола даже не шелохнулась.
Аличе недоуменно выпрямилась и увидела четыре пары сверлящих ее глаз.
— Вчера нам всем было очень плохо, — заговорила Виола.
— Да что ты? — с искренним беспокойством произнесла Аличе. — А что случилось?
— Ужасно болел живот, у всех четверых, — с вызовом добавила Джада.
Аличе вспомнила, как Джаду вырвало на пол, и подумала: «Еще бы, после того, сколько вы пили…»
— А у меня ничего не болело, — призналась она.
— Конечно, — усмехнулась Виола, обращаясь к девочкам. — Никто и не сомневается.
Джада и Федерика рассмеялись, Джулия опустила глаза.
— Как это понимать? — растерялась Аличе.
— Ты прекрасно знаешь, как понимать, — ответила Виола, впиваясь в нее колючими глазами.
— Нет, не знаю, — возразила Аличе.
— Ты отравила нас! — с гневом заявила Джада.
— Да вы что? Как это — отравила?
— Да ладно, девочки, это же не так, — робко заметила Джулия.
— Нет, так! Она отравила нас, — повторила Джада. — Кто знает, какой гадостью она напичкала эти свои сладкие трубочки? Ты ведь хотела, чтобы мы все заболели, разве не так? — снова обратилась она к Аличе. — Молодец! Тебе это удалось.
До Аличе не сразу дошел смысл сказанного. Она посмотрела на Джулию и прочитала в ее взгляде: «Уж извини, но я ничего не могу поделать», потом обернулась к Виоле, но та ответила ей равнодушным взглядом, а Джада схватилась за живот, словно у нее начались колики.
— Но я… Сладкие трубочки мы готовили вместе с Соледад. Мы вместе покупали продукты в супермаркете.
Девчонки молчали, глядя по сторонам. На их лицах было написано: «Когда же эта убийца уйдет?»
— Дело вовсе не в сладостях Соледад. Я тоже их ела, но со мной ничего не случилось, — солгала Аличе.
— Это не так, — набросилась на нее Федерика Маццольди, которая до сих пор молчала. — Ни одной трубочки ты не съела. Все знают, что…
И вдруг замолчала.
— Да перестаньте же, — попросила Джулия. Казалось, она сейчас расплачется.
Аличе тронула свой плоский живот. Сердце выпрыгивало у нее из груди.
— Что знают? — спокойно спросила она. — Договаривай.
Виола Баи, делая знак Федерике, медленно покачала головой. Аличе смотрела на свою бывшую подругу, ожидая услышать слова, висевшие в воздухе, словно прозрачная дымка, но так и не прозвучавшие. Она не шелохнулась даже, когда прозвенел звонок. Преподавательнице физики Тубальдо пришлось дважды окликнуть ее, чтобы она наконец села за свою парту.
