Мария Метлицкая - Наша маленькая жизнь (сборник)
Ей было чуть-чуть за тридцать, самую малость. С одной стороны – вся жизнь впереди, а с другой – край, черта, за которой ты навсегда можешь остаться старой девой. И это с ее-то врожденным настроем на семейную жизнь. С ее четкостью, аккуратностью, сдержанностью. Видела, сколько вокруг одиноких, оставленных, неприкаянных. И наряду с этим – успешных, красивых и стройных. Занимающих положение и как следствие – прекрасно зарабатывающих. Имеющих дорогие машины, квартиры-студии, одевающихся в бутиках и – тотально одиноких. Про себя все понимала. Знала, чем может взять и что кто-то это в конце концов оценит. Если вообще появится этот кто-то. И вот он появился. Влюбилась ли она в него? Этот вопрос она себе не задавала. Но нравился он ей точно. Очень нравился. И немного пугал. Чувствовала его сильный внутренний излом. Ни о чем не спрашивала – ума хватало. И еще каким-то внутренним, женским, почти звериным, чутьем угадала, почуяла, что ему надо. И это совсем не противоречило ее натуре. Напротив, вся та забота, опека, в которую она старалась, как в кокон, его укутать, запеленать, была ей, безусловно, в радость. В общем, что называется, совпало – они встретились в нужном месте и в нужное время. Обычно он уезжал в ночи – наутро надо было гулять с собакой. Однажды Красная Шапочка предложила переехать к ней. Можно сказать – переступила через себя. Собака в ее представлении была полной катастрофой: лапы, шерсть, слюни – бр-р-р. Он удивился, но пса привез. Пес показался Красной Шапочке огромным – он занял все пространство. Боже, в коридоре был его хвост, а на кухне под столом – морда. Он визжал, лаял, клацал когтями по паркету, пару раз (о ужас!) прыгнул на кровать, застеленную светло-бежевым покрывалом. Когда он ел, добрая половина каши разлеталась по стенам и полу. Но она улыбалась.
– Милая собака! – Это все, что она смогла выдавить из себя.
Милая собака, впрочем, Красную Шапочку и вовсе не замечала – ей нужен был только хозяин. Не замечала и того, что она варила ей кашу, вытирала стены и пол, стирала ее подстилку. В общем, семейная жизнь – один большой компромисс. Это-то Красная Шапочка усвоила. Конечно, хотелось нежности, трепета, цветов, маленьких сюрпризов, волнительных слов, но она понимала – он дает ей только то, что может. В конце концов, он приличный человек, непьющий, вроде бы негулящий, приносит в дом деньги. Она не одинока, у нее есть мужчина. Практически муж. А на все остальное можно закрыть глаза. Одним словом, она старалась. И у нее, надо сказать, неплохо получалось.
По выходным они ездили к его родителям – милейшим, ненавязчивым людям. И она решила, что будет считать так – ей повезло. Крупно повезло. Вскочила, что называется, в последний вагон. Он ее, конечно, ценил и даже испытывал благодарность. Теперь он был почти спокоен, и ему стало везти в делах. Его друг, хозяин той самой фирмы, где он служил, решил совсем отойти от дел – денег ему вполне хватало. К тому же у его жены был успешный и грамотно выстроенный бизнес да еще в придачу пара квартир в центре, удачно купленных в нужное время и сданных в аренду. Словом, «париться» ему было ни к чему. И друг продал ему свою долю – выгодно, в рассрочку. Теперь у него была своя фирма – успешная и раскрученная. В общем, казалось бы, все было расставлено по своим местам. Работа, дом, семья, собака.
Из офиса он выехал в начале девятого. По дороге заехал в «Перекресток». Сначала взял все по списку, а потом слегка добавил самодеятельности – «Хеннеси» для отца, творожный тортик для матери, еще ананас, киви и маленький бразильский арбуз. Мать обожала арбузы. Из машины он позвонил Красной Шапочке. Как всегда, стандартно:
– Как дела? Что пес? Если сможешь, выйди с ним, я буду поздно, старики приболели.
Она забеспокоилась:
– Может быть, нужна помощь? Хочешь, я тоже приеду, что-нибудь приготовлю, а?
Он отказался, но подумал: «Хорошая» – и почему-то тяжело вздохнул.
Шаркая, отец открыл дверь. Неловко чмокнулись. Отец заохал и заойкал, увидев количество пакетов в руках сына. Он разделся, вымыл руки и, пока отец разбирал покупки, зашел к матери в спальню. Мать лежала на высоких подушках, и на ее лице была гримаса боли. Увидев сына, она приподнялась и заулыбалась. Он сел на край кровати, взял ее руку.
– Ну, как ты? – дрогнувшим голосом спросил он.
– Ну-у, – протянула мать. – Ты же в курсе. Но в целом все могло быть и хуже. Да что говорить, болячки в нашем возрасте не могут уменьшаться. Они могут только прибавляться. Это закон природы, и с этим не поспоришь. Главное, чтобы боли чуть-чуть ушли и я смогла бы ходить. Хотя бы понемножку. Отца вот совсем замучила, а у него тоже нога не ах. Обычные стариковские дела. – Она грустно улыбнулась и тут же оживилась: – Ну, как у тебя, что у тебя? Это, ей-богу, интереснее.
Он что-то начал ей рассказывать – какие-то обрывки, фрагменты: про бизнес, про новую машину, про собаку.
– А как твоя Красная Шапочка, Серый Волк?
Он задумался и пожал плечами.
Мать внимательно посмотрела на него и опять тяжело вздохнула.
– Она неплохая девочка, – сказал он.
Мать покивала.
– Неплохая. Ну это еще не все для того, чтобы быть счастливым. Господи, что я тебе говорю! – ужаснулась она.
– Ну, матушка, – попробовал отшутиться он, – вас, право, не поймешь! То любовь у вас не главное, а есть еще куча составляющих семейной жизни, как было заявлено ранее. Теперь, когда есть все эти сос-тав-ля-ю-щие, – произнес он по слогам, – вы опять грустите. Что с вами, мадам? Вы уж определитесь.
– Маразм, думаю, – в тон ему ответила мать, а потом посмотрела на него и серьезно сказала: – А вообще-то я определилась.
– В тебе-то я не сомневаюсь, – глубоко вздохнув, усмехнулся он.
В проеме спальни возник отец и огорченно и взволнованно проговорил:
– Нет, ну у тебя в руках совершенно нет меры. Такие яства и в таком количестве!
Сын махнул рукой:
– Оставь, это все такие мелочи.
– Слушай, – твердо сказала мать, – ты лучше не возмущайся, а покорми ребенка. Ребенок-то после работы. А ты все пакетами шуршишь.
Отец расстроился еще больше и, прихрамывая, припустился на кухню, приговаривая вслух:
– И правда, старый болван, совсем старый болван.
Мать рассмеялась и погладила сына по руке:
– Иди, поешь. У нас фасолевый суп и котлеты.
Он наклонился, поцеловал ее в щеку и пошел на кухню.
– Руки помой! – крикнула мать ему вслед.
На кухне отец ставил на стол тарелку с супом, от которой тянулся густой горячий пар. Он заметил, что у отца мелко дрожат руки. Потом отец резал хлеб, грел котлеты и перекидывался с сыном фразами – обычный словесный пинг-понг, как всегда, с юмором.
Он жадно ел, вспомнив, что за день выпил только две чашки черного кофе. Потом отец, извиняясь, сказал:
