Татьяна Соломатина - Роддом, или Неотложное состояние. Кадры 48–61
— Вы маньяк или извращенец? — строго спросила она.
Он лишь бессильно помотал головой. Казалось, она сейчас отвалится.
— Я всего лишь официантка. У меня нет высшего образования. Я была замужем. После развода в родном маленьком городке оставаться не было никакой возможности. Я снимаю крохотную квартирку в ебенях на паях с ещё четырьмя такими же неудачницами, как я. Мне — тридцать лет. Это чтобы не оставалось ни малейшей недоговорённости! — Всё так же строго и даже зло сказала официантка.
— Андрей Яковлев, — всё, что смог выдавить из себя парень.
Официантка взяла его под руку — и они пошли.
Никогда ему ещё не было так легко и хорошо. Андрей Яковлев был совершенно законченно счастлив.
В отличие от его родителей. Которые, конечно же, хотели, чтобы сын женился. Но не на этом же! Ах, как быстро с интеллигентных людей слетает шелуха. Как шустро они сливаются со столь нелюбимым ими народом (точнее сказать: с тем народом, который они отрицают и который существует исключительно и только в их воображении — отрицать собственное воображение!..), коль скоро речь заходит об их благе. Или о воображаемом благе.
Вот родителям любви всей жизни Андрея Яковлева было абсолютно всё равно. Отца у неё отродясь не было. А мама умерла несколько лет назад от цирроза печени, возникшего вследствие застарелого алкоголизма.
Все интеллигенты поняли, каким злом показалась богатым столичным родителям мажора Андрея Яковлева безродная нищая престарелая официантка? То-то же! Так держать! В борьбе интеллигенции с быдлом все средства хороши!
Сперва родители Андрея Яковлева отобрали у него квартиру — точнее и модно сказать: лофт, — с видом на Красную площадь, справедливо полагая, что это сработает. Мальчик привык к золотым ложечкам, фарфоровым чашечкам и льняным простыням. Но несправедливость восторжествовала. Хотя сперва в Андрее играло ретивое интеллигентское: документики-то на его имя, де юре помещеньице его. Но «старое быдло» (а иначе уже его родители не называли возлюбленную сына) посмотрела на него чистыми голубыми глазами и сказала:
— Отдай. Всё отдай.
Вместе с документами на квартиру Андрей вернул родителям и документы на машину. И ключи от того и другого. Запарковав свой новенький мажорский BMW у них во дворе.
Сходили в загс. И Елена Штанько (какая плебейская фамилия!) стала Еленой Яковлевой. И устроилась официанткой ещё в один ресторан. Андрей пустил под откос карьеру дипломата. Как минимум — отложил. Нужны были деньги. С подружками жить новобрачным было не комильфо. Самостоятельная квартира стоила шальных денег. Которые прежде казались Андрею Яковлеву пустышкой. Он раньше мог за ночь такую сумму просадить в ночном клубе, заказывая шампанское для всех. Он был прикреплён к родительским дебитовым и кредитным карточкам. И потому никогда не задумывался. Они открепили его. Но и это его не сломило. Оказалось, что он очень мужественный парень — если считать мужеством ответственность за самого себя и любимую. Он пошёл учителем английского в школу. И набрал учеников частным порядком. Худо-бедно хватало.
Отец отрёкся от него. Мать легла в больницу.
Жена забеременела.
Андрей Яковлев был на седьмом небе от счастья. Не из-за отца с матерью, конечно же. А из-за того, что он сам скоро станет отцом, а его обожаемая Лена — матерью. А уж когда выяснилось, что они станут родителями двойни — Андрея чуть удар не хватил. От счастья, конечно же. Никакой иронии!
Да вот только и без того худосочная Елена вместо того, чтобы набирать вес — стала его терять. При этом никаких симптомов раннего гестоза у неё не наблюдалось. Она отлично себя чувствовала. Её не тошнило, она не обнимала по утрам унитаз… Отлично всё! Ну, возможно, не слишком и отлично. Но по крайней мере — вполне пристойно. Разве что слабость. Но если беременная работает официанткой в две смены — эта слабость вполне объяснима.
Муж умолял Лену бросить работу. Хотя бы одну! Но она была непреклонна. Зарплата. Плюс чаевые. Двое детей — вдвое больше денег необходимо.
Однажды она упала в обморок. Прямо с подносом. Менеджер вычел стоимость заказа из её зарплаты, а врач женской консультации обнаружил железодефицитную анемию. Но не такой степени, чтобы чувств лишаться. Тем не менее, Андрей стал скармливать жене телячью печень. Свежайшую. Он как раз занимался английским с сынишкой мясника одного из блатнейших рынков Москвы.
Тем временем Елене Яковлевой становилось всё хуже. Стали дрожать руки. И она начала промахиваться. Однажды поставила чашку кофе не на стол, а прямо на белоснежную рубашку, обтягивающую солидный живот клиента. Скандал, крики, вопли. Вычли из зарплаты.
Как-то метрдотель заметил, что Лена шатается. В разные стороны. И подписи на чеках ставит какие-то уж очень кривые. При её-то круглом почерке отличницы! Не иначе, пьяная! Елене делают предупреждение — она отрицает. На следующей смене она снова шатается — и её с треском увольняют, списав на неё недостачу в баре. И не выплатив зарплату. На одну работу становится меньше. Андрей рад — и берёт ещё учеников. Елене он верит бесконечно. Его жена совсем не пьёт. Она очень боится «алкоголического» гена и помнит, что её мать умерла от цирроза печени. Лена никогда не пила и пить не собирается. Но ей становится всё хуже.
Андрей Яковлев идёт к матери. Исключительно потому, что у той огромное количество знакомых прекрасных врачей. Раз врачи женской консультации не понимают что к чему — надо искать других врачей. Мать соглашается с ним встретиться — материнское сердце не камень! — и внимательно его выслушивает. После чего выдаёт гневную тираду, что она так и знала! Так и знала, что это нищее старое быдло — алкоголичка. И что дети у неё будут — уроды. И что она готова дать денег на аборт (у неё есть специалисты, которые сделают в любом сроке). Пусть он разведётся, пока не поздно, алкоголичка пусть идёт на все четыре стороны в ту огромную жопу, из которой вылезла.
Встреча матери и сына никому из них радости не доставила. Свекровь люто ненавидела невестку и не хотела внуков «от неё». Андрей, напротив, ещё сильней возлюбил жену и возжаждал детей. Любить её он собирался вечно. Даже если она окажется алкоголичкой. Тем более ему самому начинало казаться, как будто жена всё время слегка навеселе. Да и кофейные зёрна в рот жменями закидывает и хрустит, что твоя кофемолка. Может — такая у неё беременная блажь, как она сама уверяет. А может и бухло закусывает, чтобы запаха никто не почуял. Он даже тихонечко перерыл квартиру в поисках нычек. Ничего. Ерунда! Он бы почуял и через кофейные зёрна. Они же спят вместе. В обнимку. И вообще, если знаешь человека — ему надо доверять всегда, а не только в исключительных случаях. Так нас учит классика кинематографа — и она права.
