Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний
Домой я бежала счастливая. Именно меня, именно меня любит Наиль! Я всегда знала это, и слова Ульяны — подтверждение тому! Когда же радость поулеглась, я задалась вопросом, а почему я решила, что это так? Что, разве только в меня можно быть тайно влюбленным? Что, разве не может существовать действительно другой женщины?
Опять эта двусмысленность, неопределенность? Я только раздразнила себя, разбередила все раны, в целом же ничего не изменилось! Я по-прежнему психологически не в состоянии признаться Наилю в любви, по-прежнему мучаюсь в догадках, по-прежнему ужасно чувствую себя!
К этому времени я уже пришла домой и стала метаться по квартире, задыхающаяся от собственной жизни. Наконец я схватила с неубранной постели одеяло и с криком швырнула его в сторону. Скарлетт испуганно юркнула под трюмо. Закричав еще громче, я запулила подушку в стену, затем откинула безвольную простыню и, сидя на полу, стала отчаянно бить кулаками по тахте и громко рыдать. Позже я стала затихать и, полностью спустившись на пол, начала медленно и апатично качаться из стороны в сторону, согнув ноги в коленях и уткнувшись в палас.
Глава двенадцатая
Несмотря на то, что все еще была зима, я, не дожидаясь лета, взяла отпуск, отдала Скарлетт Римме и уехала в дом отдыха.
Как же я бросила Наиля? Очень просто, мне все надоело, и я решила начать новую жизнь, а лучше всего это делать с переменой обстановки.
Я никогда не думала, что в посредственном и недорогом доме отдыха может быть так здорово зимой! У нас собралась замечательная компания! Мы все так сдружились, что потом даже обменялись адресами, чтобы переписываться, когда разъедемся. Все вместе мы ходили в лес на лыжах, затем проголодавшиеся и веселые обедали в полупустой столовой, проводили великолепные часы в комнате отдыха, играя мужскими и женскими командами в бильярд или шахматы или же мы с женщинами сидели, сплетничали, читали книги. Для меня это было счастье — такое непосредственное общение с ограниченным кругом людей, активный отдых!
Когда пришло время разъезжаться по домам, меня пригласила погостить к себе в Пензу Ирина, моя новая подруга, с которой мы познакомились здесь, в доме отдыха. Ирина тоже одинокая женщина, удивительно интеллигентная, общаться с ней одно удовольствие. Я гостила у Ирины несколько дней, за это время мы побывали во многих музеях, на разных выставках, спектаклях. «Господи, как богат этот мир!» — не переставала удивляться я.
Я взяла с Ирины обещание приехать ко мне, мы обменялись телефонами и адресами, и я вернулась домой. Мне нужно было выходить на работу. Я чувствовала себя сильной и уверенной, я не боялась снова оказаться под влиянием моих чувств к Наилю, потому что все они остались в прошлом. Моя новая жизнь действительно началась и, между прочим, в доме отдыха я встретила мужчину, который предложил мне стать его женой и переехать к нему в Рязань. Я даже не рассмотрела всерьез эту возможность, потому что Толя (так его зовут), несмотря на его доброту, не вызывал во мне каких-либо трепетных чувств. Когда же я приехала из Пензы, то увидела в почтовом ящике письмо от него. Он снова признавался мне в любви и, даже допуская, что я не испытываю к нему подобных чувств, приводил мне веские доводы, убеждая меня в том, что я не прогадаю, став его женой. Читая это письмо в своей квартире, оставив яркие дни отпуска позади, я вдруг остро прочувствовала, что если я что-нибудь не изменю, то в будущем моя жизнь будет продолжаться как и прежде, совсем не так, как мне хочется. Я вдруг стала всерьез рассматривать возможность стать женой Толи. Он добрый, симпатичный, моего возраста, детей нет, есть трехкомнатная квартира, работает редактором в региональной газете и, как он пишет, платят ему регулярно и хорошо… А что, если попробовать? А что, если у нас с ним что-нибудь получится? А что, если… Я вдруг почувствовала страх перед чем-то новым, значит, я действительно так серьезно рассматриваю эту возможность! Все обдумав, я наконец решила, что выйду за него замуж! Нужно будет написать ему об этом, а лучше позвонить, ведь он дал мне номер своего телефона в письме. Он писал, что готов, чтобы я переехала к нему сразу, но я думаю, что смогу это сделать не раньше марта, нужно разобраться с работой, с квартирой, подготовиться… Боже мой, неужели это происходит со мной?! Да, да! Это моя новая жизнь!
На работу я шла, зная, что все это скоро оставлю в прошлом. Я не думала с волнением моей встрече с Наилем, я излечилась от своих чувств к нему, теперь я свободна.
Зайдя в наш отдел, я обнаружила, что еще никто не подошел… кроме Наиля. Внутри меня все хохотнуло. Мне он уже безразличен. Совершенно.
— Ну, как отдохнули? — спросил он меня.
— Все было прекрасно, — ответила я ему, как можно более непосредственно и садясь за свой рабочий стол.
— Во всех смыслах?
— То есть?
— Ну… в смысле любви, например.
— А при чем тут любовь? — я начала слегка волноваться.
— Как при чем? Любовь нужна всем, — он пытливо смотрел на меня.
— и вам тоже? — не удержалась я. Меня начало мелко трясти от волнения, потому что я чувствовала, что мы с Наилем медленно переходим эту проклятую служебную грань, которая нас всегда разделяла, и выходим на новый, долгожданный уровень наших отношений.
— И мне тоже, — согласился он. — Равно как и вам…
— Да?
— Конечно…
— Здрасьте! Ой, Нель, ты уже вышла, привет! — в отдел ворвалась одна из наших сотрудниц, стала расспрашивать меня об отпуске, тут же появились другие сотрудники, наполнили все шумом голосов, приветствиями, безнадежно уничтожили ту установившуюся было между мной и Наилем атмосферу. Начался рабочий день, мы с Наилем опять стали не больше чем сослуживцами, та нить взаимного признания была куда-то потеряна, все стало как прежде. Но как же он мне дорог, близок, насколько он мне родной, я не могу без него! Я люблю его!
Глава тринадцатая
Наступило лето.
Мне позвонила Тамара и позвала на крестины своего сына Коли. Я, конечно же, согласилась.
В воскресенье утром Тамара с мужем Димой заехали за мной на своих бежевых «Жигулях», где также расположились Светочка с Колей, и мы поехали в церковь. Тамара сидела на переднем сидении, справа от ведущего машину мужа, такого же толстого, как она сама, но отличающегося тонким квохчущим голосом и выражением детской наивности на гладком красивом лице.
Я с детьми расположились на заднем сидении. Светочка, уже девятилетняя девочка, была очень худенькая (она занималась балетом), воспитанная до стеснительности и с кокетливым огоньком в больших каштановых глазах. При мне она с преувеличенной заботой следила за своим младшим братиком, сидящим между нами четырехлетним карапузом в белых шортиках и футболочке, с кепкой на тщательно расчесанных волосиках. Коля — очень серьезный мальчик, — раскрыв рот, неотрывно смотрел через плечи родителей на дорогу впереди.
— Ты платок-то взяла? — спросила меня Тамара, полуобернувшись с переднего сидения.
— Взяла.
— А то у меня есть еще один на всякий случай, — добавила она, развернувшись обратно.
— Мам, а ты мне взяла? — деловито спросила Тамару Светочка.
— Да взяла, взяла!
— Уж девочкам-то можно и без платка, наверно, — своим тонким миролюбивым голосом произнес Дима.
Светочка метнула на мать испуганный взгляд, словно расценив в словах Димы дискриминацию.
— Надо чтобы все женщины в платках были, — со знанием дела отрезала Тамара.
Светочка довольно улыбнулась.
— Да я ничего не говорю…
— Не отвлекайте папу вести машину! — вдруг важно произнес Коля, не отрывая взгляда от дороги.
— Ух ты какой!
Мы дружно засмеялись, но насупленный маленький Коля оставался невозмутимым.
Я обожаю семью Тамары, но порой, глядя на них, я кажусь себе такой безнадежно отставшей и столько упустившей…
В келье, где крестили детей, было очень душно, потому что в тесном помещении собралось много людей и, кроме того, сегодня был очень жаркий день. Пройдя через дворик, я вошла в церковь, где как раз проходила утренняя служба. На голову я повязала платок и в нем почему-то чувствовала себя словно под чьей-то защитой, будто оберегаемая. Мне было приятно.
В церкви потрескивали огоньками свечи, крестились прихожане, откуда-то, не видный мне, пел женский хор, а со всех сторон на нас смотрели своими взглядами иконы.
Я выросла в глубоко религиозной семье, но мне редко удается приезжать в церковь, потому я была благодарна Тамаре за то, что она с мужем взяла меня с собой в этот чудесный уголок. Мне хотелось поднять голову насколько возможно выше, чуть ли не запрокинуть ее, глядя в высокие своды и пытаясь постичь тайну, но я не хотела привлекать к себе внимание, я хотела, чтобы сейчас меня видел только Бог.
Людей в церкви было не очень много, я, поставив свечку, встала у стены, ближе к иконостасу, еще раз перекрестилась и направила свой взгляд куда-то на позолоченные выступы над алтарем.
