Борис Дышленко - СОЗВЕЗДИЕ БЛИЗНЕЦОВ
Коля снял руку с Лялиного плеча, напрягся.
– Ляля!
– Да, Коленька!
С улыбкой повернулась. Ничего не ожидает, и Коля замер – не в силах нанести этот страшный, такой жестокий удар. Как в пропасть обрушился.
– Ляля, всё.
– Что всё, голубчик?
– Ляля, свадьбы не будет.
– Коленька, что ты? Бог с тобой!..
В темных Лялиных глазах ужас, что-то не то, чернота, фантастика, сон.
И тогда быстро, решительно заговорил:
– Ляля! Всё кончено. Я думал, я все обдумал, я необдуманно сделал вчера предложение. А сегодня я окончательно понял. Мне жениться нельзя, мне надо работать. Меня женитьба свяжет. И объяснять ничего не буду. Видимся в последний раз.
И больше ничего не сказал, только, может быть, дрогнули губы, а может, просто усы пошевелились, и все.
Тихо Ляля надела пальто. Тихо сказала:
– Прощай.
Дверь закрылась, ограничив пространство и разделив. Коля остался стоять перед закрытой дверью в коридоре. Странная улыбка оказалась на его лице. Очень странная улыбка. Как будто он что-то пытается вспомнить и вспомнить не может. И когда из своей комнаты вышел Гудзеватый, сосед, Николай Николаевич не дал ему закурить, а прошествовал с той же улыбкой мимо него, в свою комнату. Всю ночь была сильная снежная вьюга.
21
Всю ночь была сильная снежная вьюга. Захочешь оглянуться – поворачивайся всем телом назад, иначе тотчас залепит снегом лицо, и ни теплый шарф, ни поднятый воротник не помогут. И что оглядываться? На что, на кого? Ничего в белой замяти не видно. Только пляшут лампы на проводах, и от столба к столбу швыряет по снегу белые пятна. Войдешь в такое пятно – и за собственной тенью не уследишь; то справа, то слева, то сзади она. Шаг – и снова кутерьма ударит в лицо, ослепит. Примерещится за метелью какая-то тень, мелькнет на мгновенье – и нет ее. Была или не было? Только и успеешь – уловить на мгновение с атласного цилиндра отброшенный блик, будто чья-то тень перелетела короткий Певческий мост. Но это примерещилось, конечно, – чего только не мерещится в такую ночь? Здесь, пока пробираешься по сугробам, грудью налегая на ветер и снег, соберется из метели шляпа с плюмажем, выпушка и погон финляндского полка; то острый нос и острый взгляд из-под глубоко нахлобученного картуза; а то впереди замаячит высокая, худая фигура в кавалерийской шинели времен Гражданской войны, и пока протрешь залепленное снегом лицо, посмотришь – и нет никого. Примерещилось, ясное дело. Конечно, вряд ли кто-нибудь отважился бы в ту вьюжную ночь даже выйти из дома. Нет, снежно и пусто было на улицах города, только вьюга клубилась в пролетах Дворцового моста, и всю ночь, задевая за шпили, проносились над городом тяжелые мутные облака.
Окончание следует
