Ира Брилёва - Приключения стиральной машинки
Олег умял четыре бутерброда, и только после этого я приступила к расспросам.
— А каким ветром ты сегодня дома? И почему не позвонил? — Я с пристрастием допрашивала его, потому что позавчера он сказал, что уезжает в командировку на неделю. Олег не торопясь дожевывал, а я аж приплясывала под столом от нетерпения.
— Все просто. Финансирование не подтвердили, и нашу экспедицию завернули с полпути. Деньги за билеты вернут, а вот раскопки пока подождут. Что-то у них там не срослось. Но знаешь, раньше бы я страшно расстроился, а теперь совсем другое дело. Я радовался, как мальчишка, который на рыбалке вместо карася поймал щуку. Догадываешься, почему? — Я зарделась. Олег одобрительно кивнул. — Ответ правильный. Потому что раньше я был кто? Я был одинокий никчемный холостяк. А теперь я кто? Теперь я кое-кому очень нужный мужчина. — И он обнял меня, назидательно посмотрев на Машку. Та откровенно любовалась нами и не скрывала этого. Наконец я вспомнила, по какому поводу мы сегодня собрались. — Маш, послушай, что ты мне там в телефон пыталась рассказать? Если честно, я ничего не помню. Знаешь, это как солдата — поднять подняли, а разбудить не разбудили. Так что, давай сейчас. А то я сгораю от любопытства.
— Я что-то пропустил? — Удивился Олег. — А я думал, у вас тут обыкновенный девичник выходного дня. А вы, оказывается, не просто так собрались.
Машка махнула рукой.
— Нет, ты все не так понял. Я ничего Ленке еще рассказать не успела. И даже хорошо, что ты тоже пришел. Не придется два раза одно и тоже пересказывать. — Машка поставила варить вторую порцию кофе. Мы терпеливо ждали. — Понимаете, я, так же как и вы, не могла Кольке две недели дозвониться. А тут вчера он сам звонит, и слышно его было так, словно он звонит с Марса. В общем, связь была хреновая. Но не в этом дело. Он мне вкратце рассказал, что был в какой-то экспедиции, то ли в тайге, то ли в тундре — я не поняла. Но завтра он вылетает из Хабаровска и, скорее всего, завтра же вечером уже будет здесь. Лишь бы там у них погода не подвела. Вот. — Машка выпалила это все одним махом и теперь сидела, тяжело дыша — воздуха у нее хватило только на эту короткую содержательную речь. Олег по своей хорошей привычке археолога решил систематизировать полученную информацию.
— Так. Значит, Колька завтра прилетает из Хабаровска, куда он попал после какой-то экспедиции. Интересно, а что он там делал?
Машка набрала в грудь побольше воздуха и выдала вторую часть спича.
— Так он ездил на Север, нашего супостата искать. Ну, того, кто на наши машинки покушался. Я подробностей не знаю, но Колька сказал, что он его вычислил. То есть, получается, что он теперь знает, кто к нам с тобой в квартиры залез, понимаешь? — Я теперь все поняла. Наша домашняя милиция, как и положено прирожденному Шерлоку Холмсу, не оставила попыток расследовать это дело. И это несмотря на совершенно наплевательское отношение ко всему произошедшему самих потерпевших. Более того, потерпевшие теперь до конца дней своих должны быть благодарны этому таинственному взломщику за его удивительное преступление. Он лучше любого брачного бюро справился с задачей по устройству нашей с Машкой личной жизни. Да еще так удачно! Так что никакого зла мы на этого похитителя не держали.
Наиболее разумную версию нашей дальнейшей жизни предложил Олег.
— Девочки, давайте не будем торопиться, а просто дождемся Николая. Он нам все и прояснит. Ждать-то осталось каких-нибудь 24 часа. Даже меньше. А пока я приглашаю вас обеих в театр. — Олег поднялся из-за стола и, перекинув кухонное полотенце через плечо, словно рыцарский плащ, галантно поклонился нам с Машкой. — У вас ровно четыре часа, чтобы, не торопясь, привести себя в порядок, потому что перед театром мы заглянем в кафе. А сейчас я пошел к себе — надо немного с монографией повозиться. А то в последнее время я что-то совсем забросил свою научную работу. — И Олег ласково глянул на меня.
— Ты об этом жалеешь, — поддразнила я его.
— Нет, дорогая, — ответил он мне фразой из Голливудских фильмов и откланялся.
Назавтра мы собрались у Машки — встречать Колю и, чтобы убить время, я на Машкином раздолбанном рояле, доставшемся ей в наследство от меня еще пять лет назад — я купила себе нового Беккера! — сыграла несколько своих новых композиций, которые в последнее время записывала в нотную тетрадь с завидным постоянством. Рояль Машка последний раз настраивали во времена царя Гороха, и он звучал неблагозвучно, как голос доисторического монстра. Но Олег был в восторге. Машка была более критична — журналюга, все-таки, но и она все же признала мои опусы достойными внимания. А дождаться от Машки комплимента — это все равно, что попасть на концерт звезды в первый ряд. Несмотря на то, что она умела вкусно готовить — обычно творчество и быт вступают у людей в противоречие — Машка была въедливым и цепким журналистом, с богатым слогом и резким пером. За что редактор и ценил ее, хотя материал она могла обсасывать неделями, чем доводила редактора до белого каления — сроки есть сроки!
Время за музицированием летит быстро — я это еще в детстве подметила. Не за тем музицированием, когда нужно разучивать противные гаммы часами, а тогда, когда ты уже владеешь своими пальцами в такой степени, что они, как хороший инструмент, позволяют тебе оперировать музыкальными фразами. Именно на этой стадии занятия превращаются в искусство, и ты получаешь от них большое удовольствие. Чего нельзя сказать об окружающих.
Мой парень, с которым я встречалась в эпоху моей учебы в Гнесинке, был студентом физмата, будущим Ландау или Эйнштейном — я так этого и не узнала, и замечательно засыпал под мои бесконечные репетиционные рулады. Когда я обижалась на то, что он не хочет приобщаться к прекрасному, он соглашался, что ведет себя по-свински, утверждал, что прекрасное ему по душе, но все всегда повторялось с завидным постоянством. Как только я пыталась сыграть ему мою очередную пьесу или этюд, его непреодолимо клонило в сон. И мы расстались.
Лишь спустя несколько лет, поднакопив жизненного опыта, я поняла свою ошибку. Когда хочешь развлечь мужчину, не стоит играть ему классическую музыку дома, он не оценит твоих усилий. Если только этот мужчина сам не является профессиональным музыкантом. Они более терпимы к классической музыке в домашнем варианте. Но здесь есть другая опасность — если вы будете играть, с его точки зрения, плохо, он тоже вас бросит. Так что, лучше не рисковать.
Реакция Олега на мои музыкальные сочинения меня искренне порадовала, но, вспомнив печальный опыт из предыдущей жизни, я решила с музыкальными экзерсисами не перебарщивать. Так оно надежнее!
Часы показывали уже почти половину четвертого, когда раздался телефонный звонок и радостный голос Николая сообщил нам, что самолет, наконец, приземлился, и он через час будет с нами. Машка возбудилась невероятно и пулей улетела на кухню — стряпать. У нее был разработан грандиозный кулинарный план, и чтобы воплотить его в жизнь часа ей за глаза хватит. Тем более, что все исходные ингредиенты Машка приготовила еще со вчерашнего вечера — когда она все успела? — и с утра пораньше терроризировала нас с Олегом восхитительными кухонными запахами. Вот и сейчас, пока я наигрывала им мои вариации на тему вальсов Штрауса, из кухни в комнату плыл удивительный аромат томившейся на огне баранины в чесночном соусе. Олег даже деликатно заметил:
— Маш, а можно кусочек твоей баранины попробовать? Так сказать, в качестве дегустации.
Но Машка была неумолима.
— Никакой баранины до ужина. Если ты хочешь есть, то так и скажи. Я могу положить тебе немного оливье и сделать бутерброды с колбасой.
Олег мгновенно согласился заменить баранину на оливье и колбасу, и через пять минут жевал, умильно мурлыкая от удовольствия.
— Машка — ты гений! — Сказал он, прожевав первый бутерброд.
— Я — кулинарный гений, — уточнила Машка, ловко разделывая куриную тушку и фаршируя получившееся филе какой-то затейливой начинкой.
— А это что будет? — Поинтересовалась я.
— Это котлеты из куриного филе, фаршированные сыром и ветчиной и обвалянные в льезоне и сухарях. Вкусно. — Последнее слово было лишним, но я не стала это уточнять.
Когда стол был уже почти готов и осталось привнести в него только последние элементы декора типа ажурно вырезанных салфеток, раздался долгожданный звонок в дверь. Машка, завопив как индеец-делавар из романов Фенимора Купера, рванула к двери.
— Ура, Колька приехал, — орала Машка, отпирая дверь. Но это был не Колька. Это был ошарашенный Машкиным криком почтальон. Он осуждающе глянул на нас через старомодное пенсне с одинокой, треснувшей пополам линзой — вторая была заклеена пластырем, — и презрительно поджал губы.
— Ой, простите, пожалуйста. — Машка была ошарашена не меньше почтальона. Почтальон сменил гнев на милость и величественно протянул Машке объемистый конверт.
