Владимир Борода - Звезды для командора
— Ну что, Анатолий, вам ясно, в какую блудню вас Клавдия Шаркова втянула? И как же вы ей поверили, а, и как же на такую мякину клюнули?
— Так это, гражданин начальник, кто же знал, что она тварь такая, я же по доброте, помочь хотел, думал действительно космонавт с водки зеленой крякнул, ну что б забот у ней меньше было, а тут, -
Толик широко развел руками и виновато, криво улыбнулся. Мол ошибка вышла, промашка…
— Ну ладно, я в ваших отношениях копаться не собираюсь и за ошибку ни кто тебя терзать не будет, сделаем так — покажешь место, где спрятал умершего и ни кому не слова. Инача я за твою свободу, Толик, да и жизнь тоже, больше рубля рванного ни за что не дам. Ясненько?!
— Полностью ясно, гражданин начальник! Собираться?
— Живо. Машина ждет…
Мелькает за окном служебной "Волги" пейзаж неземной, звездный, какие-то нагромождения бетона, рванные куски металла, ну тебе Сталинград или Хиросима с Нагасаки, брошенные или недостроенные корпуса заледеневшие от неземного холода, хер знает чего, заборы, трубы, вновь кучи черти чего и ни одной души…
— Здесь. Вон за той кучкой и лежит…
Присел Ленчик над слегка заметенным космонавтом с серым лицом и задумался. Да, вот тебе такая фуйня, летал и летал себе в космос, греб баб и девок, пользовался славой и ресторанами, показывали тебя по телевизору, а лежишь как бомж какой-нибудь среди брошенного или недостроенного завода, кругом строительный мусор, снег и стужа… И всех ждет такой конец, а дома ты помрешь от геморроя или язвы, на работе хулиган какой-нибудь пырнет или машина задавит, оконцовка одна — будешь лежать уже ни кому не нужный, и ни кто тебя не вспомнит…
Встал Ленчик с корточек, хлопнул перчатками, холодно, черт побери, в Омске родном, холодно и воняет жутко, и к машине.
— Значит так орлы, пусть этот гаврик тут полежит, сохранней будет. Обманула Клавка, это не космонавт. Я его портрет наизусть выучил. Какой-то ханурик, алкаш. Или он ей перед смертью мозги втер, пудрил. Одним словом, Толик, ни кому ни гу-гу, высадим тебя на троллейбусной остановке, ну а мы к себе. Погнали наши городских.
С серого низкого неба тихо падал снег. Неизвестно на чей труп.
— Говорит девятнадцатый, говорит девятнадцатый. Медведь оторвался с таксистом и скрылся в неизвестном направлении. Прикажете брать таксиста?
— Не спеши, девятнадцатый, не спеши. Для нас главное космонавт, а остальное потом к этому приклеим. Продолжать работать, немедленно найти Медведя. Отбой…
— Товарищ лейтенант, так он падло живой!.. Ну сука, тварь, а мы его по снегу волокли, думали жмурик, ну паскудина, ну…
Открыл Юрий глаза и понял — попал он после смерти своей наконец-то случившейся прямо в ад. И вокруг него черти бесятся и бесы чертенятся, и за какие только ему грехи-то муки адские, жил как все, грешно и умер как все, смешно. А черти и бесы все в милиционерской униформе и орут так знакомо-знакомо и уже один пнул больно-больно сапогом по боку и второй приложился так же больно, да что же такое, ни уже ли не умер, неужели снова жить да еще в этой сранной, извините господа, хотел сказать странной, стране… сознание медленно, но неотвратимо решило вновь покинуть Юрия, то ли что б спасти центральную нервную систему от перенапряжения, то ли черт те знает еще зачем. Очнулся Юрий от ласковых похлопываний по лицу, от которых моталась голова из стороны в сторону, а в ней ужасно громко звенело. Открыв глаза, он застал всю ту же нерадостную картину — кричащие бесы в форме грязно-синей, грязный коридор, тусклая лампочка на засиженном мухами потолке…
— Встать, падла, встать! -
визгливо кричал один из бесов, ему вторил тонким дискантом другой.
— Че развалился, мразь, алкаш фуев!..
Юрий собрался с силами и негромко произнес:
— Извините, я где?
Естественно, ответ был складен последнему слову "где", эта рифма столь популярна в народе, что только идиот или интеллигент мог задать данный вопрос в данном месте. Вполне удовлетворенный ответом (что еще ожидать от безграмотных и некультурных бесов), Юрий попытался закрыть глаза и вновь покинуть данное общество, но не тут-то было. Один из юрких бесов изо всех сил пнул Юрия в бок кованным сапогом и Юрий понял. Понял все. Ему не удалось так безнаказанно убежать из этого бушующего мира. Или уже началась новая, очередная жизнь. Единственная странность — новая жизнь началась почти на том же самом месте, где прервалась предыдущий, но в длинной череде жизней у Юрия уже был такой факт, а потому он встал.
Бесы чуть утихли и уставились на него.
— Ты как это выпал и жив остался?
— Не знаю, не помню… Я в милиции?.. -
полувопросительно, полуутвердительно сказал-произнес-промолвил Юрий и получил в ответ смех, более напоминающий ржанье. Если бы кому хотелось оскорбить лошадей сравнением с этими людьми. В грязно-синей форме…
— Вопросы здесь задаем мы. Руки вверх, -
браво скомандовал один из них и энергично начал шарить по карманам Юрия, проявляя ловкость и сноровку. Юрия затошнило от густого запаха перегара, исходившего от беса-небеса… Остальные радостно улыбались, показывая гнилые, испорченные зубы и комментируя происходящее простым народным языком. Да, качество стоматологического обслуживания населения еще не на должной высоте по сравнению с 1913 годом, подумалось Юрию, но развить мысль не удалось, так как обыскивающий его радостно вскричал.
— Есть братцы, живем, вечер обеспечен! Ого-го, какой толстый карась!..
И под радостные и одобрительнее крики-восклицания окружающих извлек из внутреннего кармана потрепанного, засаленного пальто Юрия незнакомый ему пухлый бумажник светлой кожи.
— Что за крик, а драки нет? Что ты там нашел, Ванек? -
общий радостный гул-неразбериху прервал начальственный голос. Все обратили лики к направлению источника данного голоса, невысокого, крепыша в форме и с погонами капитана.
— У алкаша кожа пухлая, товарищ капитан!..
— Наверно поднял где-нибудь, товарищ капитан!..
— Естественно, откуда у бомжа кожа не локшовая, в цвет угодили, не жмурик, так при башлях!..
Бумажник в торжественной обстановке был передан из рук в руки по направлению к капитану и наконец-то вручен. С брезгливой гримасой на помятом и опухшем лице тот стал в нем что-то искать, разглядывая массу отделений и кармашков.
— А вот и ксива у алкаша, -
кто-то из подчиненных подобострастно протянул в голос, увидев в руках капитана паспорт. Капитан, а это конечно был товарищ Шехер, начальник Левобережного райотдела милиции, небрежно, все с той же брезгливой гримасой распахнул паспорт и бросил туда взгляд. Лицо внезапно, в одно мгновение перекосилось, побагровело, капитан судорожно, как карп на суше, стал хватать беззвучно воздух широко раззявенным ртом и махать свободной рукой, пытаясь что-то произнести. Милиционеры, конечно, это были милиционеры, только совершенно глупый человек мог принять их за бесов или скажем за грабителей, милиционеры теснее сомкнулись вокруг Юрия, только ожидая команды, что б схватить этого убийцу, насильника малолетних или грабителя инкассаторов и сберкасс… Но капитан справился с охватившим его волнением и сделав очень красивый жест рукой, сдавленно просипел:
— Прошу в мой кабинет, товарищ Заикин.
Дальше была сцена из финала спектакля товарища Гоголя "Ревизор".
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ярко и ослепительно светит под давно не беленным потолком лампа дневного света, жужжа, и моргая, за окном катавасит метель, пурга метет, от батареи центрального отопления пышет жаром. Все же городской уголовный розыск. За ободранными столами сидят оперативники и сочувственно смотрят на начальника своего, страшного для уголовников и доброго для детей, товарища Потапова… И каждый из них прекрасно понимает, что все, сгорел Ленчик, Леонид Потапов, и хоть срок ему до утра даден, но это только формальности. Где же он ночью, на дворе темень, на часах полдесятого, 21.30 по местному, так где же он ночью космонавта возьмет. Ведь космонавты по свалкам не валяются и в гастрономе его не купишь, даже с черного хода… А значит сгорел начальник, а ведь не плохой был, не злобный, сам выпивал и другим давал жить… Ну а как пришлют оглоеда-живоглота какого-нибудь и все. Хана. Крышка. Каюк. Шиздец с фуями к гребена матери…
Сидит Потапов не грустный, а… а… а так сказать задумчивый, и не спеша по крышке стола, запачканного черт те чем только не капали, чертит кружочки да черточки авторучкой. То есть мыслит. А за окном темень и жуть, снег летит во все стороны, дома жена да щи или пельмени… У Гоши свидание с молодой студенткой пединститута, честной давалкой, честной и безотказной, но все псу под хвост, не отпускает майор группу свою, надеется на удачу. А удачи нет и нет.
— Вова, ты в центральный звонил?
— Да, товарищ майор, там тихо.
