Виль Липатов - Смерть Егора Сузуна
Сегодня Егор Ильич тоже собирается посетить Лорку Пшеницына. В восемь часов он выходит в прихожую, надевает зеленую фуражку и черный плащ, затем поворачивается к Зинаиде Ивановне, которая молча наблюдает за его сборами. Жена оперлась спиной на дверной косяк, свет из комнаты четко рисует ее высоколобый профиль. Лицо у Зинаиды Ивановны задумчиво, как бы затенено грустью. Она немного напряжена, точно старается удержать тяжелый вздох.
– Вот так-то, – тихо говорит Егор Ильич.
Ему вдруг до боли становится жалко жену – представляется, как он закроет за собой дверь, как она еще немного постоит в прихожей, потом вернется в комнату; одинокая, грустная, сядет за стол, возьмет книгу, но читать уже не сможет: устали глаза и мешает тишина, глухая, звенящая, только порой наполняющаяся стуками дверей да гулом автомобилей за окнами. Время от времени Зинаида Ивановна будет поглядывать на часы, волноваться за него, а потом ей покажется, что стрелки остановились. Она будет думать о нем, о визите доктора, обо всем том, о чем можно не думать, когда он, Егор Ильич, дома.
«Всю-то жизнь, – думает Егор Ильич, – всю-то жизнь Зина ждет меня!» Так оно и есть! Зина ждала его с войн и собраний, из командировок и с пленумов, из госпиталей и инспекторских поездок; вся жизнь ее состояла из провожаний и встреч.
– Надо идти! – совсем тихо говорит Егор Ильич, но все еще стоит, медленно застегивает пуговицы плаща. «Надо! – решает он. – Надо!» Егор Ильич не может не пойти к Лорке Пшеницыну. Больно оставлять жену, печально думать о том, как она ждет его, но Лорка Пшеницын зовет Егора Ильича. Надо, чтобы парень крепко встал на ноги, чтобы пришло время, когда Егор Ильич мог бы сказать себе: «Есть человек!» Пока Лорка всего еще полчеловека, и много, ох, как много нужно сделать, чтобы юноша приобрел собственные ноги. Нет, нельзя не идти к Лорке Пшеницыну. «Я недолго буду у него!» – думает Егор Ильич, но сам не верит себе.
– Хорошо, Егор! – спокойно отвечает она. – Не задерживайся попусту!
Зинаида Ивановна думает о том же, о чем и Егор Ильич. Да, ей опять придется коротать одной длинный вечер, поглядывать на часы, беспокоиться о том, чтобы углубленный в себя Егор не попал под трамвай, чтобы не встретили его в темном переулке злоумышленники. Опять придется то и дело отрываться от книги, смотреть на часы, а потом страдать оттого, что стрелки как бы не двигаются. Но Егора удерживать нельзя. Его ждет Лорка Пшеницын, а это значит, что нет силы, которая бы могла остановить мужа. Потом Зинаида Ивановна думает о том, что вся-то ее жизнь была в ожидании Егора Ильича. Он всегда уходил от нее и никогда не перестанет уходить.
Она смотрит на Егора Ильича и видит, что он уже обращен лицом к двери, что нога выдвинута, словно он уже сделал шаг вперед, к Лорке Пшеницыну. Что же, он всегда был и будет таким, ее Егор, – устремленным вперед. Ей вспоминаются слова мужа за чаем: «Когда человек умирает, ценность его бытия можно определить по тому, сколько недоделанных дел оставил он на земле…» Она поняла его так – человек не может никогда быть бездеятельным. Он и раньше говорил об этом, читал стихи: «Но мертвые, прежде чем упасть, делают шаг вперед…»
Нельзя остановить Егора! Доктора не понимают этого, а она понимает прекрасно и потому терпеливо стоит у дверей, провожает мужа, зная, что ей предстоит длинный и тоскливый вечер. Слушать шаги за окнами, смотреть на часы… «Он уходил от меня и всегда будет уходить к людям!» – думает Зинаида Ивановна, и ей вспоминаются другие слова Егора Ильича: «Трудная это должность – быть женой коммуниста!» И это тоже так. Никогда не будет такого, что Егор Ильич сложит руки на груди, сядет в мягкое кресло, скажет: «Ну, все, Зина! Можно отдохнуть!» Ему шестьдесят восемь лет, он сед и стар, к нему каждый день заходит доктор, но вот Егор Ильич опять стоит на пороге своей квартиры, и нога уже сделала шаг вперед…
Да, Егор Ильич стоит лицом к двери, нога его выдвинута вперед, словно он уже сделал шаг к тому, что лежит за дверью, – к ночному городу, залитому светом, к дому, в котором живет юноша Лорка Пшеницын, к людям, которых он повстречает на пути. Фигура Егора Ильича уже полна стремительности, энергии, движения, а сам он отрешен от того, что останется здесь, за дверью. Сейчас рука Егора Ильича поднимется к замку, замок щелкнет, Егор Ильич сделает еще шаг вперед и уйдет в ночь.
– Пошел! – решительно произносит Егор Ильич. Он поднимает руку, щелкает замком, открывает дверь и делает шаг вперед, но вдруг легонько покачивается, потеряв равновесие, хватается за дверь и закрывает глаза.
– Зина, я, кажется, падаю, – тихим ясным голосом произносит Егор Ильич. – Кажется, упал.
Но это неправда – он еще стоит на ногах. Егор Ильич падает после того, как делает еще один шаг вперед. Сделав этот шаг, он медленно-медленно, точно кто-то его поддерживает, опускается на пол. Рука скользит по стене, и ногти оставляют три глубокие бороздки – Егор Ильич старается задержать падение.
– Лорка… – шепчет Егор Ильич. – Лорка… Семафор…
Он падает вперед.
– Лорка! – еще раз шепчет Егор Ильич. Это – последнее.
Проходит несколько секунд, Зинаида Ивановна без звука, стремительно бросается к нему, падает перед Егором Ильичом на колени, хочет поднять его, но вдруг оглушительно громко звонит телефон, висящий в прихожей. Не понимая, что она делает, Зинаида Ивановна поднимается, идет к телефону, снимает трубку. Потом ей в голову вдруг приходит мысль, что в телефоне спасение, что трубка может сказать что-то такое, отчего прекратится кошмар, которым ей представляется происходящее. Поэтому она крепко прижимает трубку к уху.
– Здравствуйте! – говорит трубка. – Мне нужен Егор Ильич! Это звонит прораб Власов.
Она относит трубку от уха, неподвижная, как бы окаменевшая, еле слышно шепчет:
– Егор Ильич ушел… Он ушел!
Трубка немного молчит, потом слышно громкое:
– Когда вернется Егор Ильич, скажите ему, что я пойду утром вместе с ним к директору Афонину!
На часах было восемь часов три минуты, когда умер Егор Ильич Сузун.
