Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты
Не каждое из снесенных яичек обязано хлопотам петуха. Семенная жидкость его хранится в утробе курицы, ее хватает на десять яичек.
Стало быть, в дикой природе одного свидания с петухом для гнездовой кладки довольно. Но поскольку во дворе из гнезда у несушки ежедневно яйца берут, оставляя либо одно яичко, либо «подкладень» из мела, курица продолжает нестись непрерывно, чего от нее и хотят, а петух постоянно в женихах ходит.
Будучи птицами стайными, куры нуждаются в некоем регулировании отношений. У них есть жесткая иерархия. Есть курица «альфа», которая может клюнуть любую, ее же не клюнет никто. Есть курица, которую может клюнуть лишь «альфа», а она клюет всех. И так далее вниз по иерархической лестнице. В самом низу находится бедолага, клюют которую все, и она, бедная, терпит.
Клевки, понятное дело, важны не сами по себе — идет борьба за лучшее место возле кормушки, за более высокую жердочку на насесте.
Случается, самую слабую забивают. А при недостатке животного корма склюют — останутся одни перышки. При всем этом, разыскав корм, курица не будет клевать его «втихаря» — особым звуком позовет сотрапезниц. Сообща куры действуют, если кому-то угроза от кошки или собаки. Но большая опасность (например, появление ястреба) рождает паническое кудахтанье, что означает: «Спасайся кто может!».
Уважается во дворе материнство. Наседка греет цыплят, показывает малышам, что клевать, где пить, подаст сигнал прятаться, сама же смело, распушив перья, бросится на обидчика. Лишившись цыплят, как все матери, наседка-курица не находит места и готова усыновить в это время даже котят. Но бывает, материнский инстинкт умирает. Я знал одну такую беспутную курицу. Любопытно, что водить осиротевших беззащитных цыплят взялась в этом случае не бездетная курица, а петух.
Иногда по необходимости, иногда же потехи ради под курицу во дворе кладут утиные яйца. Тут наблюдается драма: утята — в воду, а кура — в панике. Сама она плавать не умеет. Намокнув, может и утонуть. И дождь — не радость для этих птиц, понятие «мокрая курица» вошло в поговорку.
К человеку куры не привязываются, главное — корм. И не важно, из чьей ладони он сыплется. Но есть исключенья. Я знаю случай, когда рябенькая несушка, взлетая, садилась на плечо хозяйке, клевала с ее руки.
Родоначальниками многочисленного царства домашних кур на земле являются дикие банкивские куры, поныне вольно живущие в лесах жаркой Индии. Путешествуя в позапрошлом году по этой стране, я очень хотел увидеть прародителей наших поставщиков яиц. Не увидел. Но голос дикого петушка мы услышали. Он ничем не отличался от привычного бодрого и веселого «кукареку!» домашнего Пети.
Что-нибудь потеряли обитатели наших дворов за долгую селекцию, за отбор по прихоти человека, за большую удаленность от предков?
Да, кое-что потеряли. И прежде всего жизнестойкость. Любая порода кур, скрещенная с дикарями, становится здоровей и выносливей, но, увы, потеряет что-то из родовых своих качеств, например, яйценоскость или окраску.
Некоторые породы кур, обретая в результате селекции экзотические формы, теряют инстинкт материнства. Их яйца надо подкладывать под усердных наседок других пород, например, под маленьких кур бентамок.
Наконец, важный признак большинства птиц — способность летать — у многих кур, особенно у тяжелых мясных пород, совершенно исчезла. Но вот что можно наблюдать в Закавказье. Снимали мы, помню, сюжет для «Мира животных» в Абхазии, во дворе лесника. Индюки и цесарки важно ходили перед камерой оператора, а курам чем-то она не понравилась, и они резво, легко взлетели, сделали полукруг над двором и опустились в зарослях под горой. Чуда тут нет никакого.
В Закавказье куры имеют свободу ходить далеко от двора. Их часто даже не кормят — все добывают сами. Но в зарослях рядом и хищники — лисица, шакал. Спасешься, если взлетишь на дерево или вообще улетишь. И птицы стали летать! Тут шел естественный отбор в сторону диких предков. Выживали и давали потомство лишь те, кто с помощью крыльев избегал гибели — наглядный пример эволюции!
Потом я еще не один раз видел летающих кур в Закавказье и в Казахстане. Полет! Не орлиный, конечно. Однако, провожая летунов взглядом, не скажешь, что это не птица.
Фото автора. 22 ноября 1996 г.
Где раки зимуют?
(Окно в природу)
Откуда этот вопрос? Есть в нем какой-нибудь смысл? Мой друг Леонид Плешаков убедил: есть!
«В старые времена барин — любитель раков — посылал и зимой их ловить. А найди-ка, где они там зимуют, попробуй поймать…» Так это было или иначе, но присловье сохранилось: «Я те покажу, где раки зимуют!» То есть задам такую работу — взвоешь.
Как выглядит рак, знают все. Он либо рыжий, либо темно-оливковый. Возможно, многие видели раков красными. Это были вареные раки. Кипяченьем все красящие вещества их панциря разрушаются, а красные — нет («Только рака смерть красит»).
Но интереснее рак живой. Перед нами — древность, защищенная панцирем. Сразу в глаза бросаются клешни. Ими рак, как щипцами, хватает добычу и подносит ее ко рту (может, обороняясь, довольно чувствительно прищемить палец, когда лезешь в нору). Усы у рака лишь чуть короче тела, достигающего порою ладони взрослого человека. Глаза у рака — на подвижных тычинках и выглядят выпученными («Чего, как рак, зенки вылупил?»). В воде рак больше полагается на чувствительные усы, но и зрение ему нужно, глаза бережет — прячет их в углубления панциря.
Панцирь, защищающий все жизненно важные органы, похож на стальную кирасу средневековой пехоты — жесткий и прочный короб. Глотают раков в доспехах только сомы. Все остальные либо разрушают панцирь зубами (норки, выдры, ондатры), либо ловят линного рака, когда он, сбросив броню, мягок и беззащитен (щука, окунь, налим).
Опрокинув рака на спину, мы увидим членистые ножки, на которых рак ползает. Часть ножек превратилась в чувствительную бахрому возле рта, в мощные клешни, в щипчики внизу под панцирем, в половые органы, в бахрому, на которой повисает рачья икра.
Заметная (и самая вкусная!) часть рачьего тела — хвост с веером-плавником на конце. Хвост называют почему-то раковой шейкой. Этот мускулистый орган спасает рака в решительную минуту. Неопытный ловец думает, что рак двинется в сторону, куда направил усы и выпученные глаза, а он вдруг резко подгибает под себя хвост-шейку и единым движеньем этого весла не пятит себя, а стрелой уносит назад. Знатоки-раколовы рачий хвост-шейку называют шепталом. Прислушайтесь к звукам в ведре, в корзине или мешке с живыми раками — шевеленье в панцирь одетых жителей вод похоже на шепот.
Согнутое вовнутрь шептало образует у рака-самки нечто вроде родильного дома, где рачьи яйца (очень похожие на икру осетров) перемешиваются с молоками…
«В нем (раке) так много удивительного, что полное его описание оказалось бы трудным даже для величайшего исследователя», — заметил в прошлом веке натуралист Резель фон Розенгоф.
В питании рак неразборчив, тянет клешнями все, что под руку попадет. Но ошибочно мненье, что это лишь падальщик. Нет, если есть выбор, рак предпочтет падали свежий корм. Другое дело, что он не слишком проворен поймать рыбешку или лягушку, личинку стрекозы, червяка. Самое удивительное, что раки, оказывается, по большей части вегетарианцы, особенно в южных прогретых водах. Мясные блюда на столе рака составляют лишь четверть всей массы питанья, три четверти — растительность, причем такая, из которой рак извлекает вещества для строительства панциря.
Родившись, крошка рак сразу же обрастает известковым футляром. Малыш растет, и футляр скоро становится тесным. Рак из него выползает — линяет. В первый год таких «выползаний» — восемь, во второй — шесть. Взрослый рак не линяет до конца жизни, а живут раки, как полагают, около двадцати лет.
Линька для рака — процесс болезненный и опасный. Иногда рак выползает из своего футляра в минуту, иногда же линька длится несколько дней. На ее месте остается истонченный футляр — точь-в-точь живой рак: головогрудь, усы, глаза, ножки, шептало. Но это всего лишь одежда. Мягкий перелинявший рак куда-нибудь спрятался и будет сидеть тише воды, ниже травы дней десять — пятнадцать. В это время всяк его может слопать, даже свой брат, меньший размером, но одетый в броню. Поэтому: замереть — наращивать панцирь!
Из чего же рак его строит, сидя в норе? Этот вопрос наверняка занимал и любознательного фон Розенгофа. И он, наверное, долго ломал голову, обнаружив под «кирасой» два белых с копейку «жернова» (гастролиты — называют ученые). Это запас строительного материала в организме готового к линьке рака. Мягкий панцирь, поглощая содержимое «жерновов», постепенно твердеет. И рак хорошо понимает, когда ему уже безопасно в новом наряде выползать на охоту.
