Барбара Пим - Несколько зеленых листьев
— Как чудесно вы смотритесь на фоне этих роз, — сказал Адам.
Не успела Эмма придумать, как бы полюбезнее откликнуться на этот комплимент, как Том вдруг разразился поэтическими строчками:
Две дивные вещи существуют на свете:
Красивая женщина и розы в букете.[12]
Воцарилось краткое молчание, вызванное удивлением и смущением, пока Эмма, рассмеявшись, не нарушила его. Эти мужчины не могли не видеть, что ее нельзя назвать не только красивой, но и миловидной.
— Ли Хант, — назвал Том поэта, спеша прикрыть свою неудачу. — Не самое хорошее стихотворение.
Вряд ли ему стоило это говорить: две строки не нуждались в подобном критическом замечании.
— Я хотела отнести несколько роз в церковь, — сказала Эмма. — Миссис Геллибранд ведь, наверное, нужны цветы и из чужих садов?
— Обожаю смотреть, как дамы расставляют цветы, — заметил Адам. — Эта сторона бывшей моей профессии была мне особенно по душе.
Несколько странное отношение к обязанностям приходского священника, подумал Том, но ничего не сказал. В конце концов, его любимым занятием было рыться в приходских книгах, а чем это лучше, нежели наблюдать за тем, как женщины расставляют цветы?
— У вас в церкви когда-нибудь проводились праздники цветов? — спросил он у Адама.
— Пожалуй. Только летом я очень часто уезжал.
На лице Тома отразилось удивление.
— Да, я обычно старался избегать летних церковных праздников, не выношу этих увеселений, — твердо заявил Адам.
— Но как вам удавалось их «избегать», как вы изволили выразиться?
— Я брал отпуск и уезжал из Англии, чаще всего в Италию, — засмеялся Адам. — И вам советую поступать так же.
Том был в таком недоумении, что не нашел, как ответить. «Взять отпуск и уехать в Италию» во время праздника цветов! Если бы он посмел!
Все втроем они дошли до церкви, где командовала миссис Геллибранд.
— А, мисс Хислоп! — поздоровалась она с Эммой, не утруждая себя припоминанием ее фамилии. — Спасибо за цветы. Так много дельфиниумов, что просто не знаешь…
«…Что с ними делать», — закончила про себя ее фразу Эмма. Она заглянула за спину Кристабел Геллибранд и увидела группу перебиравших цветы и ветки женщин, которых не сразу узнала. Потом она разглядела среди них мисс Ли, мисс Гранди, тещу доктора Шрабсоула и даже миссис Дайер, в обязанности которой входило наливать воду в вазы из крана в саду. «Интересно, разрешат ли мне расставлять цветы?» — подумала Эмма. Здесь тоже можно почерпнуть кое-какие сведения для статьи о сельской жизни. И нет ли здесь какой-либо связи со способностью к воспроизведению потомства? Но, бросив еще один взгляд на группу собравшихся дам, она засомневалась в своем предположении. Ошибочно думать, что любая человеческая деятельность имеет отношение к сексу, что бы ни утверждал Фрейд.
Увидев, как одна из докторских кошек скребет землю в кустах, Дафна вспомнила еще одну сценку из пребывания в Греции — раннее утро в Дельфах, когда, глядя вниз на Итею, она увидела далеко внизу в поле маленькую кошечку, скребущую землю, как это делают кошки всегда и везде.
— Моя жена уже в церкви, — сказал доктор Геллибранд, появившись в дверях с черно-белым котом на плече. — А как вы себя чувствуете последнее время? — спросил он у Дафны таким тоном, словно они были в больнице и справиться о ее здоровье входило в его обязанности.
— Спасибо, неплохо, — смутилась Дафна, чувствуя себя дезертиром.
— Мартин к вам внимателен?
— Доктор Шрабсоул? О да, спасибо.
— Не утратили желания еще раз поехать в Грецию? — весело и в то же время насмешливо спросил доктор Геллибранд.
Дафна молча улыбнулась. Неужто ре заветная мечта перестала быть секретом и стала достоянием всего поселка?
— Пожалуй, мне тоже пора в церковь, — сказала она.
— Всего вам хорошего, дорогая, — сказал на прощанье доктор Геллибранд. — Мы все временами подвержены меланхолии, но беспокоиться по этому поводу не стоит. Купите себе новую шляпу — вот мой вам совет, — хохотнул он и нагнулся, помогая коту спрыгнуть на землю.
Он и вправду считал, что они в больнице, сообразила Дафна. Как хорошо, что она перешла к Мартину Шрабсоулу, особенно теперь, когда дело идет к старости. Мартин — специалист по гериатрии, — противное слово, но никуда от него не денешься. Он займется ею, хотя она, Дафна, быть может, и не так скоро предоставит ему эту возможность, потому что постарается уехать. Ее приятельница Хетер Бленкинсоп наверняка явится полюбоваться праздником цветов, заодно они и обсудят окончательно план своей поездки. Пока она не знает, что они предпримут. Во всяком случае, хижина на берегу Миконоса, куда несколько лет назад устремились толпы, их с Хетер не устроит. Может, отправиться на один из более отдаленных островов, еще не совсем приобщенных к цивилизации?..
До чего же большая у нас церковь, подумала она, когда перед ее глазами появилось здание. Викторианцы с их разросшимися приходами окружили скромные старые церкви до нелепости громоздкими пристройками, которые ее брат Том презирал. В греческих селениях стояли крохотные, словно сложенные из детских кубиков, побеленные известкой церквушки…
— Мне что, убрать мое обычное окно? — спросила она у миссис Геллибранд.
— Ваше обычное окно… — В руках у миссис Геллибранд была охапка лилий, а говорила она так рассеянно, будто не могла вспомнить, кто такая Дафна. Подобное обращение обижало. И пока Дафна стояла в ожидании, что ей велят делать, глаза ее наполнились слезами.
— Думаю, на этот раз мы сделаем кое-что помимо наших обычных окон, — сказала Кристабел. — Ведь это все-таки праздник, не так ли?
Дафна пришла к выводу, что вообще ненавидит расставлять цветы. Порой она ненавидела и церковь, сомневалась, продолжает ли верить, хотя, разумеется, вести разговоры на эту тему не осмеливалась. И Кристабел Геллибранд так и не сказала ей, что делать, а только унизила ее, оставив без толку стоять возле кучи зелени. И снова Дафна вспомнила Грецию, старика на берегу моря, разбивающего о камень осьминога…
— Как вы думаете, правильно я делаю? — спросила у Дафны Магдален Рейвен. — Ветки длинные и свисают чересчур низко, но обрезать их не хочется. Миссис Геллибранд сказала, хорошо бы добиться эффекта высоты — что, если подложить снизу смятую проволочную сетку? Тогда, наверное, получится… Будет очень красиво, правда? — Мартин посоветовал ей пойти в церковь и предложить там свою помощь, хотя ее и не включили еще в очередь украшать церковь цветами, и она в самом деле испытывала удовольствие от этого занятия, несмотря на то что ей никак не удавалось заставить ветки бука стоять так, как им следовало. «Найти себе увлечение» — излюбленное предписание Мартина против приближающейся старости, начала конца жизни. Но в каком-то смысле мы все чем-нибудь «увлечены», разве не так, да и раньше были. «Помните?» — хотелось ей спросить у Дафны в надежде поделиться воспоминаниями о пережитом в годы войны, но не успела она переложить свои мысли в слова, как кто-то принес для веток подставку из зеленого пластика, и ей пришлось снова взяться за работу.
И вправду выглядело все очень красиво, решила Эмма в день праздника, хотя на церковь и не похоже. Расставлены цветы были с таким вкусом, что храм божий больше напоминал либо приемную рекламного агентства, либо анфиладу комнат в богатой квартире, либо, наконец, оформление свадьбы. А что вообще-то нужно? Ромашки с васильками или опустившие головки колокольчики в банке из-под джема? А может, и не цветы вовсе, а древний серый камень — воплощение строгости великого поста?
— Должен признаться, что все тут глядится куда лучше, чем когда я был здесь в прошлый раз. — Незнакомые Эмме Терри Скейт и его приятель вошли в боковую часовню и разглядывали крестоносца и безголовую собаку. — Так они и не послушались моего совета — я велел им закрыть этот дефект венком из мелких цветов — незабудок или мускусных роз вполне хватило бы, однако они не захотели понять…
Эмма заметила, что у собачки нет головы, но ей это показалось чем-то трогательным, даже романтичным и вовсе не требующим венка из цветов. Прежде всего следует помнить, что это исторический памятник. Она собралась было объяснить это молодому человеку, как вдруг заметила в одном из боковых проходов мужчину в длинном дождевике, который скорей рассматривал мемориальную доску, нежели любовался изысканно подобранным сочетанием из пеонов и дельфиниумов. Почему на нем в такой чудесный летний день дождевик? Ей припомнились первые строки шекспировского сонета:
Блистательный был мне обещан день,
И без плаща я свой покинул дом.[13]
Но на этот раз все было наоборот, ибо день стоял чудесный и никакой нужды в плаще, не говоря уж о дождевике, разумеется, не было. Она спряталась за дельфиниумами и пригляделась к незнакомцу. Он повернулся, и она увидела, что это Грэм Петтифер. Он почему-то сутулился, чем, по-видимому, и объяснялось, что она не сразу его узнала. Она не могла убежать и спрятаться или, если бы и хотела, сделать вид, что не заметила его, ибо в смятении сама не знала, чего хочет. По-видимому, ей суждено встретиться с ним лицом к лицу и выяснить, зачем он так неожиданно явился сюда.
