Иван Шипнигов - Нефть, метель и другие веселые боги (сборник)
Я почему-то подумал, что бешенство от укусов собак ей не грозит.
***С этого дня Натали, как выздоравливающий больной, начала понемногу вставать. Долго смотрела в окно, потихоньку бродила по комнате, а однажды даже приготовила нехитрый ужин: отваренные, небрежно откинутые макароны, в которых плавало слегка поджаренное яйцо. Все чаще, возвращаясь вечером домой, уже из тамбура я слышал авиационный вой стиральной машины.
Я много разговаривал с ней, рассказывал о жизни в городе, о своей работе – переплавлять одни знаки в другие, текстовые в денежные, – купил ей белый тонкий «Макбук» и научил пользоваться Интернетом. Она скоро завела страницу на Фейсбуке и немедленно попросила сфотографировать ее для аватарки в любимой развратно-рекламной позе в постели. Я сфотографировал, но обрезал снимок по плечи. После долгого спора она все же согласилась на это – кажется, мне удалось объяснить ей, что такое ревность.
В ближайшую субботу мы пошли в большой торговый центр возле издательства, где я работал. Это была первая наша совместная прогулка, и Натали восхищенно разглядывала умытую недавней грозой Москву. На пересечении Земляного вала и 1-го Сыромятнического переулка возле Курского вокзала черный блестящий BMW X5 упругими мягкими фрикциями плавно толкался в бордюр тротуара, пытаясь припарковаться, но явно боялся задеть стоящую совсем рядом маленькую застенчиво-вишневую Lamborghini Reventon, газовал слишком слабо и никак не мог водрузить передние колеса на зернистую мутно-розовую плитку. Наконец растерянно дал задний ход и уехал.
Лифт открытой конструкции в торговом центре медленно полз вверх, как поршень огромного стеклянного шприца, набирающего жидкость из декоративного бассейна внизу. Мы с Натали поднялись на нем и целый день обходили мутно-розовые прозрачные магазины, где в примерочных с нарядным, искусственным светом, приукрашивающим все живое, Натали ловко сбрасывала с плеч одни тоненькие бретельки, чтобы накинуть другие, подороже. Самое главное удовольствие я испытывал в обувных магазинах, решительно отвергая услуги печальных продавщиц в дешевых, скучных балетках, становясь перед Натали на колено и помогая ей примерять немыслимые по красоте и ценам туфли: яркие, лакированные, кожаные, замшевые, с узорами и бантиками пыточные устройства для самых нежных частей женского тела. Внешне я был галантным сверх меры рыцарем, внутри же у меня все возбужденно и пьяно звенело, как от удара мечом по шлему, когда ее теплая беззащитная ножка оказывалась в моей руке.
Натали оказалась прирожденной охотницей за туфлями и платьями. После тридцатой примерки и третьей покупки она приподняла ногу на каблуке и преисполненным жертвенной женственности движением уронила стопу налево, словно упав с мужчины, как неопытная наездница после оргазма. Дело было кончено.
Мы потратили всю мою зарплату и под конец зашли в кафе с итальянским названием на третьем этаже торгового центра. Совсем живая, усталая, радостная, Натали бросила гору пакетов на диван и сказала подошедшей официантке как ни в чем не бывало, словно она каждый день это произносила:
– Пасту и капучино, пожалуйста.
***(В скобках осталось, как официантка Анна из кафе Lafe на третьем этаже торгового центра Atrium в Москве поменяла пепельницу сначала на пятом столике, потом на втором. Поменяла ложку, показавшуюся посетителю не совсем чистой. Поменяла по просьбе мужчины с женщиной за шестым столиком палочки для суши на вилку. Поменяла также и чашку кофе для этой капризной дамы, у которой по дороге разрушилось пенное сердечко. Поменяла выпавшую из салфетницы и упавшую на пол рядом с седьмым столиком стопку салфеток.
Пошла в туалет, поменяла прокладку. Вернулась и снова поменяла пепельницы на пятом и втором. Поменяла решение сходить на выходных с Виктором в кино на желание съездить с Олегом в загородный дом отдыха. Поменяла мысли об экзотической сексуальной практике, предлагаемой Сергеем, на менее консервативные. Поменяла расплывчатые мечты о пышной свадьбе с фотографиями, лимузином и тортом на четкие планы конспиративного посещения загса с последующим отдыхом вдвоем на острове с мелким белым песком.
Снова зашла в туалет, поменяла порвавшиеся колготки. Вернувшись, опять поменяла пепельницы на тех двух столах – тот, что сидел с книгой за пятым, курил одну за одной. Смотря на него, мгновенно поменяла всегдашнее свое мнение о том, что внешность мужчины не важна. Спрятавшись за стойкой, начала менять положение успевшей съехать продольной полоски сзади на колготках, стилизованных под ретрочулки а-ля двадцатые, но смутилась внимательного взгляда коллеги Андрея и убежала заканчивать дело в туалет. Поменяла утренний план покупки новых балеток, потому что уже стремительно холодало. Поменяла положение пряди на левой щеке, вложив ее за нежное мутно-розовое ухо.
В 23.00 рабочий день Анны закончился, она собралась и вышла на улицу. Идя к метро «Чкаловская», она смотрела на синие буквы огромной вывески «КУРСКИЙ ВОКЗАЛ» и думала об этимологии слова «курский». Поменяла плечо, на котором несла сумочку. Мир оставался неизменным.)
***Наша жизнь становилась все больше похожей на обычную, что ведут пары, нашедшие друг друга менее экзотическим способом, чем мы. Об этом способе мы с Натали и договорились для внешнего мира: столкнулись в метро, я помог ей собрать рассыпавшиеся страницы ка кой-то рукописи. Банально, зато по-писательски. В следующее воскресенье я познакомил друзей с Натали. Выбрались на пикник, где она, широко раскрывая натруженные шашлыком челюсти, со смехом рассказывала о нашем таком остроумном знакомстве. Я ликовал, колени Натали бликовали на солнце нежнее и ярче самой чистой июльской листвы, и мелкие шрамы, оставшиеся от укусов собак, не портили ее осмелевшей в присутствии других мужчин красоты. Мои друзья любовались ею, и она кокетничала как последняя женщина на Земле – сюжет-перевертыш, способный вскружить голову любому мужчине. Я был уверен, что уйди я сейчас – она переспала бы в кустах со всеми сразу, и даже мужская дружба не смогла бы этому помешать. Женскую силу Натали я хорошо знал.
Вернувшись домой, мы сразу же легли в постель, но то ли я был зол на Натали за ее кокетство, то ли просто переел шашлыка, но поджарое, с дымком, тело моей подруги впервые не вызвало во мне никакого отклика и желания. С удивлением я заметил, что на шее Натали появились первые тонкие морщины тридцатилетней женщины, а кожа на сгибах локтей собиралась в складки. Мой бессмертный джинн, завернутый в атлас простыней итальянской спальни, начал стареть. Увидел я и кое-какие изменения в нашей безупречной кровати: пирожные столбики чуть посерели и ссохлись, покрывшись трещинками-морщинками толщиной с паутинную нить.
– А давай с тобой съездим в Италию? – вдруг произнес я, поняв, что привычка к жизни с Натали переходит в чувство к ней.
– Где это? – спросила она обиженно, совсем как настоящая женщина, которой отказали в том, в чем она считала способной отказывать только себя саму.
– Это замечательная страна на юге Европы, у Средиземного моря. Там всегда тепло. Люди там говорят быстро и громко, бурно жестикулируют при этом. Ты же, кажется, там была…
– Я очень плохо помню. Может, была, а может, и нет. А что для этого нужно?
– Загранпаспорт, визы…
Тут я понял, что у Натали нет никаких документов. Может быть, провезти ее в чемодане, как куклу?..
– Натали, тебе нужно обзаводиться… – начал я и понял, что у той, кто прилагается к спальному гарнитуру, никакого человеческого документа быть не может. Интересно, она работает… то есть живет… существует… под «Андроидом»?.. «Под «Андроидом» звучит как описание наркотической зависимости, и у нас именно так и было – она была подо мной, я бывал под нею. Нежная, горькая жалость к этому крепостному, постельному, бесправному существу вновь охватила меня. Я крепко обнял Натали, и мы стали засыпать.
Так мы жили, редко выходя из квартиры. Квартира тем временем словно оказалась моей фактически: хозяин, живший в Лондоне, был моим ровесником и возвращаться в страну не собирался. Наши договорные отношения напоминали американскую аренду сроком на девяносто лет. Много ли пространства нужно человеку и сколько времени ему отпущено Господом Богом и квартирным хозяином?
Натали совсем очеловечилась, приобретя привычки уже не молодой жены, почувствовавшей первую усталость от брака. Когда при мне она, карамельное мое солнце, тонкой рукой перебирала мелкое свое, слабенькое, жалкое женское хозяйство: косметику Mary Kay, пакетики с колготками, какие-то бусинки, веревочки и разноцветные оберточные бумажки, мне было слезливо жалко ее. Женщина напоминает зверька, который тащит в свою норку разную нужную и ненужную дрянь, чтобы построить гнездо, где можно скрыться от ревущих и свистящих ветров внешнего мира. А потом приходит мужчина и все это разрушает. Ложь, что гнездо строят двое. Наше уже начало портиться, едва было создано. Победоносные штурмы кофейной крепости случались у нас все реже. Обычные признаки женского увядания сопутствовали Натали без тех причин, что вызывают обычно охлаждение первой свежей любви. Например, зернистую суть своей спутницы я ощущал все слабее, словно она родила и не смогла восстановиться после родов. Из мутно-розовой она превращалась в темно-коричневую. Эти призрачные роды отразились и на ее поведении. Натали уже не относилась ко мне с беззаветным вниманием. Словно между нами появился кто-то третий, беспомощный и невидимый, чье благополучие она готова была оберегать любыми средствами, даже в ущерб мне. Женщина превратилась в мать, но ребенка у нее отняли, и она повредилась умом. Все чаще в Натали проявлялись те грубые отталкивающие черты подростка из неблагополучной семьи – а наша как раз в таковую и превращалась, – с которыми я застал ее впервые в итальянской спальне и которые казались поначалу случайным глюком в первый раз запущенного андроида. Бесплатный андроид только в нашем магазине итальянской мебели… «Андроид» заглючил. Кем же она все-таки была? Google, через который я нашел сайт магазина итальянской мебели, скоро анонсирует свои мутно-розовые гуглоочки. Затем появится беспилотник «гугломобиль». Затем появится гуглодом, где можно будет разговаривать со стенными панелями, кухня будет готовить вам завтрак, исходя из ваших предыдущих предпочтений, и будут ездить непрерывно убирающиеся роботы – пьяный еще спотыкайся об них. Ну а потом – вершина человеческой инженерной мысли – гугложена. У меня она уже есть в тестовом экземпляре. А может, она была обычной гопницей-терминаторшей из третьего фильма, способной взять за яйца любого мужчину?..
