Дуровъ - Все схвачено
– Или ты делаешь, или до свидания.
«До свидания» – фигура речи. Командир имеет в виду жесткое «прощай», но, будучи хорошо воспитанным и чутким к слову, он не впадает в крайности без особой на то нужды. Нужда есть – он тебя так фигурно отматерит, что ты, отматеренный, три дня ходишь в восхищении: искусство мата – это именно Искусство. Если проводить всякие театральные параллели, то тогда перед тобой – Мастер жанра. А Командир – Мастер. Поэтому на четвертый день, отвосхищавшись, ты несешь ему заявление об уходе по собственному желанию и, как в песне, долго будет чего-то там сниться…
Уходить из Службы по собственному никто не хочет, поэтому все живут с рваными жопами и прекрасно себя чувствуют.
А тут и чай принесли – со всем заказанным. Помощник на двух подносах и принес. По очереди. Расставил. Разлил. Пожелал приятного аппетита. Поблагодарили. Приложились к чашкам…
– Ладно, проехали, – сказал Легат. – Сколько у меня времени на документы?
– Вы уйдете… – Полковник посмотрел на часы, – через полтора часа, в девятнадцать ноль-ноль. У вас есть час, чтобы наскоро просмотреть отдельные документы, а потом вас отвезут к Харону. И проведут к воротам. А то там сейчас все до утра оцеплено, вы же слышали…
К Харону – это хорошо, подумал Легат. Значит, он будет дома вечером, а завтра утром – на работе. Без опозданий. И – к Командиру. Но…
«Но» было неодолимым!
– Допустим, до ворот я доберусь – с помощью Харона. Войду, ключиком ворота запру, а дальше? Да я без Бура в этих катакомбах потеряюсь навеки!
– Не потеряетесь, – спокойно объяснил Полковник. – За тот же час, что вы будете читать документы, товарищ Бур вместе с нашими специалистами-картографами сделает вам подробный и четкий план маршрута от ворот метро к выходу на поверхность. Господин Бур уже дал согласие, картографы его ждут.
Легат взглянул на Бура: тот ухитрился одновременно успокаивающе кивнуть (мол, не бзди, брат, все будет тип-топ) и обреченно развести ручищами (мол, извини, брат, мы все здесь – люди подневольные).
Сказал:
– Там просто. Я все нарисую на плане, у них план есть, а они мой маршрут на план и перенесут, дурак разберется.
Типа Легат. Остальные – умники.
– Ладно, Полковник. Что смогу, как говорится… По-любому – сам вернусь. В связи с этим – вопрос. Полагаю, последний. Прошу не врать, не финтить. Ответьте честно, вслепую я не работаю, не умею… На кой хрен вам так позарез нужен Гумбольдт или, в противном случае, я personally? Поздравления к праздникам носить туда-сюда? Не накладно ли? Это ж любой может…
Полковник молчал, смотрел в стол.
И все молчали. Этакая минута молчания в память героя-пионера Легата, идущего прикрывать чью-то амбразуру собственным ценным телом.
Наконец, Полковник оторвался от изучения личного отражения в полированной крышке стола и посмотрел на Легата. Изучающе так. Как на возможного противника. Но и как на потенциального союзника. Этакий микст. И все же ответил:
– Гумбольдт был не просто курьером, он несколько лет осуществлял регулярную оперативную связь между нашими и вашими службами безопасности. Регулярную! А сейчас она оборвалась… Вы что, не поняли, что Председатель объяснял?
И умолк. Все сказал. Все дозволенное.
– Ну, ни фига себе! – изумился Легат. – Распалась связь времен! Или в другом переводе: век вывихнул сустав… Про связь-то я понял, не бином Ньютона, даже вроде подписался на нее… А поподробнее – никак? Зачем вам регулярная связь? Что и кому она дает? Мы – вам или вы – нам?
– Поподробнее – когда вы вернетесь. Больше пока сказать не могу. И задача у вас предельно локальна и гуманна – постараться найти человека и убедить вернуться, если он жив. Объяснить, что он может спокойно и без опаски жить здесь и сейчас. И заботиться о тех, кто здесь и сейчас, не свыше того… А если он и вправду умер или погиб, – хотя это сказка его же авторства, – тогда вернуться одному и принести нам какие-либо доказательства его смерти.
– Частицу праха? Горсть земли с могилки? Последнее «прощай»? Копию свидетельства о смерти из районного ЗАГСа?.. Что вы называете доказательством, товарищ полковник?
– Копия свидетельства подойдет, – спокойно, не замечая ерничества Легата, ответил Полковник.
– Полковник, дорогой мой, мы живем в другой стране. Она ничуть не похожа на вашу, даже называется по-другому, и земли в ней поменьше, и людей тоже. Но зато в нашей стране можно легко и недорого купить любой документ – от удостоверения генерала вашей Конторы до свидетельства о смерти любого человека, пусть он даже живее всех живых! Я схожу в ЗАГС и куплю такое свидетельство. И вы мне поверите?
Полковник молчал и смотрел на ерничающего Легата. Спокойно смотрел. Спокойно и ответил:
– Мне придется поверить. Я даже проверять не буду, потому что технически – не в силах. Но у меня останутся ваши друзья и появитесь вы. Мне хватит. Может, это будет и не лучший вариант, но все же – вариант. Замена Гумбольдту. Хоть какая-то…
И Легат заткнулся. Фигурально выражаясь.
А буквально сказал:
– А ведь это – шантаж, полковник…
– А вы, значит, искреннее и невинное дитя… Смешно. Нет, господин Легат, вы тоже – шантажист. Только вы еще и порядочный человек, как мне представляется, и вряд ли бросите своих друзей… э-э… – поискал слово, – в далеком и невозвратном прошлом. А у них, как я понимаю, семьи. Дети. Застройка вон в Заречье…
Повисло молчание.
Полковник явно выигрывал партию.
– Ты это… – начал Диггер, – ты, Легат, кончай шутки шутить. Ты свистнул – мы пошли с тобой. И что на «спасибо»?..
Легат засмеялся. Легко засмеялся, хорошо, будто тяжесть с плеч там или с души упала.
– Все тип-топ, парни. Вернусь я, не бздите. С Гумбольдтом или один, но – вернусь. Где наша не пропадала?
И поймал от соратников типовой ответ – хором:
– Наша нигде не пропадала…
Тут общая часть совета в Филях завершилась, подельников развели по разным кабинетам. Бур с Диггером устроились у картографов (а почему, к слову, не топографов?) план обратного маршрута чертить, а Легат поселился в чьем-то пустом кабинете-пенале, сел за видавший разные виды стол и открыл папку – одну из трех, то есть ту, которая его вниманию и предназначалась.
Там были блиц-фотографии, на которых трудно было опознать человека. Но трудно не значит невозможно. Легат таки опознал. Там было что-то вроде служебных записок Гумбольдта: о каком-то Снапе, встреченном в метро; об отчете строительного управления номер тринадцать, строящего подземный объект на Великой Реке; об увольнении некоего Ливня, что, по мнению Гумбольдта, категорически неправильно и Ливня надо восстановить… И т. д. и т. п. Полная рутина! И – никаких зацепок. Более того, судя по этим запискам, Гумбольдт ни фига серьезного не делал. Если вообще что-то делал. Сведений – на рупь, а хипежа – на миллион. Зачем он вообще нужен, этот Гумбольдт?..
Но тут Легат вытянул худо-бедно занятную записочку. Почему-то на бланке Специального медицинского управления Гумбольдт писал:
«Сообщаю, что Шутник доставлен в хирургическое отделение Загородной больницы с диагнозом: „воспаление легких“. Гастролер – в курсе. Новые сообщения – по прежнему каналу».
Итак, два вопроса полковнику: кто такой Шутник и кто такой Гастролер? То есть кто именно скрыт за данными псевдонимами? И могут ли они привести Легата к Объекту? И где произошло указанное событие: здесь, в прошлом, или там, в будущем?
А вот еще донесеньице: «Сообщаю, что буду через неделю (примерно). Связь обычная. Бегун на контакт не выходит третью неделю».
Еще вопрос – про Бегуна. И что означает: «связь обычная»?
Больше ничего интересного для себя Легат не нашел.
Собрал все в папку, тесемочки завязал и пошел к полковнику. Часа ему не понадобилось, хватило тридцати пяти минут.
– Полную фигню вы мне подсунули, товарищ Полковник, – сообщил Легат с порога. – Такое ощущение, что этот Гумбольдт ничего не делал. И ни с кем не встречался. Как я буду его искать? Где? Через кого? Кто такие Шутник, Гастролер и Бегун?.. Я ж не волшебник, товарищ, я ж даже не учусь, – перефразировал известную цитату.
И получил ответ:
– А я всю жизнь учусь и тоже пока не волшебник. Я даже не знаю, кто конкретно скрывается за псевдонимами: Гумбольдт не раскрывал свои связи Там. Судя по всему, Шутник – некто, имеющий отношение к госслужбе. К какой – не ведаю. Гастролер – кто-то из прямых агентов Гумбольдта. Имеет отношение к искусству. Музыкант, кажется… Бегун… Вот Бегун – это какой-то персонаж в вашей Конторе… У Гумбольдта были разные связи, он умел их заводить.
– Полковник, дорогой, я все сделаю, я не только свою жопу, но и все пасти порву, если станут мне мешать. Но скажите мне, ради Бога, на кой хрен вам… да и нам тоже эта гребаная связь времен? Ну, вам – еще худо-бедно понятно: интересно, что произойдет, от чего оберечься. Типа того. А нам-то это на кой? Мы все про вас и так знаем. Жили мы, понимаете ли, в ваше время. Я вот жил. Диггер жил. Бур тоже, хотя он еще маленьким был… О вашем времени историки мильон диссертаций защитили! Книги издали! А вы через тоннель с каким-то проходимцем связываетесь: Шутник заболел, Гастролер обосрался, Бегун избегался!.. Зачем, зачем, зачем?
![Урсула Ле Гуин - Ящерка [Стрекоза]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
