Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 10 2013)
Глава третья
Кошевого вызвали на серьезный разговор. Человек, с которым предстояло говорить, был из какого-то серьезного учреждения. Кошевому не сообщили точное звание собеседника, но велели не юлить. Собеседник представился Пал Иванычем. Пал Иваныч был человек неопределенного возраста и внешности. Когда-то он был женат, но развелся. От брака у него остались расплывчатые воспоминания о вечных скандалах и сын. Два раза в году, на Новый год и в день рождения, Пал Иваныч отправлял ему крупную сумму денег, выражая таким образом родительскую заботу. Одно время у Пал Иваныча была постоянная любовница, но она ушла от него, потому что Пал Иваныч редко с ней разговаривал. При первой же встрече он заявил ей, что она должна без слов, по выражению его глаз понимать, чего он от нее хочет; а так как выражение глаз Пал Иваныча оставалось неизменным, она постоянно ошибалась в своих выводах. Когда она ушла, Пал Иваныч какое-то время звонил ей на сотовый с чужого номера и мстительно дышал в трубку, доводя бедную женщину до истерики. Вскоре ему это надоело, и он велел своему заместителю звонить вместо него. В целом же Пал Иваныч был человек неплохой и любил разглядывать фотографии котиков в Интернете. Кошевой тоже любил разглядывать фотографии котиков и щенят, особенно маленьких щенят в кружках. Экая ты заварочка, ласково приговаривал он, разглядывая фотографию очередного щеночка, высовывающего любопытный носик из кружки.
— Итак... — Пал Иваныч потер ладони. — Раз уж мы здесь собрались: что вы можете сказать о Гордееве? Вы, я слышал, часто общаетесь с ним в последнее время. Какой он человек?
— Правильный он человек, Пал Иваныч, — с готовностью ответил Кошевой. — Таких больше не сыскать.
— Выпивает?
— Не без этого.
— А ведь раньше ни капли в рот! — Пал Иваныч закусил губу. — Дело маньяка продвигается?
— Продвигается.
— Долго! — заметил Пал Иваныч. — Обычно такие дела Гордеев как орешки щелкает, а тут затык. Может, из-за алкоголя?
Кошевой заволновался:
— Как можно, Пал Иваныч! Он, понятное дело, случается, выпьет. Ну а кто нет? Тем более такая голова, такая голова!
— Ну, положим. А что вам известно о любовнице Гордеева, некой проститутке по имени Зина? Как вам кажется, тратит он на нее государственные средства?
Кошевой заволновался еще сильнее:
— Пал Иваныч, ну это совсем абсурд! Понятно, тратит, но ведь он с ней не спит, это я сам видел. Гордеев оттачивает на ней свое умение делать выводы.
Пал Иваныч хлопнул ладонью по столу:
— Прекратите ломать комедию, Кошевой! — Он поскрипел зубами, чтоб произвести впечатление. — До нас доходят тревожные слухи. Говорят, Гордеев забросил дело, ударившись в пьяный разгул, и расходует государственные средства не по назначению, в том числе на упомянутую проститутку. Положение серьезное. А вы тут со своими шуточками. «Оттачивает умение делать выводы», — передразнил он. — Я вам кто, девочка, что вы мне по ушам ездите?
— Ник-как нет, Пал Иваныч, не девочка, — заикаясь, пробормотал Кошевой.
Пал Иваныч успокоился:
— Это хорошо, что не девочка, Кошевой. Это внушает надежду.
— Нет в вас ничего от девочки, — поправился Кошевой.
— Хорошо, что вы это понимаете. Значит, вы небезнадежны. Тут главное видеть ситуацию всю! Поймите, дорогой вы мой человек: нельзя упускать из виду детали.
— Спасибо за ценный урок, Пал Иваныч, — поблагодарил Кошевой.
— Вот вы говорите: ценный урок, — заметил Пал Иваныч. — А что для вас ценный урок? Молчите? То-то же.
Кошевой пытался сообразить, о чем они с Пал Иванычем разговаривают. Он понимал, что они говорят о чем-то, но о чем именно — вопрос. Пал Иваныч и сам не понимал, о чем разговор. Это был его метод: напустить туману. Благодаря своему методу Пал Иваныч поднялся довольно высоко по служебной лестнице. Пал Иваныч знал, что люди любят, когда загадочно и непонятно, и старался вложить в свои слова скрытый смысл, вернее ощущение, что скрытый смысл есть, хотя никакого скрытого смысла не было. В беседе с женщинами Пал Иваныч в основном молчал, чтоб женщины думали, что за его молчанием скрывается страшная тайна, а в беседе с мужчинами нес многозначительную ерунду, которая была по душе сильному полу. Излюбленным приемом Пал Иваныча был внезапный рассказ о технических характеристиках огнестрельного оружия, например, какова прицельная дальность АК-74. Вот и сейчас он огорошил Кошевого вопросом, что тот думает о последних моделях венгерских пистолетов. Кошевой ничего не знал о последних моделях венгерских пистолетов. Пал Иваныч тоже ничего не знал, потому что выдумал вопрос на ходу, но все равно начал что-то рассказывать, желая напустить побольше туману. На середине рассказа он достал сигарету: «Вы не против, если я покурю?». Кошевой был против, но промолчал из уважения к должности Пал Иваныча. К тому же он был уверен, что Пал Иваныч все равно закурит. Пал Иваныч приоткрыл окно, чтоб выдыхать туда дым. Кошевой уставился в пол: на полу лежал раздавленный окурок. Пал Иваныч проследил за его взглядом, увидел окурок и подумал: «Прямо как я — раздавленный жизнью окурок». В плохом настроении Пал Иваныч всегда представлял себя втоптанным в грязь окурком.
— Вот вы, Кошевой, наверно, думаете, что я еще могу что-то изменить, — сказал он, — а уже ничего нельзя изменить: моя бывшая жена постарела, сын вырос и не хочет меня видеть... Я не знаю, что ждет меня впереди, и не помню, что осталось позади. Так-то. Вы удивляетесь, зачем я вам это рассказываю?
— Конечно, Пал Иваныч, — закивал Кошевой.
— А нет никакой причины. Надеюсь, вы это понимаете: никакой причины нет. Хочу — и говорю.
— Еще бы, Пал Иваныч, — с готовностью подтвердил Кошевой.
— Это хорошо, что вы со мной согласны. Значит, вы умный.
— Стараемся!
Пал Иваныч потер ладонью лоб:
— Ладно... идите. Я вас еще вызову.
— Всенепременно, Пал Иваныч, — сказал Кошевой и встал, пошатываясь и зевая.
Осенью и зимой его всегда клонило в сон. Он вышел на улицу и пошел, сам не зная куда: ему некуда было идти. Позвонил Гордеев. По его настойчивой просьбе Кошевой явился в стриптиз-клуб «Ваниль». Внутри пахло вином и потом. Большая часть столиков пустовала: посетители жались к маленькой сцене, залитой розовым светом. Кошевой протиснулся поближе к Гордееву, который возвышался над головами посетителей, как айсберг. Гордеев молча пил сок. Кошевой ждал, что он что-нибудь скажет, но Гордеев ничего не говорил. Кошевой задремал стоя. Гордеев разглядывал стриптизершу. Из одежды на стриптизерше были черные трусики и белые туфли. Мужчины, насмотревшиеся голливудских фильмов, старались засунуть бумажные деньги под резинку трусиков, и только Гордеев оставался в гордой неподвижности, потому что хранил деньги на карточке. Ему было грустно глядеть на сосредоточенное лицо девушки, которая боялась ошибиться во время танца, и оттого ошибалась чаще. Пьяные зрители не замечали ошибок стриптизерши; никто не хотел видеть, как дрожат у нее руки и как она мечтает поскорее вернуться в служебную комнату, чтоб привести в порядок макияж и пересчитать деньги. Ей нужны деньги на учебу сына: родительский комитет приказал сдать две тысячи на Новый год и четыреста рублей на новый учебник, взамен порванного. Еще надо заплатить за квартиру и купить маме подарок на день рождения. А вокруг лица-лица-лица, они выныривают из темноты как пираньи, и белые руки тянутся к ней, чтоб положить в трусики деньги или ущипнуть беззащитную кожу. Только одно лицо не выражает чувств — лицо Гордеева, и стриптизерша думает: этот пижон в костюме не положил мне в трусики ни рубля. Она злится на Гордеева, и от злости ее танец становится красивее, чище и возвышенней — она проделывает немыслимые вещи с шестом. Помещение гудит, пыхтит и стонет, денежный ливень обрушивается на стриптизершу. Гордеев стоит как ни в чем не бывало и потягивает кислый яблочный сок через трубочку, представляя себя по обыкновению мертвой собакой.
— Знаете, Кошевой, — говорит он дремлющему напарнику, — я знаю, что вы виделись сегодня с Пал Иванычем, и могу примерно представить, о чем вы с ним говорили. Он — неплохой человек, есть и похуже. Просто он жил как жил, как многие живут, а теперь думает, что должен меня спасти. Уверен, вы решили, что он желает разрушить мою карьеру, но это не так. На самом деле Пал Иваныч хочет уберечь меня от самого себя. Мы с ним редко видимся. Последний раз — на похоронах дедушки пять лет назад. Мы стояли по разные стороны свежей могилы и молча смотрели друг на друга. Он плакал, а я — нет. Мне было все равно, что он плачет, хоть я и понимал, что он переживает из-за пути, который я выбрал. Родители всегда переживают за своих детей. Пал Иваныч два раза в год присылает мне деньги, хотя я давно взрослый и денег у меня не меньше, чем у него, но ему так легче, он думает, что деньгами можно откупиться от совести. Вы слушаете меня? Ах, вы спите. Изумительно. Когда вы спите, у вас такое глупое лицо. Интересно, какое лицо было у Молнии, когда он писал сообщение на стене мэрии. Наверно, такое же. В новостях сказали, что преступник якобы использовал свиное сердце, но это неправда. Сердце было человеческое. Молния разрезал его на две части, одну половину оставил себе, а другую положил на лестницу. Ему кажется, что он любит родной город, и две половинки сердечка — символ этой любви. Вы храпите, Кошевой? Отлично. Храпите потише, прошу вас: люди оборачиваются. А теперь простите, я вынужден вас покинуть.
