Наталья Земскова - Город на Стиксе
«Какой-то людоедский замок. Или Синей Бороды», — подумала я, невольно залюбовавшись башнями, башенками, окнами, балконами и нишами в цветах.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Бернаро.
— Подумала, что людоедский замок.
— Да на здоровье, если вам так нравится. Третий этаж не отделан, но я думаю, это не страшно.
— Вы не спешите или нет идей?
— Я не спешу. Потому что когда дом отделан, он может поменять хозяина.
Войдя внутрь, мы оказались в полупустом круглом холле, и сразу нам навстречу вышел дворецкий — именно так следовало бы называть этого солидного невозмутимого господина. Как и положено, он ничуть не удивился моему появлению.
— Эдвард, покажите Елизавете дом, я пока займусь кухней.
Господи, точно какая-то старая Англия — Эдвард! Эдвард сдержанно поклонился и жестом пригласил куда-то направо. Пройдя довольно длинный и широкий коридор, я попала в огромную залу — именно так, по-старинному: залу. Отделана она, зала, была в стиле барокко. Голубые, бежевые и золотистые тона, гобелены и завитушки благосклонно приветствовали мой не привыкший к такому великолепию взор, застрявший на антикварной мебели. Роскошная эта гостиная соседствовала с кабинетом и библиотекой, выполненными в восточном стиле, после которых мне были представлены пышный будуар, бильярдная, классическая столовая в рубиновых тонах, зал для аудиенций (он так и сказал: «Для аудиенций»), зимняя оранжерея, несколько комнат для гостей, музей маэстро, репетиционный зал. Все это соединялось коридорами, выполняющими роль картинных галерей и выставочных помещений.
Замок Бернаро вполне тянул на небольшой петербургский дворец, и, как ни странно, прогулка по нему заметно придала мне духа. Наконец молчаливый Эдвард проводил меня в совмещенную со столовой кухню, где я с изумлением обнаружила Бернаро, который с азартом жарил на каких-то светящихся раскаленных палочках тонко нарезанное мясо.
— Садитесь, отдыхайте. Я сейчас.
Я устроилась в кресле-качалке и с любопытством наблюдала, как маг колдует над зеленью и виртуозно готовит суши. Решив ничему не удивляться, я с удовольствием рассматривала кухню, изготовленную из беленого дуба и украшенную сувенирами вроде Бабы-яги на метле и африканских масок из слоновьих бивней.
Посреди кухни стоял огромный длинный стол, оборудованный всевозможными причиндалами. Все шкафы располагались в глубоких нишах и практически сливались со стенами.
Пространство наполнялось удивительными ароматами, а Бернаро что-то смешивал в плошках, отправлял в духовку, посыпал зеленью и чем-то поливал. Наконец, все эти вкусности с помощью Эдварда были доставлены в столовую.
— Что будем пить: коньяк, белое, красное? Или шампанское?
— От коньяка я усну, шампанским — праздновать нечего, красное не люблю. Значит, белое.
— Значит коньяк. Он вас точно расслабит.
— Значит, ничего.
— Ну, извольте, раз белое — белое.
Бернаро наполнил бокалы и пристально на меня посмотрел:
— За вас! Очень рад вас приветствовать здесь. И, надеюсь, вам что-то понравится.
— Мне уже понравилось. Все.
Я попробовала суши — и они растаяли во рту, оставив легкое послевкусие моря. Добавила к мясу соус — и перед глазами запрыгали разноцветные огоньки от чего-то острого, но необычайно вкусного. Бернаро снова напол-нил бокалы и положил мне крохотные рулетики с икрой, предлагая съесть их отдельно.
— Божественно. Из чего же вы это готовите?
— В основном из того, что могу привезти из-за границы. За исключением мяса. Мясо беру в соседней деревне у знакомого мужичка.
Я попробовала непонятные овощи в специях, потом мясо, которое он жарил на тех светящихся палочках, и убедилась, что ничего вкуснее в жизни не ела.
— Да? — отозвался Бернаро. — Спасибо. Вот на пенсию выйду, открою ресторан и стану работать поваром. А теперь идемте-ка в сад, сделаем паузу.
В саду, как оказалось, уже зажглись фонари. И там был цветомузыкальный фонтан!
Я потихонечку рассматривала знаменитого иллюзиониста (и гениального кулинара!) и думала о том, что у него все-таки не совсем сценическая внешность. Чего-то в его облике явно не хватало. И я быстро поняла, чего именно: самолюбования, в разной степени присущего публичным людям, которые несут себя. Это безусловно говорило в его пользу. Но делать выводы было пока рано, а я уже подпала под его обаяние. Права, права Жанка: абсолютно мой тип.
— Вы говорили про дело, Артур, — попыталась я стряхнуть эти чары.
Маг рассмеялся:
— Елизавета, вы неподражаемы. Отчего обязательно сразу дело? Можно же встретиться просто так…
— Вчера вы говорили про дело, — упрямо повторила я. Пора, пора было спасаться от этой роскошной расслабухи.
— Согласен, говорил. Тут, видите ли, такое обстоятельство. Поковырялся ночью в Интернете, прочитал кучу ваших статей о культуре. Вы и вправду профессиональный журналист, с хорошим слогом — это редкость. Но сейчас, сегодня я думаю, не опрометчиво ли сразу переводить наше с вами общение на деловые рельсы? А? Что скажете?
Я хотела ответить: мол, это зависит от того, что ему от меня нужно, — но вместо этого рассмеялась и сказала, что деловые рельсы еще никому не мешали. В противоположность не деловым, между прочим.
— Ну, как скажете, — загрустил Бернаро. — Дело, в сущности, пустяки. Я решил написать книгу. Биографическую. То есть меня заставляют мои западные продюсеры, и, в общем-то, заставляют правильно: чем тратить уйму денег на рекламу и пиар, лучше сделать бестселлер, который сработает как реклама и даже лучше. Меня знают в Европе, в Японии. А книжка закрепила бы успех.
— Все ясно: нужен человек, которому бы вы ее наговорили.
— Да! Как вы поняли, я писать не умею, да и некогда заниматься несвойственным мне делом. Не мое это. Взялась было девушка из московского пиар-агентства — я почитал и вижу: все не то. Лиза, это должен быть я, а не кто-то другой, но как это сделать, не знаю.
— Сделать-то в принципе можно, если, конечно, есть время.
— Сколько вам нужно?
— Не знаю. Может быть, месяцев пять.
— Два.
— Нереально.
— Не нужно писать «Войну и мир». К тому же, будет масса фотографий.
— Не знаю.
— Хорошо, три месяца устроит?
— Пять.
— Согласен на три с половиной.
— Нет, я должна подумать. И есть одно условие.
— Какое?
— Вы должны будете выделить на это время.
— То есть как?
— Если я возьмусь за работу, то она будет выглядеть так. Во-первых, я должна не только получить о вас нуж-ную информацию: ну, родился, учился, женился… Этого мало. Я должна буду узнать о вас все, понимаете?
— Все, все, все?
— Ну, изнанку работы, процесс. Вашу кухню, короче.
— Да что вы! Хорошо, я вас понял, согласен.
Мы вернулись в столовую, где уже был подан десерт с шампанским, от которого я пыталась отказаться, впрочем, безуспешно. Мы молчали и слушали Баха. Бернаро зажег причудливые, все время меняющие форму свечи. Все было, как сказала бы Жанка, жутко изысканно, аж противно.
Однако молчать с ним под Баха было так легко и комфортно, что я всерьез начала опасаться тех самых неделовых отношений, которые, как сорняки после дождя, начали прорастать к концу вечера. Я настояла, чтобы домой меня отвез его водитель.
Глава четвертая. Медные всадники
Подозрительно благостная полоса моей жизни, начавшаяся светским ужином у Бернаро, продлилась. Даже тяжкое ощущение утраты, не покидавшее меня после гибели Крутилова, словно бы притупилось. И запропастившийся куда-то Саша Водонеев вылетел из головы. Мне предложили съездить на гастроли в Питер. С «Другим театром». На неделю. В Ленинград!..
А в Питере к тому же томилась в загородном доме удачно вышедшая замуж моя подруга Ирка Верховская. Когда выяснилось, что как раз в это время ее муж отбывает в командировку, и мы будем свободны, как ветер, я поняла: во-первых, это неспроста, а во-вторых, так не бывает, и непременно прилетит какая-нибудь гадость. Таков мой стандартный контракт с небесной канцелярией: идущие косяком события со знаком плюс — гарантия того, что после дадут по башке.
Пока я размышляла, принять ли предложение Берна-ро, и соображала, что бы написать в свою еженедельную колонку «Шум за сценой» — уж скорее бы начинался театральный сезон, подкидывающий хоть какие-то информационные поводы! — раздался звонок, и неподражаемый голос тележурналистки Глафиры Сверкальцевой сообщил:
— Ну вот, я говорила: будет истукан!
Глафира, которая в хорошие времена дружила против меня, но как только начинала брезжить сколько-нибудь серьезная война, тут же вступала со мной в коалиционный союз, сообщила итог полугодового конкурса скульпторов на памятник основателю Города. Как водится, из того, что наличествовало, победил наихудший вариант: низкорослый уродец на коротких ногах и в кафтане, в окружении пушечных ядер.
