Роберт Уильямс - Корень всех зол
— Скажешь им хоть словечко, и они сразу полезут копаться у тебя в голове, заставят рассказывать, как это было да что ты чувствуешь. Снова все разбередят, и станет только хуже.
Я не собирался упоминать о Клифтоне, у меня и мыслей таких не возникало. Я хотел только, чтобы мне помогли снова дышать нормально и спасли от смерти.
Доктор, старичок с белой бородой, напоминал Деда Мороза.
— Так что тебя беспокоит, Дональд?
— Он говорит, что не может дышать и боится умереть, — ответила за меня мама.
— Это правда, Дональд? Ты думаешь, что умираешь?
Я кивнул.
— Давай-ка тебя осмотрим.
Он попросил меня снять рубашку и стал слушать через стетоскоп — сначала грудь, потом спину.
— Вдохни, пожалуйста, поглубже, Дональд.
Потом он прижал мне язык деревянной лопаточкой и посветил в горло, а затем в уши. Потом велел дуть изо всех сил в пластиковую трубку и записал результат. Потом померил мне пульс и давление и велел сделать двадцать прыжков «ноги вместе, руки по швам — ноги врозь, руки вверх» и десять отжиманий.
— Как у тебя сейчас с дыханием?
— Нормально, — ответил я. — Но иногда бывает по-другому. Иногда я не могу дышать.
Он что-то напечатал у себя на компьютере, затем повернулся ко мне.
— Ну, Дональд, с тобой все в порядке. Ты вполне здоровый десятилетний мальчик, ничем не хуже других.
Меня охватило отчаяние, к глазам подступили слезы. Если даже доктор мне не поверил, от кого тогда ждать помощи? Заметив мое состояние, он наклонил голову набок.
— Я хочу задать твоей маме несколько вопросов, Дональд. Ты не против?
Я кивнул головой.
— Такое тревожное состояние для него характерно?
— Да, иногда бывает, — ответила мама.
— А в последнее время могло что-нибудь это спровоцировать?
— Мы только недавно переехали. Он пошел в новую школу.
— Дело в переезде, Дональд? Ты скучаешь по друзьям?
Он так ничего и не понял. Я даже и отвечать не стал.
— Серьезная перемена для ребенка его возраста. Тем более такого впечатлительного. Ему нужно время, чтобы привыкнуть. Увидите, через несколько месяцев он будет носиться по городу, словно родился здесь и вырос. Физически с ним все в полном порядке, проблем со здоровьем нет никаких. Пусть играет в футбол, бегает по улице — ему нужно куда-то расходовать энергию. Так устанет за день — забудет, что якобы умирает.
Доктор улыбнулся нам обоим, и мама поднялась, чтобы идти.
В тот же день приступ застал меня уже в школе. Охваченный ужасом, я сказал миссис Саттон, что не могу дышать. Она отвела меня в учительскую, дала коричневый бумажный пакет, чтобы я дышал в него, и позвонила маме, но та отказалась за мной прийти, заявив, что мы были у врача и тот ничего у меня не нашел. Я только прикидываюсь, чтобы привлечь к себе внимание, и меня нужно просто вернуть в класс. Миссис Саттон не стала этого делать — она налила мне стакан воды и оставила до конца урока сидеть возле учительской все с тем же бумажным пакетом. После того дня я всегда носил его с собой, не выходил без него из дому. Я был уверен, что только он в состоянии спасти мне жизнь.
Лишь годы спустя я узнал, что страдаю от панических атак. Слова одной женщины, услышанные по радио, заставили меня замереть на месте. Она описывала в точности то же самое, что происходило со мной, и слова «паническая атака» как нельзя лучше определяли тот ужас, который я испытывал. Я бросился в библиотеку искать книги по теме. Там их оказалась целая полка, и я начал с той, которую брали чаще всего: «Освободите свою жизнь от паники» Сью Коттерилл. Атаки не прекращались, но я научился лучше справляться с ними, книга действительно помогла. И все же угроза исчезла не до конца, она всегда где-то рядом — даже если приступ не повторялся уже несколько недель, ты знаешь, что он только затаился и ждет своего часа. Чуть ослабишь защиту, чуть только поверишь, что ты в безопасности, как он вдруг набросится на тебя и оставит потрясенным и измочаленным. Одного я никогда не понимал — откуда эти панические атаки берутся у других людей? Со мной все понятно, но с какой стати от них страдают домохозяйки, бухгалтеры и поварихи из школьной столовой? Не совершил же каждый из них что-то до такой же степени ужасное, как я. Так почему из нормальных людей они превращаются в жалких дрожащих слизняков?
Глава 20
Наконец я принял решение — Джейку нужна моя помощь. Маме я заранее сказал, что в субботу пойду к Тому Кларксону — мы хотели посмотреть кое-какие фильмы, и я останусь у него ночевать. Она взглянула на меня с подозрением.
— Что еще за Том Кларксон?
— Парень из моего класса по английскому.
— А пить где-нибудь в парке вы не будете?
Я помотал головой.
— У него есть несколько новых фильмов, он позвал меня посмотреть.
— Я думала, кино тебе не очень-то нравится.
То есть это ей оно не нравится и она не хочет, чтобы оно нравилось мне. По ее мнению, все фильмы слишком шумные, слишком глупые и слишком жестокие.
— Нет, я люблю фильмы, — ответил я.
Она посмотрела на меня с сомнением, но спорить больше не стала, и дело было сделано — я мог провести субботнюю ночь вне дома. Днем мы встретились с Джейком на площадке, и я объяснил ему, что от него требуется.
С собой я прихватил небольшой пакет с шоколадным печеньем и газировкой — неизвестно, что там у них в доме есть из еды и питья. Скользкий момент возник, когда я уже собирался уходить. Мама заявилась ко мне в комнату и потребовала телефон Тома Кларксона — вдруг что-нибудь случится. Я быстро сориентировался и сказал, что у них только мобильные и номеров я не знаю. В конце концов я записал ей улицу и номер дома, молясь про себя, чтобы ничего срочного не произошло.
Вечер, душный и влажный, предвещал бурю. Хотя до захода солнца оставалось еще несколько часов, от нависших над городом кучевых облаков сделалось темно. Я шел по улице, когда из-за холма донеслись отдаленные громовые раскаты, и я подумал о городе, из которого мы уехали восемь лет назад, — побывала ли уже гроза там. Стоявшая весь день жара к этому времени обычно спадала, но сейчас тучи не давали ей уйти, и она по-прежнему висела над улицами. Я вдруг почувствовал беспокойство. Напряжение, разлитое в воздухе, добавилось к тому, что сводило мои плечи, — еще немного, и мной овладел бы приступ паники. Пришлось сделать несколько глубоких, размеренных вдохов, только тогда он отступил. Когда я уже подходил к центру, упали первые тяжелые капли, и мне пришло в голову — не изменит ли это планы матери Джейка, не передумает ли она выходить из дома? Да нет, вряд ли. Кажется, загулы и толстошеий здоровяк в черной рубашке были ей слишком нужны. К тому же дождь все никак не мог пролиться из туч по-настоящему. Капнет чуть-чуть, поморосит и затихнет. В семь я уже устроился все на тех же ступеньках и принялся ждать. Скоро улица начала наполняться людьми — я даже узнал пару лиц с прошлого раза. Женщины на ходу поправляли наряды, натягивая верхнюю часть и одергивая низ. Мужчины, несмотря на близящийся дождь, были в футболках или рубашках с коротким рукавом. Загорелые бицепсы размером с голову младенца бугрились, едва не разрывая ткань. Я бросил взгляд на свои, тощие как макаронины, — неужто и у меня когда-нибудь такие будут? Как-то не верилось.
Мамаша Джейка на сей раз появилась раньше, я заметил ее уже около половины восьмого. На ней было другое платье, но прижатая к груди сумочка и быстрая семенящая походка остались прежними. Едва ее затылок скрылся в темном коридоре «Компашки», я встал и двинулся прочь.
С каждым шагом настроение у меня улучшалось. Возвращаться домой не нужно, весь вечер впереди. Мы отлично проведем время — что Джейк захочет, то и будем делать, а потом он сможет вовремя лечь и как следует выспаться. По крайней мере, встанет назавтра бодрым и отдохнувшим. Шум на улицах стих, все либо веселились в центре, либо коротали вечер дома. Свежий ветерок наконец пробился сквозь плотную завесу облаков и гулял по городу, приятно обдувая шею и проникая под рубашку. Спину, мокрую от пота, начинало холодить. Через пятнадцать минут я уже оказался на Фокс-стрит, свернул на гравийную дорожку позади домов и двинулся к двору Джейка. Тихонько притворив за собой калитку, я остановился и прислушался. Окна у соседей были раскрыты настежь в надежде на приток свежего воздуха, но ветер еще не настолько разгулялся, чтобы забраться внутрь с улицы. Из дома справа доносились обычные для субботнего вечера звуки телевизора — смех, аплодисменты, восклицания, потом на долю секунды — тишина, сменяющаяся громкой рекламой. Я чувствовал себя в безопасности — за высоким забором меня не было видно, если только никто не смотрел из темного окна спальни прямо туда, где я стоял. Но кому нужно торчать там субботним вечером, разглядывая чужой двор? В несколько шагов я преодолел пространство до заднего крыльца и нажал на ручку. Дверь, однако, не поддалась. Я попробовал снова, нажав сильнее, — она все равно не открывалась. На секунду я разозлился. Я ведь говорил Джейку! Ему только и надо было, ничего не сказав матери, отпереть замок после ее ухода, и дело в шляпе! «Не будь дураком, — одернул я себя, остывая. — Он всего лишь ребенок». Лечь спать он еще не мог, слишком рано, так что я принялся стучать и стучал, пока за дверью не показалась маленькая, искаженная матовым стеклом фигурка. Замок щелкнул, дверь открылась, и я проскользнул внутрь.
