Альберт Лиханов - Слётки
– Наверное, на заводе доучат?
А если на завод не пойдешь – или не попадешь? И тут все умолкали. А потом вдруг, как лучший ответ молодости новых лет, звучал бесшабашный клич:
– Кто идет за «клинским»?
И хохот, оживление, будто бы освобождающие от нелегких дум о будущем…
И вот тут Борис стал отрываться от школьной стаи. Однажды майор встретил его восторженным воплем:
– Завтра едем! Все! Готовь обмундирование!
Душа Бориса затрепыхалась, он пролепетал:
– А школа?
Хаджанов даже на секунду не задумался:
– Сейчас схожу, договорюсь, а ты не забудь: нужен паспорт.
Утром они выехали чуть свет, майор даже машину выхлопотал у начса-натория. Боря не выпускал из рук винтарь, упакованный по бедности в чехол для удочек; в багажнике, он знал, был чемоданчик с патронами и вещмешок майора со всяким полезным барахлом.
Городской тир был вообще-то местом не вполне городским и не очень открытым и находился на территории бывшего вертолетного училища. Его расформировали, и полуразрушенный курсантский городок напоминал обиталище отступившего войска: многие окна в казармах выбиты, тут и там сновали одичавшие беспородные собачонки, размножившиеся без присмотра в неимоверном числе. На улице воняло чем-то кислым – может, заело канализацию. А флажки, жалко трепыхавшиеся над одним из корпусов, в подвале которого и располагался тир, лишь подчеркивали бедную третьеразрядность предстоящих соревнований.
Хаджанов сразу заметил полковника Скворушкина – тот стоял в группе из трех-четырех не очень ухоженных мужиков. Впрочем, ходить мохно-рылым, с пятидневной щетиной, нынче в моде, так что поди угадай – может, это знаменитые чемпионы?
Майор ринулся вперед, вежливо, но решительно раздвинул окружение полковника. Кстати, ничем полковничьим Скворушкин не отличался: серый мятый пиджак, голубая сорочка, – в общем, просто высокий и седоволосый пожилой человек, правда, начисто выбритый и пахнущий одеколоном.
– Вот, привез, товарищ полковник!
– Чего привез? – не понял тот.
– Своего выученика. Представителя санатория.
– Какого санатория? – старик, похоже, ничего не понимал.
– Да минобороновского! – тихо наливался злостью Хаджанов. – Крас-нополянского. Мы же с вами встречались! Говорили! Я вам про мальчика рассказывал!
– Так бы и говорил! – возрадовался Скворушкин, вспомнив, наконец. – Я даже где-то записывал. – Он хлопал себя по карманам. Потом негромко матюгнулся. – Я же в другом костюме!
– В другом! – подтвердил майор. – Но Горева-то вы в списки внесли?
– Внес, внес, – успокоил Скворушкин и потащил майора за рукав в сторону от лишних ушей. Потом, уже один на один, тихо и покаянно проговорил: – Конечно, не внес. Всё забыл!
– Ка-ак же так, товарищ полковник, – чуть не взвыл Хаджанов, – мы же… Я же!
– Ничего, ничего! – хлопал крыльями старый ворон. – Сейчас поправим! Еще не поздно. Все же здесь я главный судья. У тебя бумага какая-никакая есть? Нужна заявка! Справка медицинская! Заплатить надо – за участие!
И вот тут Боря увидел Хаджанова в действии. Опять восхитился им – его четкостью, предусмотрительностью, жесткой и точной хваткой.
Ни слова не говоря, майор выхватил у Бори из рук чемоданчик с патронами, вынул из-под крышки плотную папочку, раскрыл ее. В ней лежали чистые бланки, с печатями. И медицинская справка – тоже!
– Сойдет? – спросил полковника.
– По всем правилам!
– Ничего, что от руки? Диктуйте!
Скворушкин продиктовал слова, облегченно затягиваясь сигаретой. Бумаги потребовались даже две. Одна – потому что Борис участвовал в соревнованиях для юношей. Вторая, на всякий случай, заявка на участие во взрослой стрельбе.
– Это как получится, – говорил Скворушкин. – Уж не обессудьте. Но скорей всего получится. Потому что мало, ох, мало участников. Пулевая стрельба угасает. Можно сказать, умирает! Некому стрелять, потому что стрелять негде, понимаешь, майор? Тиров и было-то здесь немного – три, четыре. Так теперь сдали под склады! Склад – знаешь, сколько торгашам приносит? Не миллионы, так сотни тысяч! А тир? Стрельба эта? Час стреляют – месяц простой.
И Скворушкин огорченно мотал головой, печалился, сыпал сигаретный пепел на рукава не нового пиджака.
Наконец Скворушкин поглядел на Борю. Дошла очередь. Спросил:
– Ну, и чего же ты хочешь?
Боря уже давно обдумывал, как вступит в разговор, и показал хаджа-новскую выучку. Встал по стойке смирно, точнее, просто подобрался, подтянулся, улыбнулся во все тридцать два зуба и вежливо, с оттенком вкрадчивости, спросил:
– Простите, как ваше имя-отчество, товарищ полковник? Тот даже глаза вытаращил:
– Павел Николаевич!
– Павел Николаевич, – не переставая улыбаться, четко проговорил Боря. – Я хочу всерьез заниматься пулевой стрельбой. Меня тренирует майор Хаджанов Михаил Гордеевич, но я приму любые ваши указания.
Скворушкин даже всхлипнул от удовольствия.
– Ишь ты, какой вежливый! Ты по какому уставу обучен? У тебя что, военные в семье?
– Нет, – помог Боре майор, – он сын полка. Нашего, санаторского! Министерства обороны Российской Федерации!
Скворушкин помотал головой, обнял их обоих за плечи, и они двинулись к обтерханному зданию, внутри которого, на некоторой глубине, таился неновый тир, нуждавшийся в сильном ремонте, но достаточно освещенный и, сразу видно, обстрелянный и профессиональный, на семь мишеней. При этом оказалось, что они умеют и поворачиваться для скорострельных упражнений, и двигаться – для стрельбы по движущейся цели. В хозяйстве Хаджанова такого не было, и он цокал языком, озирался, громко восхищался, вообще очень быстро освоился, располагая еще минуту назад незнакомых мужчин
4*
своей улыбкой, четкой и подчеркнуто правильной речью и абсолютной вежливостью, которая никогда не забывает слов «пожалуйста», «будьте так добры», «будьте любезны», «я вас благодарю» – и тому подобных бесплатных, но таких полезных выражений.
Через полчаса Хаджанов был со всеми знаком, оказываясь уже чуть ли не представителем Минобороны, – слово «санаторий» как-то не усиливалось, а, напротив, угасало, хотя и произносилось. А через час он уже был любимцем публики – от стрелков до судей. И еще через час настал миг его тренерского триумфа.
7Борис странно чувствовал себя. Прошлым вечером, когда Хаджанов сказал ему, что директор школы спокойно дал согласие на двухдневное Борино отсутствие и окончательно уверившись, что едет, он сообщил об этом маме, бабушке и Глебке.
Как и следовало ожидать, Глебушка стал подвывать – нет, не то чтобы реветь, а просто так, и радуясь за брата, и горюя, что не станет свидетелем его успеха. Мама шутливо шлепнула его, а сама захлопотала: мол, надо какую-нибудь еду захватить. Боря возразил: мол, брось ты, мама, там накормят, майор говорил.
И отключился. Это у него получалось.
Когда майор учил его стрельбе, то советовал простые команды самому себе отдавать. Например, лежишь и перед тобой цель: нельзя просто целиться и стрелять. Следует собраться, выцелить, остановить дыхание, то есть замереть, нажать спуск, расслабиться – всем телом, на короткое мгновение, потом снова собраться, выцелить, замереть, выстрелить…
За многие дни стрельбы – а он же не просто так все-таки палил, а до упражнения МВ-6 дошел, настоящего, мужицкого, олимпийского, где много сил требуется, – Боря вытренировал в себе не только терпение, но и нелегкое умение управлять собой.
Ведь МВ-6 – это сорок выстрелов лежа и час времени на стрельбу, сорок – стоя, еще час, и сорок с колена – час с четвертью по государственным правилам. Три пятнадцать только стрельбы, а с пристрелкой да перерывами? Почти рабочий день. Борис в шутку думал даже, ни с кем это не обсуждая, что прикажи он себе между такими сериями закрыть глаза и заснуть, у него бы это запросто получилось.
Впрочем, может, получилось бы от усталости?
Он так не считал. Был уверен: умеет собой управлять, обучился воловьему терпению, и что ни прикажет себе, все выполнить в состоянии.
Вот и вчера с вечера он приказал себе: отключиться от всего, ни на что не реагировать, экономить себя только для стрельбы. Его даже забывчивость полковника Скворушкина из себя не вывела. Будто знал: все закончится как надо.
На старт он шел спокойно, не озираясь по сторонам, получая по жребию линию стрельбы, почти равнодушно выслушивая судейские предупреждения.
Начиналось все с соревнований юношеских. Участников оказалось только семь, на один поток, рубеж установили в 25 метров, упражнение элементарное – 10 выстрелов из положения лежа.
Обозначили: это упражнение МВ-2. Те, кто серию произведет успешно, получат, с зачетом этого результата, еще 20 патронов, и исполнят упражнение МВ-8, где, при хорошей стрельбе, можно выполнить норму II, I разрядов и даже норму кандидата в мастера спорта.
