Карел Чапек - Война с саламандрами. Мать. Рассказы. Юморески
Мистер Эйб обнаружил, что он уже не любуется перламутровым морем, но с весьма мрачным видом просеивает между пальцами песок с ракушками. Он был огорчен и расстроен. Папаша Леб сказал: «Поезжай да постарайся повидать побольше». А что мы видели? Мистер Эйб старался припомнить, но в памяти его всплывала только одна картина — как Джэди и Ли показывают свои ноги, а Фред, широкоплечий Фред, сидит перед ними на корточках. Эйб нахмурился еще больше. Как, собственно, называется этот коралловый остров? Тараива, говорил капитан. Тараива, или Тахуара, или Тараихатуара-тахуара. Что, если вернуться домой и сказать старому Джессу: «Папа, мы побывали даже на Тараихатуара-тахуара». (И зачем только я позвал тогда капитана, — поморщился мистер Эйб.) (Надо будет поговорить с Ли, чтобы она не делала таких вещей. Господи, почему я ее так ужасно люблю? Когда проснется, поговорю с ней. Скажу, что мы могли бы пожениться…) Глаза мистера. Эйба наполнились слезами. Господи, отчего это — от любви или от муки? Или же эта безмерная мука оттого, что я ее так ужасно люблю?…
Подведенные синим, блестящие, похожие на нежные ракушки, веки крошки Ли затрепетали.
— Эйб, — прозвучал сонный голосок, — знаешь, о чем я думаю? Здесь, на этом острове, можно было бы сделать ши-кар-ный фильм.
Мистер Эйб старался засыпать свои злополучные волосатые ноги мелким песком.
— Превосходная идея, крошка. А какой фильм?
Ли открыла свои бездонные синие глаза.
— Например… Представь себе, что я была бы на этом острове Робинзоном. Женщина— Робинзон! Правда, совершенно новая идея?
— Да-а, — неуверенно произнес мистер Эйб. — А как бы ты попала на этот остров?
— Превосходнейшим манером!.. — ответил сладкий голосок. — Просто наша яхта потерпела бы во время бури крушение, и вы все потонули бы — ты, Джэди, капитан и все.
— А Фред? Он ведь замечательно плавает.
Гладкий лобик наморщился.
— Тогда пусть Фреда съест акула. Получится изумительный кадр! — захлопала Ли в ладоши. — Ведь у Фреда безумно красивое тело, правда?
Мистер Эйб вздохнул.
— Ну, а дальше?
— А меня в бессознательном состоянии выбросила бы на берег волна. На мне была бы пижама, та, в голубую полоску, что так понравилась тебе позавчера. — Взгляд, брошенный из-под полуопущенных ресниц, наглядно продемонстрировал силу женских чар. — Вернее, это должен быть цветной фильм, Эйб Все говорят, что голубой цвет поразительно идет к моим волосам.
— А кто бы тебя здесь нашел? — деловито осведомился мистер Эйб.
Крошка Ли задумалась.
— Никто! Какой же тогда Робинзон, если тут будут люди, — ответила она с неожиданной логикой. — Вот почему эта роль такая шикарная, ведь я все время играла бы одна. Вообрази только — Лили Валлей в главной и вообще единственной роли!
— А что бы ты делала в течение всего фильма?
Крошка Ли оперлась на локоть.
— У меня уже все придумано. Купалась бы и пела на скале.
— В пижаме?
— Без, — сказала крошка. — Ты не думаешь, что я имела бы огромный успех?
— Но не можешь ведь ты ходить все время голой, — проворчал Эйб с явным неодобрением.
— А почему бы и нет? — невинно удивилась крошка. — Что здесь такого?
Мистер Эйб пробормотал что-то нечленораздельное.
— А потом, — продолжала свои размышления Ли, — постой… ага, знаю. Потом меня похитила бы горилла. Понимаешь, такая страшная, волосатая, черная горилла.
Мистер Эйб покраснел и постарался еще глубже зарыть в песок свои проклятые ноги.
— Но здесь же нет горилл, — возразил он малоубедительным тоном.
— Есть. Здесь есть всевозможные звери. Ты должен относиться к делу как художник, Эйб Горилла удивительно подойдет к моему оттенку кожи. А ты обратил внимание, какие у Джэди волосы на ногах?
— Нет, — ответил Эйб, крайне недовольный этой темой.
— Ужасные ноги, — заметила Ли и с удовлетворением посмотрела на собственные икры. — А когда горилла понесет меня на руках, из лесной чащи выйдет молодой прекрасный дикарь и заколет ее.
— А как он будет одет?
— У него будет лук, — без колебаний решила крошка, — и венок на голове. Этот дикарь возьмет меня в плен и приведет в становище каннибалов.
— Здесь нет никаких каннибалов. — Эйб попробовал вступиться за островок Тахуара.
— Есть. Людоеды захотят принести меня в жертву своим идолам и споют при этом гавайские песни. Знаешь, как негры поют в ресторане «Парадиз». Но тот молодой людоед влюбился бы в меня, — прошептала крошка Ли с широко раскрытыми от восторга глазами, — и потом еще один дикарь влюбился бы в меня, скажем — предводитель этих каннибалов… а потом один белый.
— Откуда же тут возьмется белый? — спросил Эйб в интересах точности.
— Он был бы у них в плену. Например, это был бы знаменитый тенор, который попал в руки дикарей. Это для того, чтобы он мог петь в фильме.
— А в чем он был бы одет?
Ли поглядела на пальчики своих ножек.
— Он был бы… без всего, как и людоеды.
Мистер Эйб покачал головой.
— Не годится, крошка. Все знаменитые тенора страшно толстые.
— Жалко, — огорчилась Ли. — Ну, тогда его мог бы играть Фред, а тенор только пел бы. Знаешь, как теперь озвучивают фильмы.
— Но ведь Фреда сожрала акула?
Ли рассердилась.
— Нельзя быть таким ужасным реалистом, Эйб! С тобой вообще невозможно говорить об искусстве! А предводитель обвил бы меня всю нитками жемчуга…
— Где бы он его взял?
— Здесь масса жемчуга, — с уверенностью объявила, Ли. — А Фред из ревности боксировал бы с ним на скале над морским прибоем. Получится шикарно: силуэт Фреда на фоне неба! Правда, блестящая идея? При этом они оба упали бы в море…
— Ли просветлела. — Тут и пригодится эпизод с акулой. Вот взбесится Джэди, если Фред будет играть со мной в фильме! А я бы вышла замуж за того красивого дикаря. — Златокудрая Ли вскочила. — Мы стояли бы тут на берегу… на фоне солнечного заката… совершенно нагие… и диафрагма постепенно закрывалась бы… — Ли сбросила купальный халат. — А теперь я иду в воду.
— Ты не надела купальный костюм, — пробормотал Эйб, оглядываясь на яхту, не смотрит ли кто-нибудь оттуда; но Ли уже вприпрыжку бежала по песку к лагуне.
«…Собственно, в платье она лучше», — заговорил вдруг в молодом человеке голос холодной и жестокой критики. Эйб был потрясен отсутствием у него надлежащего любовного восторга и чувствовал себя почти преступником, но… все-таки когда Ли в платье и туфельках, то… право же, это как-то красивее.
«Ты, верно, хочешь сказать — приличнее», — возражал Эйб холодному голосу.
«Ну да, и это тоже. И красивее. Почему она так нелепо шлепает по воде? Почему у нее так трясутся бока? Почему то, почему се…»
«Перестань, — с ужасом отбивался Эйб. — Ли — самая красивая девушка, которая когда-либо существовала на свете! Я ее ужасно люблю…»
«…Даже когда на ней нет ничего?» — спросил холодный критический голос.
Эйб отвернулся и взглянул на яхту в лагуне. Как она красива, как безупречны все линии ее бортов! Жаль, нет тут Фреда. С Фредом можно было бы поговорить о красоте яхты. Тем временем Ли стояла уже по колено в воде, простирала руки к заходящему солнцу и пела.
«Скорей бы уж лезла в воду, черт бы ее драл! — раздраженно подумал Эйб. — А все— таки это было красиво, когда она лежала, свернувшись клубочком, закутанная в халат, с закрытыми глазами. Милая крошка Ли! — И Эйб, растроганно вздохнув, поцеловал рукав ее купального халата. — Да, я ужасно ее люблю. Так люблю, что больно делается».
Внезапно с лагуны донесся пронзительный визг. Эйб привстал на колено, чтобы лучше видеть. Ли пищит, размахивает руками и бегом спешит к берегу, спотыкаясь и разбрызгивая воду… Эйб вскочил и бросился к ней.
— Что такое, Ли?
(Посмотри, как она нелепо бежит, — отметил холодный критический голос. — Как она выбрасывает ноги. Как размахивает руками во все стороны. Это просто некрасиво. И еще кудахчет при этом, да, кудахчет.)
— Что случилось, Ли? — кричал Эйб, спеша на помощь.
— Эйб, Эйб… — пролепетала Ли и — трах! — мокрая и холодная, повисла на нем. — Эйб, там какой-то зверь!
— Ничего там нет, — успокаивал ее Эйб. — Наверное, просто какая-нибудь рыба.
— Но у него такая страшная голова!.. — зарыдала крошка и уткнулась мокрым носом в грудь Эйба.
Эйб хотел отечески похлопать Ли по плечу, но шлепки по мокрому телу получились бы слишком звучными.
— Ну, ну, — проворчал он, — посмотри, там уже ничего нет.
Ли оглянулась на лагуну.
— Это было ужасно, — прошептала она и вдруг взвизгнула. — Вон… вон… видишь?
К берегу медленно приближалась черная голова, то разевая, то закрывая широкую пасть. Ли издала истерический вопль и сломя голову кинулась прочь.
