Эльмира Нетесова - Последний шанс
— Они и днем такие. Пьяные и трезвые одинаковы. Вон мой сопляк с соседскими девками тусуется. Но что в них от девок? Они и дома, и в подъезде курят и пиво пьют. Скоро «на иглу сядут». Сказал их отцу, а он в ответ:
— Я твоего за уши к нам не тащу! А нарвусь на него, прожектора на зенки вмажу. Коль он не мужик, пусть здесь не возникает.
— Крутой лох! Я если что услышу, ноги своим повыдираю! — дернулся Николай. И добавил:
— Честно говоря, чем старше, тем страшнее за них становится. И хотя малолетки, глаз не спускаю.
— Малолетки? Да такие, как твоя Вика уже во всю на дискотеке тусуются с крутыми. И «травку» курят. Так что твои пока домашние, тихони. По вечерам из дома не вылезают. Уже если б я увидел, давно тебе сказал. Да и сам не смолчал бы! — ответил Димка, живший в доме напротив.
— Валька разве не проследит сама за дочками, чем занята, ведь не работает? — спросил Иван.
— Она в доме пустое место. Сам знаешь все. Ни человек, ни жена, ни мать!
— Эх, Колька! Кто тебе виноват? Еще тогда, в самом начале предупреждали от нее. Всячески отговаривали. А кого послушал? Ничего слышать не хотел!
— Влюбился! Куда деваться? Я не врал!
— Но ведь любят за что-то! А ты? Валька на шесть лет старше тебя! Вовсе дряхлота и плесень. Дома палец о палец, ни хрена никогда не умела управляться! — возмущался Иван.
— У тебя у самого такая же была! — огрызнулся Николай зло.
— Моя хоть внешне кукла, глянуть было любо. И родители ее помогали, харчами заваливали с ушами, холодильники ломились. А иногда домработницу присылали. Чтоб Светка в постели не надорвалась ненароком.
— От моей и этого не дождешься. Равнодушна к сексу. Вначале уговаривал, терпел ее отказы. Зато нынче надоело, послал на хрен. Отшибло, устал, в конце концов, научился по сторонам смотреть, — улыбнулся Николай.
— Завел подружку? — обрадовался Степан.
— Пока еще присматриваюсь, — признался Коля смущенно.
— Не теряй время. Да и пора познать разницу Нам, мужикам, перемена, как воздух нужна. Пока не потерял в себе мужика, лови баб. Ни одна лишней не будет, — советовал Димка.
— Ага! Вон я одну заклеил. Прямо из кабака домой припер. Ну, баба, картинка с виду. Вся из себя. Кругленькая, розовая, молодая, думал до утра с нею прокувыркаюсь, — хохотнул Иван.
— А кто кайф обломал? — насторожились мужики.
— Сам отказался!
— Чего вдруг?
— Повалил на койку, сам уже на взводе, а как задрал ей юбку и глянул, все оборвалось и заледенело. И желание вмиг погасло. Чуть не стошнило. Она, зараза, с месяц не была в ванной. Нижнее белье хуже моих носков. Все липкое, вонючее, я под кайфом был, а тут мигом протрезвел. Забыл, зачем в постели оказался. Сам встал и ее давай сгонять. Жутко стало, что на этой дамочке мог зацепить. А она, паскудница, еще и спрашивает:
— Ты куда линяешь? Иль корешок подвел?
— Ну, я ей все высказал. А она в ответ:
— Я до тебя троих отморозков ублажила. Ты хочешь, чтоб после каждого козла ванну принимала? Размечтался, старый хорек! На себя глянь! Претензии большие, а между ног один стручок гороховый. Им только в носу ковыряться. Тоже мне, облезлый глист. Тебе ли с бабами тягаться, да присматриваться! Отвали, коль ни на что не годен!
— Я не стал с нею спорить и открыл дверь. Она на прощанье так меня облаяла, что три дня на баб не смотрел, гадко стало, будто на помойке извалялся. Зато потом повезло. Классную деваху снял. Она во всех сношениях крутая!
— С панели домой приволок?
— Ну, тебе еще и адресок подкинь! Зачем так сразу и с панели? Там я уже давно не снимаю. В городе хватает приличных девок.
— Да разве порядочная согласится враз в постель запрыгнуть.
— Ну, тут, как уломаешь. Если не путана, придется поуговаривать.
— Кого? Я с месяц назад пришел в гостиницу, там наши электрики работали. А меня, прямо в коридоре второго этажа, средь белого дня, деваха припутала, схватила за локоть и зовет к себе. Промышляет прямо на ходу. Обеспечивает секс — потребности проживающих. Я ей кое-как успел сказать, что я не из приезжих, а городской. Покуда объяснял, она меня догола подраздела, — смеялся Коля.
— Надеюсь, ты не оплошал?
— Ага! Сумел слинять вовремя.
— А чего?
— Не доверяю обслуге и заразы боюсь!
— Иль забыл, как беречься надо?
— Не могу. Душу от них воротит, — признался человек.
— Может твоя не лучше, тебе отказывает, а с другими путается. Свой шарм и навар имеет…
— Вот этого за нею нет!
— Откуда знаешь? Разве можно за бабу гарантировать? Если тебе отказывает, с кем-то другим удовлетворяется! — утверждал Степан.
— Она не из распутных. К сексу равнодушна, это верно. Но шлюхой не была никогда! Все время сидит дома и никуда ни шагу!
— А ты поверил?
— Счетчик ей установил?
— Брось, Коля, все бабы одинаковы! Твоя других не лучше. Раз тебе отказывает, имеет хахаля на стороне.
— Вот в это никогда не поверю! — упорствовал человек.
— Она давно не следит за собой. Одевается небрежно, неряшливо. Волосы на голове соберет в пучок и так ходит целыми днями. Халат неделями не снимает. Магазин на первом этаже дома, она и за хлебом не спустится. Скоро вовсе одичает, говорить разучится. Даже на балкон не выходит, — защищал жену.
— Колька, видать она тебя еще не достала!
— Еще как. Прихожу с работы, она девчонок не покормит. Хорошо, что нынче уже подросли. Сами поедят. И кое-что готовить научил их. Разогреть смогут, посуду помоют, в квартире порядок держат. Приучил, чтоб не выросли уродками как мамаша, — поморщился человек, будто от зубной боли.
— Верите, если б ни дочки, домой, хоть не возвращайся. Стыдно сказать, когда тещу парализовало, я сам купал и кормил ее. Валька ничем не помогла, хотя родная дочь. Теща плакала от стыда, что вот такую родила и вырастила. Ни брань, ни уговоры не помогли. Думал, когда родит, изменится. А хрен там, такая же осталась. Сам дочек вырастил. Они ее не признают. Нет уважения, а и за что? Все видят, понимают.
— Тяжко тебе. Я сам пережил похожее, но к счастью, не было детей. Ты и на это решился. Совсем связал себе руки. Неужели до старости с нею станешь мучиться? — посочувствовал Иван.
— Для себя уже решил. Вот подрастут дочки, поставлю их на ноги, а уж тогда уйду. Насовсем от Валентины. Не знаю, заведу ли другую семью, или останусь жить один, но в любом случае, сброшу с плеч хомут. Уж очень горло передавил. Сил не стало.
— Коль, ну, расколись, с чего тебя на Вальку потянуло? Ведь такие девки зависали! Почему на этой застрял?
— Вы и теперь не верите, а ведь я и впрямь любил ее. На все глаза закрыл, хотя все знал и видел. Чего теперь мусолить какой я был дурак! Все мы ошибались в свое время. Нет судьбы без горя, и жизни без горбов. Все ошибаемся. И я несу свой крест. Вот никто из вас не понял, зачем взял в семью парализованную тещу?
— Коль, какой там смех иль непонимание, мы жалели тебя. Ведь помимо дочек, а они были малышками, кроме никудышной бабы, повесил еще один хомут на шею, сам себе устроил несносную жизнь. Как приходилось? Мы ли не видели и не знали? Ведь теща прожила с вами не месяцы, а годы.
— Хорошим человеком была! — перекрестился Николай.
— Ну, это уже слишком! Пошли, ребята! Поможем дружбану с забором, оставим подарком, на память о дне рождения! — позвал Степан мужиков и, встав из-за стола, первым вышел из дома.
Мужчины быстро вбивали столбы, натягивали рабицу. Прибивали к столбам надежно. Николай тем временем сбил новую лестницу на чердак, закрепил ее снизу и сверху, опробовал и пошел к друзьям. Те работали весело, шутили друг над другом:
— Коль! Вон там баньку затопили! А молодайка в том доме не завалялась? А то передай ей, что у тебя три жеребца застоялись. Вот закончим забор, устроим веселуху, на всю деревуху! — подморгнул Иван.
— Ага! Прикипелась там молодуха! У нее на печи ясный сокол заблудился. Он, едри его в качель, в последний раз по бабам вместе с Кутузовым ходил. Теперь в отхожку держась за стенку сарая ползет, чтоб ветром не унесло. В прошлом году еще в лопухи ходил, теперь уж все, не доползает. А бабка, как огурчик. Даже с соседскими дедами на лавке сидит. Они ей семечки приносят на угощенье. И до потемок воркуют. Все про бывшую любовь, какая была в их молодости. Она, та бабуля, самая молодая в деревне нашей. Ей всего семьдесят годков исполнилось. Но какую «барыню» сплясала на свои именины, я окосел от удивления. Ноги чуть не на уши закрутила, да вприсядку, да юлой вкруг гостей. Старики — деревенские наши молодцы, аж растерялись. Да наша Ульяна, любую молодуху за пояс заткнет и не перднет. Так что если хочешь, познакомлю! Бабка, как наливное яблочко, красавица, первая девка на деревне! Отменная хозяйка, плясунья и певунья. Сядет за стол, штоф самогонки одна уговорит не чхнув. И после этого еще «цыганочку» спляшет.
— Ну и бабка! Отродясь таких не видел, — попятился Иван во двор, отмахиваясь от Коли обеими руками и приговаривал:
