Адам Джонсон - Сын повелителя сирот
Вдруг она вернулась.
– Эта штука работает? – спросила она. – Она работает? Там корабль, совершенно темный корабль. Мы пустили в него сигнальную ракету. Красная лента отскочила от корпуса. Есть там кто? Вы можете спасти нас?
Кто напал на нее? Какой пират покусится на женщину, единственное стремление которой – продолжить свой путь в темноте? Чон До услышал хлопок. Неужели это выстрел? Он понимал, что им не удастся спасти ее – она слишком далеко на севере, у них даже нет карт тех вод. Возможно, ее найдут американцы. Все верно, но, конечно, истинная причина – в нем самом. Из-за него они не могли изменить курс и спасти ее. Он протянул руку и выключил приемник, зеленые огоньки настроек все еще мерцали у него перед глазами. Внезапно он почувствовал прохладу, сняв наушники. Поднявшись на палубу, Чон До стал всматриваться в горизонт в поисках одинокого красного огонька ее сигнальной ракеты.
– Потерял что-то? – спросил капитан. Его голос послышался со стороны штурвала.
Чон До обернулся, чтобы разглядеть тлеющий кончик его сигареты.
– Да, – ответил он. – Думаю, да.
Капитан не вышел из рубки. «Парень и так запутался. Меньше всего сейчас ему нужна какая-нибудь сказанная мною глупость», – подумал он.
Чон До набрал в ведро морской воды и вылил себе на грудь. Боль обожгла его, как воспоминание – из далекого прошлого. Еще какое-то время он всматривался в море. Темные волны поднимались и шлепались, а во впадинах между ними можно было представить себе что угодно. «Кто-нибудь спасет тебя, – подумал он. – Ты только держись, кто-нибудь обязательно появится».
* * *Весь день команда закидывала ярусы, и когда Чон До проснулся на заходе солнца, они затаскивали на борт первых акул. После того, как к ним вторглись американцы, капитан больше не боялся их. Он попросил Чон До вывести радиопередачи через репродуктор на палубу. Чон До предупредил, что девушка, гребущая обнаженной, появится не раньше полуночи, если они ее ждали.
Ночь была безоблачной, волны размеренно катили с северо-востока, свет фонарей на палубе проникал глубоко в воду, отражаясь красным блеском в глазах существ, плывущих слишком глубоко, чтобы разглядеть их. Чон До использовал решетчатую антенну и прошелся по всем частотам – от сверхнизкого рокота подводных лодок до лающих ответчиков, управляющих воздушным движением. Он дал им послушать помехи, вызванные тем, что их засек радар на отдаленном корабле. Потом пронзительная трескотня аудиокниг для слепых и гипнотизирующее шипение радиации в поясе Ван-Аллена[10]. Капитана больше заинтересовали песни пьяных русских, которые работали на морской буровой. Он бормотал про себя каждую четвертую или пятую строчку и, если бы подумал минутку, вспомнил бы название песни.
Чон До поймал голос женщины из Джакарты, читавшей английские сонеты на коротких волнах, и подошел к капитану и помощникам, которые осматривали трех выловленных акул: они были объедены акулой крупнее, и под плавниками у них не осталось почти ничего. Он дал им послушать разговор мужчин из разных стран, пытавшихся решить математическую задачу по любительскому радио, но его слишком сложно было переводить. Время от времени Чон До всматривался в горизонт на севере, а потом заставлял себя отворачиваться. Они слушали самолеты и корабли и необычные эхо из-за горизонта. Чон До старался разъяснить им такие вещи, как курьерская служба FedEx, и они стали спорить, можно ли доставить посылку от одного человека другому за двадцать четыре часа.
Второй помощник все время спрашивал про девушку, которая гребла голой.
– Спорим, ее соски теперь похожи на сосульки, – сказал он. – А бедра наверняка побледнели и покрылись гусиной кожей.
– До рассвета она не выйдет на связь, – произнес Чон До, – поэтому пока не стоит говорить об этом.
– Берегись огромных американских ног, – предупредил машинист.
– У гребцов крепкие спины, – заметил первый помощник. – Спорим, она может разорвать макрель пополам.
– Пусть меня порвет пополам, – мечтательно улыбнулся второй помощник. – Подождите, вот она узнает, что я герой. Я мог бы стать послом, и мы бы заключили перемирие.
– А еще она узнает, что ты любишь женскую обувь, – усмехнулся капитан.
– Уверен, она носит мужскую, – предположил лоцман.
– Холодная снаружи и теплая внутри, – сказал второй помощник. – Только так.
Чон До обернулся к нему.
– Да заткнись уже.
Постепенно интерес к прослушке испарился. Радио играло, но команда работала молча, только лебедка скрипела, акулы хлопали плавниками и ножи рассекали воздух. Первый помощник перевернул акулу, чтобы отрезать анальный плавник, как вдруг раскрылся желточный мешок, и оттуда выскользнули покрытые липкой желтой слизью акулята, большинство еще дышали. Капитан сбросил их за борт ногой, а затем объявил перерыв. Вместо того чтобы погрузиться в воду, акулята лежали плашмя на ее поверхности возле корабля, тараща во все стороны еще не полностью открывшиеся глаза.
Сидя на люках, все закурили сигареты, чувствуя, как ветер обдувает их лица. Они никогда не смотрели в сторону Северной Кореи в такие минуты – всегда на восток, на Японию или дальше – на бесконечный Тихий океан.
Несмотря на напряжение, у Чон До появилось такое чувство, какое бывало, когда он еще мальчишкой заканчивал работу на полях приюта или на заводе, куда их забирали на день. Это чувство появлялось тогда, когда они с мальчишками, трудившимися из последних сил, видели, что близится конец их тяжелой работы, и скоро их покормят просяными лепешками и капустой, а может, и супом из дынной кожуры. А потом спать – сотни мальчишек на койках в четыре ряда, сраженные неимоверной усталостью. Это было ни что иное, как чувство общности – чувство, не особо глубокое и сильное, тем не менее ничего лучшего ему не доводилось испытывать. С тех пор он всю свою жизнь старался быть один, но на борту «Чонма» случались моменты, когда он чувствовал себя частью команды, испытывая удовлетворение, исходящее не изнутри, а рождающееся среди близких людей.
Сканеры прочесывали все частоты, останавливаясь ненадолго на каждой, и второй помощник первым поднял голову, услышав знакомые голоса.
– Это они, – сказал он. – Призрачные американцы. – Он скинул ботинки и босяком залез на рубку. – Они снова там, внизу. Но на этот раз мы их поймали.
Капитан вырубил мотор лебедки, чтобы лучше слышать.
– Что они говорят? – спросил он.
Чон До подбежал к приемнику и стал настраивать, хотя сигнал был достаточно четким: «Королевой на коня», – повторил он услышанное.
– Это американцы. У одного русский акцент, а другой, похоже, японец.
Все американцы смеялись – звонко, как колокольчики. Чон До переводил: «Берегитесь, командир. Дмитрий всегда мухлюет».
Капитан подошел к перилам и стал вглядываться в воду. Он прищурился и покачал головой.
– Но ведь там впадина, – произнес он. – Никто не сможет опуститься так глубоко.
Первый помощник подошел к нему.
– Но вы же слышали. Они там внизу играют в шахматы.
Чон До смотрел, как второй помощник, взобравшись на рангоут, отцеплял направленную антенну. «Осторожно с кабелем!» – крикнул он и взглянул на часы: почти две минуты. Вдруг ему показалось, что он услышал корейские голоса, прервавшие передачу; говорили о каких-то экспериментах. Чон До поспешил сузить полосу пропускания и отсечь все остальные сигналы, но у него ничего не получалось. А если это не посторонние голоса? Он старался не думать о том, что там, внизу, мог быть еще и кореец.
– Что говорят американцы? – спросил капитан.
Чон До перевел: «Тупые пешки все время разлетаются».
Капитан снова посмотрел на воду.
– Что же они там делают?
Второму помощнику удалось, наконец, снять антенну с рангоута, и вся команда смолкла, когда он направил ее на водную бездну. Они молча ждали, пока он медленно водил антенной, надеясь засечь источник сигнала, но ничего не услышали.
– Что-то не так, – пробормотал Чон До. – Наверное, антенна отключилась.
Вдруг Чон До увидел руку, указывающую на небо, на светлую точку, летящую среди звезд.
– Наверху, сынок, – сказал капитан.
Когда второй помощник направил антенну прямо на эту точку, послышались шумы и голоса – так, будто американец, русский и японец были рядом с ними на корабле.
Чон До переводил: «Русский только что сказал: “Шах и мат!”, а американец ответил: “Чушь собачья, все фигуры улетели, надо начинать новую игру”, а теперь русский говорит американцу: “Да ладно тебе, отдай доску. Может, мы еще успеем сыграть – Москва против Сеула – до следующего витка”». Они смотрели, как второй помощник вел антенну за светлой точкой, а потом, когда она скрылась за горизонтом, сигнал исчез. Команда все еще глазела на второго помощника, а тот – на небо. Наконец, он взглянул на них.
