Флора Шрайбер - Сивилла
— А Сивилла знакома с Мэриен Ладлов? — спросила доктор.
— Боюсь, что нет, — ответила Вики с оттенком снисходительности. — Сивилла — это не femme du monde, не женщина esprite [2]. Она увидела миссис Ладлов в очереди в кафетерии колледжа и удивилась, что там может делать столь роскошная женщина. Кафетерий был переполнен, а Сивилла сидела одна. Миссис Ладлов спросила, не может ли она сесть к ней за столик. Вы знаете, что Сивилла всегда боится оказаться недостаточно вежливой. Поэтому она ответила «конечно». Но мысль о том, что ей придется общаться с незнакомой привлекательной светской женщиной, напугала ее. Она испарилась. Тут я все взяла в свои руки и повела разговор с этой grande dame. Так началась наша дружба. И мы с ней очень добрые друзья.
— Знает ли Пегги Лу миссис Ладлов?
— О, не думаю, доктор Уилбур. Они, знаете ли, принадлежат к разным мирам.
— Вики, похоже, вы занимаетесь многими вещами, в которых Сивилла и Пегги не принимают участия, — заметила доктор.
— Совершенно верно, — не замедлила подтвердить Вики. — Я иду своим путем. Мне было бы очень скучно, если бы я следовала за ними. — Она озорно взглянула на доктора и призналась: — Доктор, Сивилла хотела бы быть мною. Но она не знает, как это сделать.
— Значит, Сивилле известно о вас?
— Конечно нет. Она не знает об обеих Пегги. И не знает обо мне. Но это не мешает ей воображать некую личность вроде меня — такой образ, в который она хотела бы вписаться, но который постоянно ускользает от нее.
Доктор Уилбур некоторое время колебалась, стараясь переварить услышанное. Сивилла и Пегги Лу. Теперь Вики и Пегги Энн. Четыре личности в одном теле. Нет ли там и других? Полагая, что Вики знает ответ, доктор решила рискнуть:
— Вики, вы рассказывали мне о двух Пегги. Не можете ли вы сказать, есть ли там и другие?
— О да, — раздался уверенный ответ. — Нам известно, что существуют и многие другие. Именно это я и имела в виду, говоря вам, что знаю все обо всех.
— Так вот, Вики, — предупредила доктор, — я хочу, чтобы все вы свободно приходили сюда в назначенный час, вне зависимости от того, кто в данный момент пользуется телом.
— О, они придут, — пообещала Вики. — И я тоже приду. Я ведь здесь ради того, чтобы помочь вам добраться до сути всего, что их беспокоит.
— Я это одобряю, Вики, — сказала доктор Уилбур.
И тут ей пришла в голову новая идея — заручиться помощью Вики в анализе. Вики, которая утверждает, что знает все обо всех, может послужить чем-то вроде греческого хора для всех этих «я», освещая события и взаимоотношения, о которых остальные могут сообщать только отрывочно или вообще ничего.
— А теперь, — сказала доктор, пристально глядя на Вики, — я хотела бы попросить у вас совета. Мне хотелось бы рассказать Сивилле о вас и о других. Что вы по этому поводу думаете?
— Ну что ж, — задумчиво протянула Вики, — вы можете рассказать ей. Но будьте осторожны, не говорите слишком многого.
Доверительным тоном доктор пояснила:
— Я считаю, что ей следует знать. В общем-то, я не представляю, каким образом можно получить какую-то пользу от анализа, если она сама не будет знать.
— Будьте осторожны, — вновь напомнила Вики. — Хотя все мы, остальные, знаем о Сивилле, она ничего не знает ни о ком из нас и никогда не знала.
— Это я понимаю, Вики, но, видите ли, я собиралась рассказать ей про Пегги Лу, когда считала, что у нее раздвоение личности. Но Сивилла не дала мне ни единой возможности сделать это.
— Разумеется, — кивнула Вики. — Сивилла всегда боялась раскрывать свои симптомы, опасаясь услышать диагноз.
— Что ж, — спокойно продолжила доктор, — я уже рассказала Сивилле о том, что она впадает в состояние фуги, во время которого не воспринимает происходящее вокруг нее.
— Я знаю, — подтвердила Вики, — но это совсем другое дело, чем сказать ей о том, что она не одна занимает свое тело.
— Думаю, Сивиллу ободрило бы знание того, что она продолжает функционировать, хотя не сознает этого.
— Она, доктор? — насмешливо спросила Вики. — Не правильнее ли будет сказать «мы»?
Доктор сделала паузу, не давая прямого ответа. Молчание нарушила задумавшаяся Вики:
— Полагаю, вы можете рассказать Сивилле. Но я вновь спрашиваю: разве это она функционирует? — Не ожидая ответа, Вики твердо заявила: — Мы ведь люди, знаете ли. Люди, имеющие свои права.
Доктор зажгла сигарету и задумчиво слушала, как Вики продолжает:
— Тем не менее, если вы хотите рассказать ей, я не возражаю. Однако я бы посоветовала вам дать ей понять, что никто из других не будет делать то, что ей не понравится. Расскажите ей, что они часто делают вещи, которых она сделать не может, но что все эти вещи не рассердили бы ее, если бы их делал кто-то посторонний.
— А как насчет Пегги Лу? — спросила доктор. — Разве она не совершает иногда поступков, которые Сивилла не одобрила бы?
— Видите ли, — объяснила Вики, — Пегги Лу совершает многие поступки, на которые Сивилла не способна, но Пегги никому не навредит. Правда, доктор, она не навредит. — Тон Вики стал доверительным. — Вы знаете, Пегги Лу ездила в Элизабет и попала там в довольно серьезные неприятности.
— Я не знала об этом.
— О, Пегги Лу много разъезжает. — Вики взглянула на часы. — Кстати, о разъездах. Полагаю, что мне уже пора уходить в Метрополитен, чтобы встретиться с Мэриен.
— Да, — согласилась доктор, — боюсь, время уже поджимает.
— Доктор, а вы когда-нибудь ходите в Метрополитен? — спросила Вики, пока они шли к двери. — Вам это должно доставить удовольствие. Сейчас там проводится ретроспективная выставка картин и скульптур в память Курта Валентайна. На случай, если будете рядом, называется это «Валентайн гэлли». Ну, мне пора. И пожалуйста, не забывайте, что можете рассчитывать на меня всякий раз, когда возникнет необходимость.
Уже на самом пороге Вики повернулась, взглянула на доктора и сказала:
— Мне кажется странным ходить к психоаналитику. Эти, другие, и в самом деле невротики, но я — нет. Во всяком случае, мне так кажется. В наши времена хаоса нельзя знать этого наверняка. Но я действительно хочу вам помочь с Сивиллой и остальными. В конце концов, это единственная причина того, что я нахожусь здесь, а не в Париже со своей семьей. Не думаю, что Сивилла или Пегги Лу способны докопаться до сути того, что их беспокоит. Глядя на то, как они здесь маются, я понимала, что мне придется вмешаться. Разве от них добьешься толку? Сивилла пребывает в тотальном неведении относительно всех нас, а Пегги Лу слишком занята тем, чтобы защищать себя. Да и Сивилла тоже, если говорить объективно. Поэтому я просто обязана приходить и работать с вами. Вместе мы сможем добраться до сути. Так что прошу рассчитывать на меня. Я знаю все обо всех.
Заявив это, Виктория Антуанетта Шарло, светская дама с грациозными движениями, мелодичным голосом и безупречной дикцией, удалилась так же, как пришла.
Доктору Уилбур Вики понравилась. Весьма утонченная, но сердечная и дружелюбная, она была искренне озабочена происходящим с Сивиллой. Эту озабоченность следует использовать, решила доктор.
Интересно, что сказала бы мадемуазель Шарло, если бы ее спросили, каким образом она попала в семейство Дорсетт или когда за ней приедет ее семья? Подходя к столу, чтобы сделать запись в истории болезни Дорсетт, доктор спросила себя: как помочь Сивилле стать единой? И единой из какого числа?
Выходя из здания, где располагалась приемная доктора, Вики думала, что Нью-Йорк не похож на Париж или на какой-нибудь другой город из тех, в которых она жила, покинув Уиллоу-Корнерс. В такой серый день, как сегодня, этот шумный, вечно изменчивый город выглядел тенью самого себя.
Шла она быстрым шагом, поскольку опаздывала на свидание с Мэриен Ладлов в Метрополитен и поскольку ощущала себя свободной, на время оставив позади тени тех, других, в чьи жизни вплелась ее собственная жизнь.
Она стала думать о Мэриен Ладлов. Высокая, с изумительно стройной фигурой, скорее симпатичная, чем красивая, Мэриен была существом непостоянным. У нее были каштановые волосы, светло-карие глаза, а на носу красовались три веснушки — единственный недостаток, спасавший ее от физического совершенства, которое сама Вики, склонная к идеализации, всегда была готова превозносить.
Они с Мэриен жили в каком-то чудесном мире с той поры, как в начале ноября 1954 года познакомились в кафетерии педагогического колледжа. С тех пор они побывали в «Карнеги-холле», где слушали Большой филармонический, Бостонский симфонический, Вальтера Гизекинга и Пьера Монте. Они посетили здание ООН, где наблюдали за бурным заседанием Совета Безопасности.
Ничто не вызывало у них такого восторга, как художественные выставки. Обе они особенно любили Бруклинский музей, где их очаровывали не только собрания работ американских художников, но и замечательная галерея современной акварели и занимающая целый этаж выставка «История американской мебели».
