Катрин Панколь - Белки в Центральном парке по понедельникам грустят
— И продлилась она три месяца.
— Прекрасная дружба с необыкновенным человеком.
— Это правда. То был необыкновенный человек.
— Такое в жизни выпадает немногим.
— И это правда.
Жозефина почувствовала, что она на верном пути. Воспоминания смягчают человека.
— Я был очень молод…
— Я хотела еще кое-что у вас попросить, мсье Буассон.
— Послушайте, мадам Кортес, вы не находите, что это довольно бесцеремонно? Сначала вы врываетесь ко мне под предлогом какой-то петиции…
— Это не предлог. Ифигения действительно может оказаться на улице.
— Хорошо, но сейчас-то ей это уже не грозит, не так ли? Раз я подписал и все жильцы корпуса А тоже. Остается формально уладить все с управдомом на следующем собрании. Кажется, это уже скоро, не так ли?
Он все время повторял: «Не так ли?» — чуть ли не в каждой фразе.
— Да, через две недели.
— В таком случае, с вашего позволения, я с вами распрощаюсь, мадам Кортес. Прошу, не настаивайте. Я очень устал, у меня был тяжелый день…
Он снова закашлялся, не договорил и поднес платок к губам. Отпил еще воды. Жозефина подождала, пока он отдышится, и спросила:
— Можно, я зайду завтра?
— Прежде всего отдайте мне этот дневник. На сей раз я его сожгу.
— Ой нет! Не надо!
— Позвольте, мадам Кортес, как-никак это мой дневник. Что хочу, то и делаю.
— Теперь это уже не только ваш дневник, раз я его прочла.
— Вы забываетесь, мадам Кортес. Я со всей возможной вежливостью прошу вас удалиться… И обещайте, что вернете мне дневник. Я намерен распорядиться им по своему усмотрению.
— Мсье Буассон, прошу, не делайте этого. Для меня это вопрос жизни и смерти.
Он иронически изогнул бровь.
— В самом деле? Какие слова…
— Уверяю вас, этот дневник перевернул мою жизнь. Это не пустые слова.
— Я утомлен, мадам Кортес, очень утомлен. Я хочу поужинать и лечь спать.
— Обещайте, что разрешите мне прийти еще раз. Мне нужно попросить вас об огромном, величайшем одолжении…
— Еще какая-нибудь петиция?
— Нет, нечто совершенно особенное.
— Слушайте, мадам Кортес, я уже устал вам повторять. Я же подписал вашу петицию, чего вам еще нужно? Уходите!
— Не могу.
— Что значит не могу?
Теперь Буассон был явно раздражен, и ему хотелось поскорее отделаться от непрошеной посетительницы. Он поднялся со стула и красноречиво указал Жозефине на дверь.
— Если вы меня выставите, я просто умру.
— Прекратите меня шантажировать.
— Честное слово!
Он беспомощно воздел руки и собрался было возразить, как вдруг скрючился пополам в новом приступе кашля. Он пошатнулся, ему пришлось сесть. Он ткнул пальцем в склянку на столике и выдавил: «Тридцать капель, накапайте мне тридцать капель в стакан воды». Жозефина взяла флакон, отсчитала тридцать капель и подала ему стакан. Рядом с флаконом лежал рецепт: длинный список лекарств.
Буассон допил воду и в полном изнеможении протянул ей стакан.
— Пожалуйста, уходите. Вы бередите ужасные воспоминания. Мне это вредно.
— С тех пор как я прочитала этот дневник, не было дня, чтобы я не думала о нем, о вас… Я живу с вами, как вы не понимаете?! Я не могу уйти, пока с вами не поговорю. Если хотите, не отвечайте или отвечайте знаками.
Он выглядел таким бледным и слабым, что, казалось, это не человек, а безжизненная восковая фигура.
— Мсье Буассон, ваш дневник действительно изменил мою жизнь, я не преувеличиваю… Тише, не говорите ничего. Я сама вам объясню.
И она стала рассказывать. Тот день в Ландах, когда она едва не утонула, и как она выбралась, но осталась потом калекой на всю жизнь: вечная неуверенность в себе, страх сделать что-то не то, шаткость, неустойчивость… Она рассказала ему об Антуане, Гортензии, Зоэ, Ирис, и как Ирис погибла…
— Я слыхал, что один из подозреваемых раньше жил в этой квартире, — пробормотал Буассон, держась за грудь.
— Так и есть.
Она продолжала. Мать, Ирис, как глушила ее красота Ирис… Она считала себя червем и не допускала мысли, что может твердо стоять на ногах… И только благодаря его дневнику она наконец осознала, что на берег она в тот день выбралась сама. Как Арчибальд Лич стал Кэри Грантом — сам. Она рассказала ему про свой первый роман, про книгу под названием «Такая смиренная королева».
— Даже про мою собственную книгу я не хотела поверить, что это я ее написала.
— Моя супруга ее читала. Ей очень понравилось.
Он хотел что-то добавить, но у него перехватило дыхание, и он схватился обеими руками за грудь.
— Не разговаривайте. Не надо ничего говорить. Сейчас я как раз хочу вас попросить об одолжении, огромном одолжении. Я вам сразу говорю, а то вы опять раскашляетесь.
Буассон по-прежнему держался за грудь и дышал через силу.
— Я хочу написать книгу по вашему дневнику. Рассказать вашу историю, ну, в смысле, историю юноши, который влюбляется в звезду и хочет поехать за ним, жить с ним…
— Ну и какой в этом интерес?
— Большой интерес. То, что говорит вам Кэри Грант, что вы чувствуете… Это чудесно. Это захватывает, возвышает…
Буассон задумчиво посмотрел на нее и улыбнулся уголком рта.
— Я, конечно, был смешон, но тогда я этого не знал.
— Нисколько не смешон! Вы любили его и любили очень красиво.
— Вы не против, если я прилягу? Сидя мне трудно дышать.
Он растянулся на полосатом желто-зеленом диванчике в стиле Наполеона III и попросил дать ему две таблетки и стакан воды. На лбу у него выступили капельки пота.
Жозефина молча ждала, пока он устроится поудобнее и выпьет лекарство. Она обвела гостиную взглядом. После Ван ден Броков они не стали делать ремонт, и за трубами батарей остались длинные черные полосы. Все смотрелось как-то заброшенно. Буассон жестом попросил плед и подушку, подушку пристроил под голову. Дыхание у него стало ровнее, он прикрыл глаза. Жозефина подумала, что он засыпает. Она решила подождать. «Странно, он даже не стал спорить, когда услышал, что я хочу написать книгу по его дневнику. Может, не расслышал?»
Он открыл глаза и мотнул головой, чтобы она пересела ближе.
— Кто вы такая? — спросил он с нескрываемым удивлением, но доброжелательно.
— Просто женщина…
Он улыбнулся, натянул плед до подбородка и отметил: «Так лучше, лежа гораздо лучше».
— Вы его больше так и не видели? — спросила Жозефина.
Он покачал головой и вздохнул.
— Видел раз, через несколько лет. Мы поехали в Америку с Женевьевой. В свадебное путешествие, забавно, правда? Мы не сразу поехали, как поженились, отложили на какое-то время. И я повез ее знакомиться с Кэри Грантом. Ну не идиотизм?.. Я караулил у него перед домом. Мы заранее узнали адрес. И вот, значит, стоим мы у ограды его дома. Он уже был женат на этой… Дайан Кэннон.
