Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт; Аргун; Моздок-7
Но все же бог его знает, чего там будет дальше, что там в башке у этого снайпера. Так что держаться надо аккуратнее.
— Товарищ лейтенант, вы бы легли, вон снайпер бьет.
Психолог посмотрел на дом, проводил взглядом трассер, лег на броню и махнул рукой:
— Хорош, стоп! — И, повернувшись к Артему: — Цепляй.
Вэвэшник оказался прав — от АРСа ничего не осталось. Голые обода колес с проволокой от сгоревших шин, заячья губа полуоткрытого капота, задравшегося от ударов пуль, насквозь пробитая изрешеченная кабина, — в несколько стволов расстреливали, в упор — как водила с этим, со вторым, выжили, вообще непонятно. Кровь одного из них осталась на подножке, присохла к железу.
Артем накинул сцепку, махнул психологу рукой и залез на броню. Серега тронулся, АРС скрипнул, и, стеная всем своим покореженным обгоревшим железом, потащился вслед за ними домой.
Для них война на сегодня кончилась. Они уходили.
А за АРСом через реку все так же летели трассера, и вэвэшники все так же валялись в своих канавах, а Алхан-Кала кипела от разрывов.
И все также шел дождь.
Миномет болтался за бортом шишиги, мягко подпрыгивая на кочках. Слепой, зачехленный глаз его ствола пялился в небо. В бельмо чехла хотелось плюнуть.
Артем сидел на низенькой скамеечке шишиги, курил, уперевшись одной ногой в борт. Он ни о чем не думал. Все происходящее вокруг — туманное сырое утро, морось, поле — все то же чертово поле, день за днем, одно и то же, колея — все та же, трасса, Алхан-Юрт — протекало мимо сознания, не задерживаясь в нем.
Он снова ехал в Алхан-Юрт, на этот раз с минометной батареей. Две шишиги с двумя расчетами "васильков" шли на огневую поддержку к пехоте, к семерке, туда, где вчера днем они вышли из боя и где они с Игорем пили зеленую воду с мальками, а потом ржали, вспоминая про день рождения.
Опять поворот с трассы, лужа, коттедж ПТВ, бытовка Коробка, сам Коробок — голый по пояс он бреется, смотрясь в обломок зеркала, установленный на вкопанной в землю деревяшке. Васи не видать, а жаль, поздороваться бы. Может, штаны бы успел забрать — до сих пор не нашел их, штанов — то.
Доехав до передовых позиций семерки, машины остановились. Минометчики высыпались из кузовов, и, как муравьи, облепив станины, начали расчехлять, отцеплять и устанавливать минометы. Все это они делали так быстро, резво, без команды, что Артем подивился — такой слаженности ему видеть еще не приходилось. Да, неплохо их натаскал командир батареи. Артем даже еще не успел бычок выкинуть, высасывая из него последний никотин, а минометчики уже полдела сделали.
Комбат минометки, сухой жилистый мужик с длинным и скуластым рубленым лицом, нервный, шустрый, сильный и жесткий, всегда уверенный в своей правоте, убивавший легко и вроде даже с радостью, стоял около шишиги и рассматривал Алхан-Калу в бинокль. Позвал Артема:
— Давай, связь, доложи комбату, что я к стрельбе готов. И уточни координаты. Сейчас мы этим козлам вмажем по полной.
Артем вызвал "Пионера"
— "Пионер", я "Плита" прием! К стрельбе готов. Уточни координаты, прием.
— "Плита", я "Пионер". Стрельбу отставить. Повторяю, стрельбу отставить, возвращайтесь домой.
— Не понял тебя, повтори. Как отставить?
— "Плита", "Плита", стрельбу отставить, сворачивайтесь.
Артем снял наушники, ничего не понимая, посмотрел на комбата минометки.
— Мы что, ждем чего-то, товарищ капитан?
— Чего ждем?
— Приказано все отставить. Возвращаемся домой.
— Как домой? Ты не понял. Передай, что я прибыл на место, готов к стрельбе. Спроси, куда мне стрелять, координаты те же или новые данные?
Солдаты стояли вокруг, слушали их разговор, курили, выжидающе глядя на Артема. Он знал, они обожали стрелять. Они чаще всех выезжали "на войну" — на усиление к другим частям, и, возвращаясь, были возбуждены, говорливы. Их минометка была как бы отдельным подразделением. Пока батальон кис в землянках во втором эшелоне, умирая со скуки, они мотались по всей Чечне, воевали, делали дело, стреляли по врагу и любили эту работу. И кичились этим, считали себя настоящими рейнджерами. Они были вроде как сами по себе, чужие в этом батальоне, жили своей жизнью. Это было настоящее боеготовое подразделение, с жесткой уставной дедовщиной, ни о чем не думающее, выполняющее приказы безоговорочно, видя в своем комбате бога и полностью доверяя ему. И он им тоже полностью доверял. Он суетился, находил им жратву, устраивал бани и, в конце концов, сумел своим авторитетом построить в батарее армию, какой он её видел и не пускал в батарею ни одного начальника кроме себя, как хороших собак приучив солдат слушаться только своих команд.
Вот и сейчас они ждали от комбата команды, не понимая, в чем задержка.
И комбат тоже ждал команды от Артема, и тоже не понимал, в чем задержка.
Артем снова вызвал "Пионера". И снова в ответ прозвучало "Отставить". Он пожал плечами:
— Отставить.
Комбат взъелся:
— Я что ему, мальчик что ли, туда-сюда меня гонять! То стреляй, то не стреляй!
Он вдруг замолчал, повернулся к солдатам. Лицо его потяжелело:
— Наводи! По старым координатам.
Солдаты разбежались по позициям, закрутили рукоятки наводки.
— Первый расчет готов!
— Второй расчет готов!
Комбат ничего не ответил. Он припал к биноклю, молча смотрел на Алхан-Калу, словно пытался разглядеть там чехов.
Из окопов «семерки» вылез пехотный лейтенант, подошел к ним, стал рядом с комбатом. Тот не обернулся. Лейтенант поправил автомат, некоторое время постоял молча, тоже глядя на Алхан-Калу, потом спросил:
— Что, стрелять будете?
— Не знаю. Хочу пальнуть пару раз.
— Там наши, — пехотный лейтенант кивнул на лесок и дальше, туда, где было болото.
— Где? — Комбат оторвался от бинокля, вопросительно глянул на него.
— Да вон там, где лесок. Там болото дальше и наш взвод стоит.
— Во, блин! А мне туда стрелять приказано. А дальше что, не знаешь?
— Не знаю. В Алхан-Кале чехи. А там вроде тихо пока.
— Ясно… Ну, до Алхан-Калы далековато, не добьет. У меня все-таки не саушки. Ясно. — Комбат повернулся к расчетам, произнес спокойным остывшим голосом, уже без раздражения: — Отставить! Сворачиваемся.
Пока расчеты, недовольно ворча, зачехляли "Васильки" и цепляли их к шишигам, комбат с пехотным лейтенантом закурили, разговорились. Артем тоже подошел к ним, прикурил у взводного, стал рядышком. Потек ленивый солдатский треп.
— А чего тут вчера было то? — Комбат минометки сквозь струю дыма с прищуром посмотрел на взводного. — Говорят, тут комбат вчера отоварился. Не знаешь?
