Ольга Юнязова - Цветок папоротника
– Во сне все было так понятно! – начала разговор Оксана. – А сейчас, когда пытаюсь перевести то, что видела, на язык сознания, получается… ну, не ерунда, но совершенно непонятные образы.
– Все равно рассказывай, – попросил Александр, – может быть, вместе что-нибудь поймем.
Оксана качнула головой и улыбнулась:
– Это невозможно рассказать. Это можно выразить разве что стихами. Сейчас… – Она закры-ла глаза и начала медленно, с паузой после каждой строки говорить:
На острие свечи
Мерцает нимб огня,
Хрустальные лучи
Уходят в глубь меня,
Из сердца моего
Лучи уходят в даль,
Туда, где центр Всего,
За звездную вуаль.
Едины Ночь и День.
Я знаю – час настал
Отдать свой Свет и Тень
В Божественный Кристалл,
Нести трехмерный крест
Сквозь лабиринт времен.
Я Тот, кто был, кто есть,
И Тот, кто не рожден.
Ошеломленный Александр дождался, когда Оксана откроет глаза, и спросил:
– Это чьи стихи?
– Как чьи? – удивилась она. – Мои, конечно! Разве можно чужими стихами выразить свое состояние?
– Твои?! И давно ты их сочинила?
– Вот только что. – Оксана смотрела на него с не меньшим изумлением, словно не понимая, что такого странного в том, что человек выдает четыре четверостишия без черновиков и творческих мук. Как будто это в порядке вещей – вот так разговаривать рифмами.
Несмотря на то что это не укладывалось в его сознании, Александра сейчас больше занимало другое:
– А откуда ты узнала про лучи, про кристалл, про трехмерный крест? Галина рассказала?
– Я же говорю: сон приснился. Я как будто была в открытом космосе, но не в скафандре, а… Как будто я была пламенем свечи, но не самим пламенем, а только той точкой, которая на самом острие… Ну, я же говорю, что это невозможно описать… Я даже сама сейчас не понимаю многого из того, что было предельно понятно во сне.
– И что? Там было что-то про лучи, про кристалл. Ну постарайся, хоть как-нибудь… Я попытаюсь понять!
– Ну хорошо, попробую. – Оксана смотрела на Александра, но он видел, что на самом деле ее взор уходит в противоположную сторону, в глубь сознания. – Только не говори потом, что я сошла с ума и горожу какой-то бред. Вполне вероятно, что некоторые символы я не смогу назвать знакомыми нам словами. ТАМ мне было все понятно без слов.
Вселенная – это кристалл. Ее кристаллическая структура многомерна (не могу это объяснить пока, не проси), но самый последний, верхний слой кристалла – это трехмерный мир. Расстояния между узлами кристаллической решетки трехмерного мира, как, впрочем, и всех остальных, стремятся к нулю (ты ведь учился в школе, тебе должны быть понятны эти термины), значит, кристалл является абсолютно твердым телом. Поэтому любое действие, произошедшее в любом месте этого кристалла, мгновенно отражается во всем кристалле.
Символ «едины Ночь и День» означает, что нет разделения между светом и тьмой, между добром и злом, все есть одно неделимое целое. И… вот это самое трудное для моего понимания… центр кристалла находится на поверхности сферы, радиус которой равен бесконечности, а середина этой сферы вот здесь. – Оксана показала средним пальцем точку на груди. – Это для меня здесь, – поправилась она, – а для тебя – у тебя в груди, и у каждого человека вот здесь середина. Потому эта точка и называется «сердце» – «середина центра».
– А лучи? – Александр чувствовал, как его бьет мелкая дрожь и слегка кружится голова.
– А лучи – это наша связь с центром всего. Они выходят из сердца и идут во все стороны, но символически в трехмерном мире они проявляются как оси координат – помнишь из геометрии, наверное, – поэтому они похожи на трехмерный крест.
– А «лабиринт времен» – это что? – Александр перешел на шепот.
Оксана закрыла глаза, пытаясь восстановить образ.
– Это… вижу, но уже не понимаю. Точнее, понимаю, но очень глубинной какой-то точкой сознания. А когда пытаюсь вытащить это понимание на поверхность, то… В общем, чтобы это объяснить, мне придется приводить много примеров. Как-нибудь потом, если вспомню.
– А в двух словах? – Глаза Александра горели как два угля.
– В двух словах: прошлое, настоящее и будущее – одновременны и бесконечны.
– Спасибо! – обреченно вздохнул Александр. – Все стало гораздо понятнее.
Оксана засмеялась:
– Не переживай, я тоже уже ничего не понимаю. Сон тает, растворяется, и вполне вероятно, что для того чтобы осознать все то, что я тебе сейчас наговорила, у меня уйдет не один год и даже не десять лет. А может быть, несколько жизней.
– А может быть, ты все это уже давно знаешь?
Оксана пожала плечами:
– Прошлое и будущее одновременны, не забывай. Да и вообще… – Она встала и потянулась. – С чего ты взял, что к этому стоит относиться серьезно? Это всего лишь сон.
В доме началось будничное утреннее движение. Вся семья Кузнецовых готовила Владимира к поездке в город.
– Пойду помогу донести фляги с молоком до машины, – сказал Александр, – а потом мы этот разговор обязательно продолжим. Хорошо? У меня еще море вопросов.
– А ничего, что я не пойду помогать? – робко спросила Оксана. – Мне как-то неловко бездельничать, когда все работают, как пчелы.
– Отдыхай, трудоголик! – засмеялся Александр. – У тебя здесь совсем другие дела.
Он ушел, а Оксана, упав на заправленную постель, снова заснула.
Стихи
Проснулась Оксана от громкого возбужденного заикающегося голоса Володи-младшего, который доносился из соседней комнаты. Ему что-то отвечал низкий надтреснутый голос Александра. Они явно о чем-то спорили. Но смысла этого спора Оксана разобрать не могла, да и не особенно хотела.
Ей показалось, что в спальне немного душно, и она, встав с постели, подошла к окну и открыла его. Звуконепроницаемый стеклопакет вместе со свежим воздухом впустил музыку деревни: крики петухов, лай собак, урчание трактора.
– Ты предатель, дядя Саша, – обиженно подвел итог спора Вовка.
Оксана вздрогнула, стало неловко оттого, что она случайно подслушала разговор из соседней комнаты, где окно тоже было распахнуто настежь.
– Володя, – шутливо оправдывался Александр, – ну не относись к этому так серьезно. Это была всего лишь игра.
– Это для тебя игра, – возмущенно сопел Вовка, – а она сидит там сейчас одна и ждет тебя. Ты обещал ей, понимаешь! Ты обещал ей! И она тебе поверила. А ты… Ты ее бросил! – В голосе мальчика звучали слезы.
