Олег Рой - Обняться, чтобы уцелеть
— А почему ты его не носишь?
— Потому что на самом деле ты не женат. А я отражаю твою сущность. Любую.
— Получается, ты что-то вроде моего двойника?
— Да, я твой двойник, но при этом твоя противоположность.
— Я тебя не понимаю… Выходит, отражение — это не облик человека, а отдельное существо?
— Это одновременно и облик, и отдельное существо.
— Разве так может быть?
— Может. Просто ваш человеческий разум устроен так, что вы не можете этого осознать. В нашем мире все совсем по-другому…
— Мне странно это слышать…
— Ничего, скоро привыкнешь.
— Значит, все то, что я видел в зеркале?… Я сам в молодости, сцены с Инной, с домработницей — это не галлюцинация?
— Нет, конечно. Как и наши с тобой диалоги. Ты ведь очень давно разговариваешь со мной, но при этом упорно не хочешь замечать, что общаешься не с самим собой, а с кем-то другим.
Леонид внезапно почувствовал слабость в ногах и присел на кровать. То, что его отражение в старинном зеркале осталось стоять посреди красиво оформленной спальни, его не удивило. Приняв позу оратора, оно продолжало вещать:
— Вас, людей, всегда манил и привлекал зазеркальный мир. Вы сочиняете об этом сказки и легенды, пишете романы и стихи, рисуете картины, снимаете фильмы. Признаюсь тебе, ваш интерес действительно обоснован. Наш мир намного лучше вашего. Он свободен. В нем нет предрассудков. Нет ни добра, ни зла. Хотя вы вряд ли поймете, что это. Главное, что вам особенно понравилось бы, — в нем есть то, о чем мечтает каждое человеческое существо.
— И что же это? — поднял голову Леонид.
— Вечная жизнь. И вечная молодость. Как бы это тебе объяснить, чтобы ты понял… Видишь ли, отражение каждого человека — это одно конкретное существо. Но в то же время оно многолико и живет в каждой блестящей поверхности, рядом с которой этот человек когда-то находился. Я существую в каждой полированной крышке стола, за которым ты сидел, в каждом оконном стекле или витрине, мимо которых ты проходил, в каждом пруду, реке или озере, с берега которых ты хоть однажды заглянул в воду… И я везде разный. То я отражаю твой анфас, то профиль, то затылок, а то и вовсе плечо или ступню. Здесь я мальчишка, там — юноша, тут — зрелый мужчина… Но это все равно один и тот же я, твое отражение. А выглядеть я могу как угодно.
— Интересно… Значит, ты есть до тех пор, пока я существую?
— И буду дальше. Надеюсь, что буду.
— А разве вы, отражения, не умираете вместе с оригиналами?
— Как правило, нет. Можно сказать, что пребывание рядом с вами — это наша работа. И когда вы покидаете свой мир, мы вроде как выходим на пенсию. Но такой переход происходит не сразу. Оттого вы и занавешиваете зеркала в доме покойника — догадываетесь, что там еще какое-то время можно увидеть его отражение. Кстати, оно может появляться там не только сорок дней после смерти, но и дальше, в любой момент, хоть спустя много-много лет.
— Я совсем недавно видел телепередачу о чем-то подобном, — припомнил Леонид. — Какая-то история о таинственном доме в Англии, где в зеркале появлялось привидение женщины…
— Да, таких случаев очень много. Только это, конечно, был не призрак, а ее отражение.
— Кажется, она умерла какой-то страшной смертью. То ли ее убили, то ли она покончила с собой…
Ему показалось или его таинственный собеседник горестно вздохнул?
— Нет, последнего быть не могло! — твердо возразило отражение. — Если оригинал наложил на себя руки, его отражение исчезает — так уж устроен наш мир. Мы можем пережить любую вашу смерть — от старости, от болезни, от несчастного случая… Проводим вас на тот свет — и вечно будем существовать в своем счастливом и свободном мире. Но когда человек сам решает свести счеты с жизнью, для его отражения это означает мучительную гибель. Оттого мы боимся ваших самоубийств как огня и всегда стараемся вас остановить… Голубев кивнул.
— Да, это знакомо мне по фильмам, по книгам… Почему-то очень часто о самоубийстве человек думает перед зеркалом. Пишет предсмертное письмо, а потом стреляется или режет себе вены…
— Для нас нет ничего ужаснее! Мы готовы на все, чтобы это предотвратить…
— Понимаю. Одному самоубийце его отражение покажется излишне, неоправданно спокойным — и это охладит его пыл и заставит задуматься. Другому — наоборот, вы отразите его перепуганное, искаженное страхом лицо… А третьему и вовсе продемонстрируете в качестве видения жуткую картину, как отвратительно он будет выглядеть после смерти, если повесится или выбросится из окна…
— Это далеко не все методы. Ведь мы, отражения, гораздо могущественнее, чем ты думаешь! Каждое всегда видит своего хозяина насквозь. Оно в курсе его самых сокровенных мыслей и тайных желаний, оно отлично знает, о чем он грезит и что видит во сне… Мы можем вмешиваться в эти мечты и грезы, что-то в них менять или даже диктовать их. Правда, делаем мы это лишь в исключительных случаях, в обычных ситуациях наши законы это запрещают. Лишь иногда мы позволяем себе повлиять на настроение своего хозяина…
— Как это?
— Да очень просто! Вспомни, сколько раз ты, нечаянно заметив меня, говорил себе: «А что, я сегодня неплохо выгляжу?» Или вдруг ловил мимоходом в какой-нибудь витрине обращенный на тебя заинтересованный взгляд хорошенькой женщины? На самом деле ни первое, ни второе отнюдь не было случайностью. Я специально показывал тебе отражение юной прелестницы или подсовывал тот твой облик, который тебе обязательно понравится.
— А бывало и наоборот… — усмехнулся Голубев. — Я смотрел на себя, то есть на тебя, и думал: «Ну и видок у меня сегодня… Как говорила моя бабушка: чужая мать и та наплачется».
— Это чтобы вам, как вы сами говорите, жизнь медом не казалась. У нас ведь тоже бывает дурное настроение. И очень часто это зависит от поверхности, в которой нам приходится вас отражать, В одних местах нам уютно и комфортно — и мы показываем вас молодыми, красивыми и стройными. А в других нам плохо — и тогда вы видите себя не с лучшей стороны.
— Есть люди, которым постоянно не нравятся их отражения в зеркалах, — возразил Леонид. — Я знаю таких немало.
— Это происходит, когда человек поссорится со своим отражением, обидит его. Тогда, если у отражения не идеальный характер, оно начинает злиться и демонстрировать хозяину то, что ему заведомо не придется по душе.
— Ты сказал — обидеть? Но как же может человек обидеть свое отражение? Чем?
— Именно тем, о чем я говорю. Недоверием. Каждый раз, еще только подходя к зеркалу, он в душе уже ненавидит свое некрасивое отражение, относится к нему, как к врагу. Ну скажи на милость, кому приятно терпеть такое изо дня в день? К твоему сведению, мы — ваши отражения — вообще очень чувствительные, тонкие и ранимые существа.
