Марианна Марш - Я буду тебе вместо папы. История одного обмана
Я не могла выдавить из себя ни слова. Я хотела, чтобы он убрал это. Его штука была совсем не похожа на маленький хвостик моего брата.
Но он не убирал. Его, похоже, забавляло мое смущение, поэтому он весело продолжил:
— Вот эта штука, глупышка! У каждого мальчика такая есть. У меня она больше, потому что я взрослый мужчина. Скоро тебе понравится ее трогать. Взрослым девочкам нравится это делать.
Я знала, что мне не понравится. Когда этот твердый горячий отросток прижимался к моему животу, меня трясло от отвращения, а уж когда испачкал меня непонятной вонючей жидкостью, мне стало совсем плохо. Но я никак не могла подобрать слова, чтобы объяснить мужчине из соседнего дома, что я чувствую.
Он заметил, что я растеряна, и в мгновение ока снова стал моим другом, человеком, который заботится обо мне: вытер мои руки, погладил по голове, привел волосы в порядок и нашел в бардачке очередную конфету.
Вечером того же дня он зашел к нам домой.
— Я сейчас в город еду, надо с одним знакомым встретиться. Думал потом свежей рыбы купить к ужину, — сказал он матери и со смехом отмахнулся от ее попыток убедить его в том, что уж в этот раз она не даст ему заплатить за нас. — Не беспокойтесь на сей счет. Я сегодня неожиданно получил кругленькую сумму, так что могу себе позволить угостить соседей. И приводите к нам детей, поужинаем вместе.
Мама вдруг поняла, что ей не придется готовить надоевшее рагу и мыть посуду, поэтому улыбнулась и с радостью приняла предложение.
— Я куплю столько, что и мужу вашему хватит, так что его тоже будет ждать горячий ужин. Если у вас нет никаких неотложных дел, можете пойти поболтать пока с Дорой. Я на встречу потрачу от силы полчаса, не больше. И вы не против, если я возьму с собой Марианну? Она поможет донести покупки.
— Я не хочу никуда ехать, — выпалила я.
— Да что с тобой такое, Марианна? — рассердилась мама. — А ну-ка извинись за грубость!
Почему она ничего не понимает? Она что, не видит, зачем он хочет взять меня с собой? А может, ей все равно?
Я отчаянно пыталась придумать, как избежать поездки, но уже в тот миг знала, что все бесполезно: в результате меня отшлепают и отправят спать без ужина.
Я обиженно вздохнула и, ничего не говоря, пошла к двери.
— Может, это на нее так погода влияет? — сказал сосед, заботливо глядя мне вслед. — Не грусти, Марианна, поездка на машине пойдет тебе на пользу. А вы как думаете? — повернулся он к моей матери.
— Конечно, на пользу, — ответила та.
Повернув голову, я натолкнулась на ее взгляд, полный злости; заметила я и ее улыбку, обращенную к соседу.
Он взял меня за руку, и мы вышли из дома.
Как только за нами закрылась дверь, мне стало так страшно, что по спине забегали мурашки. Он обязательно накажет меня за мою выходку. Наверное, даст пощечину за грубость и за то, что обратила внимание на его интерес ко мне. Но я по-прежнему не понимала, что он за человек на самом деле. Когда ему кто-то перечил, он никогда не поступал так, как мой отец. Вспышки ярости, размахивание кулаками — все это не для него, ведь это так грубо, так по-варварски. Крики, ругань, грязные выражения — все это ниже его достоинства…
Мужчину из соседнего дома привлекала изысканная, тонкая жестокость, и в тот вечер он преподнес мне урок такой жестокости, хотя истинное значение произошедшего я поняла очень и очень не скоро. Его метод распространения контроля заключался в том, что он в равной мере использовал манипуляцию и запугивание. Для начала он наносил рану, потом заражал ее страхом и тут же проливал потоки оправдания и хвалебных песен. «Я делаю это ради твоего же блага, Марианна», — говорил он. Он причинял мне боль, но я верила, что только он может все поправить.
Когда мы въехали в город, он повернул на темную улицу, по обеим сторонам которой стояли мрачные заброшенные дома. Остатки занавесок колыхались в разбитых окнах, перекошенные двери скрипели на проржавевших петлях, открывая взору прогнившие остовы лестниц и облезлые стены.
Сердце сжалось от страха. Куда он привез меня на этот раз?
Заметив мое состояние, сосед ненавязчиво обнял меня за плечи и улыбнулся — теплой улыбкой, той, которую я любила, которой доверяла. Ему удалось успокоить меня, и я слегка расслабилась.
— Ты знаешь, Марианна, я помню все твои истории, — сказал он вдруг. — Особенно те — о людях, которые раньше жили в старом фермерском доме.
Удивленная таким поворотом событий, я посмотрела на него вопросительно.
— Ну вот мы и приехали. — Машина остановилась. — Выходи, я хочу тебе кое-что показать.
Изо всех сил стараясь отмахнуться от дурных предчувствий, я послушно пошла за ним к одному из полуразва лившихся строений на углу улицы. Судя по всему, когда-то это был магазин.
Мы стояли посреди большой пустой комнаты, и он рассказывал мне, что его бабушка жила в одном из этих домов и в детстве он приходил к ней в гости и играл на улице, как раз там, где мы оставили машину.
— Посмотри вокруг… — Он начал вспоминать, каким когда-то был этот магазин. На полках стояли банки с конфетами, пачки чая, разные консервы, а еще здесь можно было купить свежие яйца и домашнюю утварь. За прилавком, от которого сейчас мало что осталось, с утра и до позднего вечера стоял продавец, заворачивал покупки в бумагу, складывал их в пакеты, поштучно продавал сигареты тем, у кого не хватало денег на целую пачку, и отпускал продукты в долг женщинам, которым нужно было чем-то кормить семью в ожидании недельной зарплаты мужа. Я прислушивалась к его словам и пыталась представить, как выглядел этот магазин.
— Видишь вон тот гвоздь? — Он показал на стену рядом с тем местом, где, по его словам, когда-то стояла касса. — На нем висела книга, куда продавец записывал все продукты, за которые ему обещали заплатить в конце недели. Тогда многим людям приходилось жить в долг.
Подобно художнику, который при помощи кисти создает на холсте целый мир, он рисовал сценки из жизни довоенной улицы. Я видела, как мальчишки в потертых курточках, сверкая разодранными коленками, играют в классики и крикет, катают по мостовой красивые стеклянные шарики, обмениваются карточками от сигарет. Очарованная его рассказом, я представляла, как эти же мальчишки зарабатывают мелочь, таская покупки для кого-то, кто был старше и богаче их, а потом, сжимая в руке блестящие монетки, шли в магазин и долго выбирали, что же им купить: яблочных ирисок, пачку розовой жвачки или большой круглый леденец, который меняет цвет, если его долго сосать…
— Я очень любил такие леденцы, — усмехнулся сосед, и я попыталась представить его мальчиком, но не смогла.
