Умберто Эко - Таинственное пламя царицы Лоаны
Сибилла кратко проинструктировала меня, что делать дальше, я попросил хозяйку к нам присоединиться, и все пошло — как будто век не прекращал свою обычную практику. Я ей поведал, что книг действительно много, но стоимость их невысокая. Я выложил на стол самые увечные экземпляры, со ржавыми страницами, с потеками влажности, расколами книжных блоков, с поцарапанными переплетами, как будто их терли наждаком, в кружевах от червоточин, вот, глядите еще, профессор, подпевала Сибилла, такое коробление неисправимо даже под прессом, я помянул ярмарку Св. Амвросия.
— Не знаю даже, заберут ли у меня все это, синьора, и не стоит уж говорить, что складские площади нынче — самое дорогое удовольствие… Предлагаю пятьдесят тысяч долларов за всю эту партию.
Партию?! О-о! Я считаю употребимым слово партия — говоря о книгах?.. Я считаю достаточной сумму в пятьдесят тысяч за изумительную библиотеку, которую муж собирал целую жизнь? Да это оскорбление памяти покойника! Выслушав все, что полагается, я плавно перехожу ко второй части.
— Знаете ли, нас интересуют разве что вот эти десять. Готов пойти навстречу и предлагаю тридцать тысяч за эту десятку.
Вдова прикидывает. Пятьдесят тысяч за большую библиотеку выглядело скандально, тридцать тысяч за десять книжек — вроде бы вполне прилично. А библиотеку, наверно, можно будет продать какому-нибудь еще букинисту, не такому переборчивому и прижимистому. Ударяем по рукам и подписываем.
Возвращаемся в офис полные радости — школьники, сдувшие контрольную.
— Это большое свинство? — спрашиваю я.
— Да что ты, Ямбо, так поступают все, così fan tutti.[133]
А, Сибилла тоже поигрывает словами навроде меня.
— Будь там не ты, а другой, ей дали бы еще меньше. И потом, ты видел, что там за мебель, картины, серебро, у этих людей денег куча, и книги их не интересуют. А мы работаем для тех, кому книги все-таки интересны.
Что бы я делал без Сибиллы. Жесткая и нежная, хитрая как голубица. Опять меня повело на сладкие мысли, завертелся осточертелый волчок — а может, а может…
Однако, к счастью, беседа с вдовушкой меня измотала. Пришлось отправляться домой. Паола высказала мнение, что за последние дни я стал совсем какой-то умученный. Лучше, вероятно, мне ходить в контору не каждый день, а через день.
Я старался думать о постороннем:
— Сибилла, моя жена сказала, что у меня была подборка высказываний о тумане. Где они?
— Да, есть куча рваных ксерокопий. Но я переписала все тексты в компьютер. За что благодарить, это просто удовольствие. Я сейчас, мы быстро найдем, в какой папке.
Я, конечно, знал, что существуют на свете компьютеры (как и что существуют аэропланы), однако, безусловно, я притронулся к компьютеру впервые в этой новой жизни. Все вышло как с велосипедом — стоило сесть за клавиатуру, пальцы забегали самостоятельно.
Туманов у меня набралось на сто пятьдесят страниц. Действительно, думаю, сильно мне душу перепахали эти туманы… Вот «Флатландия»[134] Эбботта: двухмерная среда, где живут только плоские фигуры, треугольники, квадраты, многоугольники. Как же им узнавать друг друга, если сверху посмотреть они не способны, а при взгляде сбоку видимы только линии? А благодаря туманам. Если в атмосфере присутствует туман, то предметы, которые находятся на расстоянии, скажем, в три фута, мы видим значительно хуже, чем предметы, расположенные на расстоянии двух футов одиннадцати дюймов. В результате тщательное и постоянное наблюдение за сравнительной ясностью или расплывчатостью линий позволяет нам делать заключение о конфигурации предметов, причем с огромной точностью. Везет же треугольникам, блуждают себе в тумане и все понимают: вот он шестиугольник, вот он параллелепипед. Хотя двухмерные, однако счастливее меня. Большинство накопленных цитат я знал наизусть.
— И с чего бы это? — ломал я голову, рассказывая Паоле. — Ведь все мое должно было быть забыто? А коллекция цитат уж такая моя! Она подобрана лично мною.
— А ты не думай, будто помнишь то, что насобирал, — отвечала Паола. — Ты, наоборот, насобирал все, что помнил. Цитаты — часть твоей энциклопедии. Как все те прочие стихотворения, которые ты читал здесь мне в первый день, вернувшись из больницы домой.
Как бы то ни было, цитаты я припоминал сразу. Начиная с известной Дантовой:
Как, если тает облачная мгла,
Взгляд начинает различать немного
Все то, что муть туманная крала,
Так, с каждым шагом, ведшим нас полого
Сквозь этот плотный воздух под уклон,
Обман мой таял, и росла тревога…[135]
У Д'Аннунцио хороший туман в «Ноктюрне»: Кто-то проходит рядом со мной, не вызывая шуму, будто бы босиком… Туман попадает в рот, наполняет легкие. У Каналь Гранде туман скопляется, застаивается. Незнакомцы все серы, все легки, незнакомцы — тени. Под самым домом антиквара он вдруг стремительно исчезает. Вот, антиквар — истинно черная дыра: что упало, то пропало, не жди возврата.
Вот Диккенс, известное начало «Холодного дома»: Туман везде. Туман в верховьях Темзы, где он плывет над зелеными островками и лугами; туман в низовьях Темзы, где он, утратив свою чистоту, клубится между лесом мачт и прибрежными отбросами большого (и грязного) города.[136] Туман и у Эмили Дикинсон: Let us go in; the fog is rising.[137]
— Пасколи я не читала до сих пор, — говорила Сибилла. — Ты подумай, какая прелесть. — Сейчас она совсем близко склонилась ко мне, чтобы читать с монитора, так что могла бы и скользнуть прядью по моей щеке. Могла, но не скользнула. Теперь уж не по-французски, она тихо читала по-итальянски с этим мягким славянским выговором:
…Immobili tra la leggiera
caligine gli alberi: lunghi
lamenti di vaporiera…
…Немо и серо утро,
земля пропахла грибами,
и каплями полон сад.
Деревья в туманной пудре,
и горестно за стволами
локомотивы трубят.[138]
Третью цитату она не сумела прочитать: — La nebbia… gemìca?
— Gèmica.
— А, понятно.
Видно, она рада выучить новое слово.
La nebbia gemica, tira una buffa
ch'empie di foglie stridule il fosso;
lieve nell'arida siepe si tuffa
il pettirosso…
Взвыл туман, заворотил листы
и в канаву зашвырнул взакрутку,
прыгнула в неплотные кусты
красногрудка;
Под туманом бьются камыши
и трясется рощица окольня,
над туманом высится в тиши
колокольня…[139]
Замечательный туман у Пиранделло,[140] вот неожиданность, казалось бы — как может быть хороший туман у сицилийца? Туман рвался в клочья… Вокруг каждого фонаря зевал ореол. Хотя, конечно, куда ему против миланского тумана, описанного Альберто Савинио:[141] Туман комфортабелен. Он превращает города в большие бонбоньерки, а жителей в конфеты. В тумане идут женщины и девушки в капюшонах. Легкий пар витает у их ноздрей, полуоткрытых губ. Входить в гостиные, расширенные зеркалами… Целоваться, выдыхая остатки тумана, когда снаружи туман жмется в сукно, матовит, стекла, ненавязчивый, томный, покойный…
