Зэди Смит - Белые зубы
— Не твое дело, вот что, — ответила Алсана по-английски. — Я пришла забрать туфли моего мужа, а не болтать с Позорной Племянницей.
Нина привыкла к такому обращению, а теперь, когда Алсана переехала в Уиллзден, Нине придется слышать это чаще. Раньше Алсана выражала свое негодование более длинными предложениями, например: «Ты не принесла нам ничего, кроме позора…» или «Моя племянница, навлекшая позор…», но теперь у Алсаны не было ни времени, ни сил, чтобы каждый раз производить впечатление, так что она сократила свои пылкие тирады до «Позорной Племянницы» — ярлык на все случаи жизни, суммировавший ее чувства.
— Видишь, какие подошвы? — спросила Нина, убирая с глаз светлую крашеную челку. Она достала с полки туфли Самада и протянула Алсане синий талончик. — Они были ужасно стоптанными, тетенька Алси, мне пришлось их чуть не заново сшить. Заново! Что он только в них делает? Бегает марафон?
— Работает, — сухо ответила Алсана, — и молится, — добавила она, потому что ей нравилось подчеркивать свою респектабельность, а кроме того, она действительно была традиционалисткой и очень религиозной — ей не хватало только веры. — И не зови меня тетенькой, я всего на два года старше тебя. — Алсана запихнула туфли в пакет и пошла к выходу.
— Я думала, молятся, стоя на коленях, — хихикнула Нина.
— И так, и так, а еще во сне, просыпаясь и на ходу, — отрезала Алсана, снова проходя под звонким колокольчиком, — Создатель всегда следит за нами.
— Как ваш новый дом? — прокричала ей вслед Нина.
Но Алсана уже ушла; Нина покачала головой, глядя, как ее молодая тетя исчезает вдали, похожая на маленькую коричневую пулю. Алсана. Одновременно и молодая и старая, думала Нина. Она казалась такой правильной, такой практичной в своем длинном практичном пальто, но создавалось впечатление…
— Эй, мисс! Тут вас ждут туфли, — раздался голос из задней комнаты.
— Отвали, — огрызнулась Нина.
Алсана спряталась за угол почты и, сняв тесные босоножки, надела туфли Самада. (У Алсаны было странное сложение. Сама маленькая, а ноги — большие. Когда смотришь на нее, создается впечатление, что ей еще предстоит вырасти.) Быстрым движением она стянула волосы в узел и поплотнее запахнула пальто, чтобы не задувал ветер. Затем пошла мимо библиотеки по зеленой улице, по которой еще никогда не ходила.
— Выжить, маленький Икбал, — снова повторила она своему животу. — Самое главное — выжить.
Вскоре она перешла дорогу, собираясь свернуть налево и вернуться на прежнюю улицу. Но поравнявшись с большим белым фургоном и завистливо посмотрев на мебель, наваленную внутри, она вдруг узнала черную женщину. (Полуголая! Прозрачная фиолетовая маечка, почти что нижнее белье!) Она опиралась на изгородь и мечтательно смотрела на библиотеку, как будто именно там лежало ее будущее. Алсана не успела снова перейти дорогу, чтобы не попасться на глаза этой даме, — ее уже заметили.
— Миссис Икбал! — закричала Клара и помахала рукой.
— Миссис Джонс.
Обеим тотчас же стало стыдно своего вида, но, посмотрев друг на друга, они успокоились.
— Надо же какое совпадение, Арчи, — проговорила Клара, произнося все звуки правильно. Она уже говорила почти без акцента и любила при случае попрактиковаться.
— Что? Что? — спросил из коридора Арчи, бившийся там со шкафом.
— Мы только что о вас говорили. Вы ведь сегодня ужинаете у нас, верно?
Черные всегда такие дружелюбные, подумала Алсана, улыбаясь Кларе, и автоматически занесла это маленькое «за» в список «за» и «против» этой девочки. Алсане нравилось из каждого социального меньшинства, которое она не любила, выделять один экземпляр для духовного оправдания. В Уайтчепеле было много таких заслуживших спасение. Мастер по педикюру мистер Ван — китаец, плотник мистер Сигал — еврей, Рози — доминиканка, которая частенько к ним заходила, вызывая в Алсане недовольство и радость, и пыталась обратить ее в адвентистку седьмого дня, — все эти счастливчики получили высочайшее помилование, и их волшебным образом освободили от кожи, как индийских тигров.
— Да, Самад мне говорил, — ответила Алсана, хотя Самад ничего такого ей не говорил.
Клара просияла:
— Замечательно… замечательно!
Повисла пауза. Ни та, ни другая не могла придумать, что сказать. Обе смотрели себе под ноги.
— Эти туфли, должно быть, очень удобные, — заметила Клара.
— Да, очень. Я много хожу. А теперь… — она похлопала свой живот.
— Ты беременна? — удивилась Клара. — Пусенька, такой маленький, совсем не видно.
Сказав это, Клара тут же покраснела; когда она была чем-то взволнована или обрадована, у нее опять появлялся акцент. Алсана только мило улыбалась, не совсем поняв, что та сказала.
— Кто бы мог подумать, — добавила Клара, несколько успокоившись.
— Боже мой, — проговорила Алсана с вымученной веселостью, — наши мужья что, ничего не говорят друг другу?
Но как только она это сказала, на двух юных жен снизошло озарение. Их мужья говорили друг другу все. А своих жен держали в неведении.
Глава 4
Будет трое
Арчи был на работе, когда услышал новость: Клара на третьем месяце беременности.
— Не может быть, любимая!
— Может!
— Не может быть!
— Может! Я спросила у доктора, как он будет выглядеть, ведь он наполовину черный, наполовину белый. Доктор сказал, всякое может быть. У него даже могут быть голубые глаза! Представляешь?
Арчи не представлял. Он не представлял, что его частичка борется в генетической лужице с частичкой Клары и побеждает. Но вероятность есть! Вот это будет здорово! Он пулей вылетел из офиса и помчался на Юстон-роуд за сигарами. Двадцать минут спустя Арчи с важным видом вернулся в «Морган Хироу», неся коробку индийских сладостей, и принялся обходить комнату.
— Ноэл, возьми тянучку. Вот эта очень вкусная.
Ноэл, младший сотрудник редакции, с подозрением заглянул в промасленную коробку:
— Это в честь чего?
Арчи хлопнул его по спине.
— У меня будет ребенок! С голубыми глазами, представляешь? Я праздную! Штука в том, что на Юстон-роуд можно купить четырнадцать видов дала, но ни за какие деньги не найдешь ни одной сигары. Давай, Ноэл! Как тебе вот эта?
Арчи вытащил бело-розовую конфетку, распространявшую малоприятный аромат.
— Хм… мистер Джонс, это весьма… Ноя не любитель… — Ноэл сделал вид, что занимается своими папками. — Я лучше займусь…
— Ну, давай же, Ноэл. У меня будет ребенок. Мне сорок семь, и у меня будет маленький ребеночек. Это стоит отметить, разве нет? Бери… ты же не пробовал. Откуси хоть кусочек.
