Генри Миллер - Сексус
Она была там. Смуглый парень, с которым она танцевала, довольно уверенно прижимал ее к себе. Едва смолкла музыка, я подошел к ней.
– Где ты была? – спросил я. – В чем дело? Почему не пришла?
Казалось, она удивлена: чего я раскипятился из-за таких пустяков? Что ей помешало? Да ничего особенного. Просто не смогла вовремя сбежать из одной довольно дикой компании. Нет, Карузерс здесь ни при чем, он ушел вскоре после меня. Это Флорри, она устраивала у себя вечеринку. Флорри и Ханна, ты их, наверное, помнишь? (Помню ли я их? Еще бы! Нимфоманка Флорри и вечно пьяная дура Ханна. Как можно таких забыть.) Крепко выпили, и кто-то попросил ее показать шпагат… Она попробовала… Ладно, чего уж там, она сама на себя злится. Вот и все. Но я ведь мог бы догадаться, что что-то случилось: она не из тех, кто не приходит на свидание.
Я обратил внимание на то, что она сегодня не такая взвинченная, как обычно, наоборот, очень собранна и спокойна.
– А когда ты сюда пришла? – спросил я.
Всего за несколько минут до моего прихода. А какое это имеет значение? Ее старый приятель Джерри, бывший боксер, а теперь студент-юрист, пригласил ее пообедать. Они встретились на той вечеринке, и он был настолько любезен, что проводил ее домой. Она хотела бы встретиться со мной в субботу, во второй половине дня в Виллидже. Хочет повести меня в чайную «Пагода». Хозяин этого заведения, даосский доктор, ее друг. Мне надо обязательно с ним познакомиться, он лапочка.
Нет, я хочу подождать ее и отвезти домой на метро. Ну зачем же, она почти взмолилась, не стоит так беспокоиться, иначе она совсем поздно попадет домой. Я не отставал. Ей, я видел, не очень это нравилось. Больше того, она была явно раздосадована. Вдруг ей понадобилось в уборную. Понятно: пошла кому-то звонить. Я еще раз подумал, а в самом ли деле она живет в том месте, которое называет своим домом?
Вернулась с абсолютно натуральной улыбкой на лице. Оказывается, хозяин предложил отпустить ее пораньше. Мы можем уйти, когда захотим. Но сначала надо немного подкрепиться. По дороге и в ресторане она без умолку болтала о своем хозяине и его удивительной доброте. Хозяин был греком с необычайно широкой душой. Как он помогал некоторым девушкам! Как же он помогал? И кому? Ну, например, Флорри. Флорри еще до того, как она начала встречаться с нынешним своим другом-доктором, пришлось делать аборт. Так вот, Ник не только оплатил все, но еще за свой счет отправил ее на пару недель на природу. Ханне вырвали чуть ли не все зубы, а Ник подарил ей искусственную челюсть!
Я вежливо осведомился:
– А сам-то Ник как справляется со своими трудностями?
– О Нике никто ничего толком не знает. Он ни к кому из девушек не подкатывается. Дел у него – по горло. У него игорный дом в Манхэттене, он играет на бирже, владеет банями на Кони-Айленде 19, у него интересы в ресторанном бизнесе. Ему просто некогда думать о других вещах.
– Но ты, кажется, одна из его фавориток, – сказал я. – Приходишь и уходишь, когда тебе вздумается.
– Ник обо мне высокого мнения, – сказала она. – Может быть, потому, что я в отличие от других девушек привлекаю особый тип мужчин.
– А ты не хотела бы зарабатывать чем-то другим? – задал я неожиданный вопрос. – Наверное, тебе не приходило это в голову именно из-за твоих, как ты говоришь, успехов. Разве тебя не привлекает что-нибудь другое?
Ее улыбка показала, сколь наивен мой вопрос.
– Ты думаешь, я занимаюсь этим потому, что мне нравится? Я занимаюсь этим потому, что здесь я могу получить больше, чем где-нибудь еще. Мне за многое приходится отвечать, и не важно, чем я занимаюсь – лишь бы в конце недели я получала побольше. Но, знаешь, хватит – мне тяжело об этом говорить. Догадываюсь, о чем ты думаешь, но ты ошибаешься: я здесь для каждого – королева. Другие девицы – тупые кретинки, а я беру интеллектом. Ты заметил, что мои поклонники большей частью пожилые мужчины?
– Это ты о Джерри говоришь?
– Джерри не считается, он – старый друг.
Я сменил тему. Лучше не копать слишком глубоко. Но оставалась еще одна вещь, которую мне хотелось выяснить; я постарался подступиться к ней как можно деликатнее. Зачем она тратит свое время на таких лахудр, как Флорри и Ханна?
Мара усмехнулась. Зачем? Да это ж ее лучшие подруги! Они обожают ее и многое для нее делают. Когда прижмет, она смело может на них положиться. Та же Ханна, если надо будет, ради Мары заложит свою великолепную челюсть. Кстати, о подругах. Среди них есть шикарная девушка, совершенно другого типа, почти аристократка. Зовут ее Лола, в ней немного негритянской крови, но это совсем незаметно. Вот Лола и есть ее самая любимая подруга и непременно мне понравится.
– Так за чем же дело стало? – сразу же вскинулся я. – Давайте встретимся у моего приятеля Ульрика. Тебе он тоже должен понравиться.
Это было бы чудесно. Правда, сейчас Лола в отъезде. Она на содержании у богатого обувного фабриканта и не всегда бывает свободна. Но заполучить Лолу было бы очень хорошо – у нее есть своя машина. Можно было бы поехать куда-нибудь на природу с ночевкой. Лола умеет держаться, она, правда, немножко заносчива. Это из-за своей негритянской крови. Я и виду не должен показать, что знаю об этом. И своему приятелю – ни слова.
– Но он-то как раз цветных любит. Он от Лолы твоей ошалеет.
– Но Лоле это не понравится, – сказала Мара. – Вот увидишь: она совсем белокожая и очень хорошенькая. Никому и в голову не взбредет, что в ней хоть капля черной крови.
– Надеюсь, она не слишком ломается?
– О, насчет этого не беспокойся. Как только она заведется, ее не остановить. Так что вечер не пройдет впустую, будь уверен.
От станции подземки до ее дома мы шли пешком. По дороге остановились под раскидистым деревом и приступили к любви, прижавшись спиной к стволу. Я запустил руку ей под юбку, ее рука шарила по моим брюкам. В этот поздний час вокруг не было ни души, и мне ничего не стоило разложить ее прямо тут же.
Моего голубка она уже вытащила наружу, уже раздвинула ноги, чтобы впустить его в свою голубятню, как вдруг на нас с дерева рухнул огромный черный котище, вопя, словно в самую пору охоты. У нас сердца екнули, но кот перепугался еще больше и так вцепился в мой пиджак, что отодрать его не было никакой возможности. Когда мне все-таки удалось освободиться, я был весь исцарапан и искусан. Мара дрожала как осиновый лист. Чтобы немного успокоиться, мы отошли в сторонку и улеглись на траву. Но тут ей пришло в голову, что я подхвачу инфекцию и царапины воспалятся. Надо сбегать домой, принести йод и черт знает что еще. В ожидании Мары я остался лежать на траве.
Ночь была теплой, я вытянулся на земле и смотрел на звезды. Мимо прошла женщина, но не заметила меня. Мой петушок, обвеваемый легким ласковым ветром, пришел в себя и начал пошевеливаться. К Мариному возвращению он окончательно распрямился и вскинул голову. Мара с бинтами и йодом опустилась возле меня на колени. Петушок глянул ей прямо в лицо. Она нырнула головой вниз и впилась в него жадным ртом. Я отодвинул в сторону примочки и посадил ее на себя. И все время, пока мой шкворень трудился в ней, она сидела очень прямо и кончала раз за разом. Я уж подумал, мы никогда не остановимся.
