Хулио Кортасар - Дивертисмент
Я предполагаю, что в тот же день Хорхе побывал у сестер Динар. Вот вам еще одна деталь, которую мне так и не удалось выяснить наверняка, а теперь это уже давно перестало представлять для меня какой-либо интерес. Хорхе зашел к ним (если, конечно, вообще заходил) днем, после обеда, скорее всего – в час сиесты, когда донья Бика и дядя Роберто отдыхали. Они с Лаурой проговорили достаточно долго – все то время, что Монья провела на занятиях по эсперанто, где она под руководством профессора Франсуа штудировала редакционную статью из очередного номера «Renovigo Gazeto». Обстоятельства сложились так, что у меня не было возможности подробно расспросить Лауру о ее попытке сколотить коалицию вместе с Хорхе Нури. Сейчас же, как я уже говорил, все это не имеет никакого значения. Хорхе вернулся домой в отличном настроении, веселый и шумный. Он зашел за Мартой, которая до полудня провалялась в постели, они о чем-то переговорили, позвонили Ренато и тотчас же прямиком отправились в его студию. Сусана слышала, как обрадовался Ренато их обещанию зайти в гости, и как только у нее выдалась свободная минута, поспешила запереться в своей комнате и позвонить мне. К сожалению, я как раз в тот момент был в Ассоциации молодых христиан – представлял по просьбе одного знакомого его сольный концерт для арфы и помогал ему в акустических расчетах.
Запустив пальцы в свою черную кудрявую шевелюру, Хорхе задумчиво смотрел на Марту, нервно ходившую из угла в угол, все время маяча перед Ренато. Было жарко, и картина, стоявшая сбоку от окна, казалась единственным островком вечерней прохлады в ярко освещенной студии. Ренато размотал парусиновый козырек, и в окошечке появилась картинка: какое-то дерево и кусочек необработанного, пожелтевшего от зноя поля.
– Пусть Марта прочитает мои последние гимны, – потребовал Хорхе, устраиваясь на кушетке поудобнее. – Я хочу услышать мнение Ренато. Давай, сестренка.
Марта хотела что-то возразить, но передумала, словно решила таким образом выиграть время. Она превосходно читала прямо по своей стенограмме, воспроизводя все интонации Хорхе и точно делая малейшие паузы, обусловленные пунктуацией.
– Мне очень понравилось то маленькое стихотворение, которое ты надиктовал мне вчера, уже лежа в кровати и почти во сне. Слушай, Ренато.
ИТОГМногие дни я буду смотреть на Млечный путь и нареку,
что, счастливые, протекают, не вопрошая
ни о своем имени, ни об истоке,
и глазами, что зримое скоро забудут,
неторопливо глядят, как рождаются луны или мосты.
А затем я, покорный,
снова задам вопросы зеркалу, что отражает мое молчанье,
и, как никогда прежде, встану у края звезды,
что опускает для всех лестничку шелковую
и подводит последний итог миру и танцу.
– И зачем я только согласился прослушать это во второй раз, – пожаловался Хорхе, не глядя ни на Ренато, ни на Марту. – Жалкий труп стихотворения, вонючая мерзость. Некоторые стихи портятся мгновенно – как вишня, они синеют, становятся дряблыми и воняют тухлятиной. Марта, не читай больше. На сегодня хватит.
– А что, получилось весьма… м-м… художественное произведение, – сказал Ренато, глядя на Хорхе сверху вниз, с высоты своих метра восьмидесяти. – И мне оно понравилось куда больше, чем твои истерические кровопускания. Ты уж прости меня за такие суждения, но они как-никак рождаются на основании некоторого понимания основных законов: золотого сечения и всего прочего.
Марта поиграла с вещичками, расставленными на полках, пожонглировала и попыталась удержать на одном пальце шарик из тончайшего стекла, а затем отложила все и села на пол рядом с диванчиком Хорхе, и уже вдвоем они мрачно уставились на Ренато.
Выдержав паузу, Марта перешла к делу:
– Не знаю, говорил ли тебе что-нибудь Инсекто…
– Я его уже сто лет не видел.
– Это он помогал мне в одном деле, занят был целыми днями. Идея была отличная – Хорхе уже в курсе. Он даже разозлился на меня за то, что я и его не задействовала в поисках.
– Чего искали-то?
– Вот это. – Марта кивнула в сторону картины. – Согласись, отличная идея!
Ренато согласился, не споря. Достав трубку, он стал раскуривать ее, поглядывая на Вихилей с грустной улыбкой.
– Вы чего замолчали? Я слушаю. Хотя нет, сначала скажу я. Во-первых, Марта, я очень рад видеть тебя. Глупо как-то все получилось, и жаль, что ты перестала появляться здесь после того вечера.
– Перестань ерунду молоть, – огрызнулся Хорхе с дивана. – Она все правильно сделала. Я даже готов простить ей, что тот дом она решила искать вместе с Инсекто.
– И где же он, этот дом? – спросил Ренато, переводя пристальный, жесткий взгляд с одного своего собеседника на другого.
– Не то важно, где он, – ответила Марта, – а то, что он существует. Мы на него наткнулись, когда уже совсем отчаялись. Понимаешь, я оказалась права, я не зря поверила своим предчувствиям! Вот только – невеселое дело: хозяин этого дома – не кто иной, как Нарцисс.
Ренато впился зубами в трубку и резко обернулся к картине, словно ожидая от нее предательского удара в спину.
– Вот ведь сукин сын! – негромко, даже с какой-то неестественной нежностью произнес он. – Значит, я, оказывается, нарисовал дом этого скотины?
– А что, эффектно, – позлорадствовал Хорхе. – Согласись, что получилось очень изящно; вся история обрела должную законченость.
– Ну, в некотором роде… А вот Марта, по-моему, не согласна. Ты только посмотри на нее: ей эта история абсолютно не по нраву.
– Да ну ее, вечно она портит людям настроение, все-то ей не так и не этак, – попытался выкрутиться Хорхе. – И потом, вспомни все эти шуточки с Эуфемией. Такая гадость! И пострадала больше всех Марта. Слушай, а не забыть ли нам эту Эуфемию к чертям собачьим? Что скажешь, Мартамарта?
– Нет, Хорхехорхе. Ни Ренато, ни я – мы не сможем забыть ни Эуфимию, ни ее слова. Ренато, дай затянуться, никогда не курила трубку.
– Тебя стошнит, – предупредил ее Ренато. – Помнишь, как тебе было плохо, когда ты покурила кальян?
– Да ты просто напихал туда всякой ароматической гадости, тут кому хочешь поплохеет. Ну дай попробовать.
Ренато наклонился, чтобы передать ей трубку, и его голова оказалось на одном уровне с головой Хорхе. Тот дружески потрепал его по затылку. Ренато зажмурился.
– Ух ты, здорово! – прохрипела Марта, задыхаясь и кашляя. – Ну, дерет! Что за солому ты куришь?
Из кухни пришла Сусана, вслед за ней – Тибо-Пьяццини. В присутствии Сусаны Вихили становились совсем другими. Вот и сейчас, сделав вид, что не замечают ее, они бросились усиленно тискать несчастного кота. Ренато принялся за мате, поданный Су. В окно, хлопнув парусиной тента, вдруг ударил порыв ветра, вбросил в студию облако уличного марева с горстью обжигающего песка.
– Ребята нашли дом с картины, – сказал Ренато сестре. – И знаешь, что самое занятное? То, что дом этот, оказывается, принадлежит Нарциссу.
Присутствие Сусаны, похоже, не на шутку обеспокоило Марту. Она недовольно, даже злобно посмотрела на сестру Ренато, нервно одернула юбку и снова заходила по студии из угла в угол. Неожиданно остановилась перед Ренато и замерла – очень похожая при этом на статуэтку Дега.
– Как бы я хотела уехать, куда-нибудь пропасть; пусть на меня упадет что-нибудь – пианино, шкаф, еще что-нибудь, хоть бы оспу подхватить, что ли, – но только не оставаться здесь. Ты меня понимаешь, Ренато? Ну, не могу я жить здесь спокойно – ни у себя дома, ни вообще в Буэнос-Айресе. Я боюсь. Я готова на все, готова даже расстаться с тобой и с Хорхе…
– А с Нарциссом? – ласковым голосом спросила Сусана.
Марта резко обернулась к ней, словно собираясь ударить. Хорхе смотрел на сестру с долей презрения и одновременно с немалой заинтересованностью. Ренато молчал.
– Она – она ушла бы со мной, – простонала Марта, опускаясь на ковер. – Мы с ней одно целое. Дело в ней, а не в Нарциссе.
– Стоит тебе только по-настоящему захотеть, – все так же ласково обратилась к Марте Сусана, – и ты одолеешь ее. А так – ты просто боишься ее, позволяешь ей вложить меч в твои руки.
– Дался вам этот меч, только о нем все и говорите! – Хорхе рассмеялся и вдруг, обернувшись к Ренато, предложил: – Слушай, ну если ей не хватает духу, сделай ты это сам. Давай уничтожим картину, и дело с концом. Согласен? Давай, прямо сейчас.
В том, как он понукал Ренато, провоцировал его, Сусана разглядела вызов, приглашение к поединку. А Ренато качал головой и, казалось, обдумывал ответ.
– Деревья играют с углами домов, летний шмель распарывает архитектурное полотно, – ритмично забубнил Хорхе, словно разминаясь перед схваткой. – Хочешь, сделаем словесную гимнастику? Чур, я начинаю. Ключевое слово – молния. Поехали: мол – не – я, я – не – лом, не – я – ли – моль, не – молол – ли – я, ноль – и – я, я – не – ноль, я – ли…
