Кэтлин Сейдел - Вновь, или Спальня моей госпожи
Она продолжала думать о первой сегодняшней сцене — диалоге Лидгейта и леди Лайтфилд. Что обычно делал Брайан, когда ему кто-то надоедал? Он не прерывал собеседника, не уходил — дети алкоголиков всегда избегают конфликтов. Но его глаза делались безжизненными — совсем как сегодня у Лидгейта. Лидгейт смотрел на леди Лайтфилд с выражением, которое Дженни зачастую замечала у Брайана.
Она окинула взглядом студию. Надо найти Брайана. Ей необходимо было увидеть его лицо — такое знакомое. Она должна убедиться, что он вовсе не похож на Лидгейта. Но тут она вспомнила — Брайана сегодня нет в студии. Он в их новом доме, присматривает за рабочими, кладущими кафель на кухне…
Кухня. Старинный шведский кухонный стол. Бесконечная погоня за подходящим кафелем, за нужными материалами для отделки… Коллекционер. Лидгейт — коллекционер. Он гораздо больше интересуется вещами, нежели людьми.
А Брайан?
Дженни словно в тумане поднялась в свой кабинет. Присела за стол. Она знала, что сегодня ей больше делать нечего.
Глупо до такой степени расстраиваться. Ну и что, если один из ее персонажей позаимствовал пару черт, присущих Брайану? Писатели всегда так поступают. Подумаешь, большое дело… На первых порах чувствуешь себя неловко, словно выдаешь тайны своих друзей, но потом-то привыкаешь!
Но тут дело было гораздо серьезнее. Все внутри нее кричало. Это не просто нарушение прав личности, не просто вторжение в чужую тайну. Дженни трясло, болел каждый мускул. Все тело, все чувства были напряжены…
Но ведь она уже «использовала» Брайана в своем сценарии! Намеренно, совершенно сознательно она описала нечто подобное истории их отношений. Лорд Кортлэнд и леди Варлей росли вместе и любили друг друга с детства. Родители не сочли нужным поженить их, а устроили их браки с другими людьми. И хотя оба они были преданными и верными супругами своих «половин», но любовь друг к другу пронесли сквозь все эти годы, потому что выросли вместе.
Дженни включила монитор, внутреннюю связь и села, опершись локтями на стол, закрыв глаза ладонями, слушая, как объявляют о сцене, которую сейчас будут снимать. Время от времени она бросала взгляд на монитор. Вдруг она вспомнила все сегодняшние сцены до мельчайших подробностей — теперь она точно знала, в каких эпизодах занят герцог. Когда съемки закончились, Дженни подождала минут десять и спустилась вниз. Она прошла через весь второй этаж, миновала конторку охранника, закрытую дверь гримуборной Брайана… Постучалась к Алеку.
— Входите-входите! — ответил голос Рэя Бьянчетти, приветливый и дружелюбный.
Дженни совсем забыла, что Рэй тоже там. Она открыла дверь. Оба стояли у зеркала, смывая грим: Рэй, до пояса обнаженный, в тренировочных штанах, плотно облегавших худые бедра, и Алек в джинсах и расстегнутой рубашке с распахнутыми полами. Цвет кожи у них совершенно разный, но оба широкоплечи и наклонялись к зеркалу с одинаковой мужской грацией. Актеры казались родными братьями.
Увидев ее, оба выпрямились. Рэй вытер лицо полотенцем.
— Ты пришла похвалить нашего друга за то, что его поиски, наконец, увенчались успехом?
— Да.
Алек повернулся к ней, застегивая рубашку.
— Я долго это искал, — сказал он, словно извиняясь за напрасно потраченное время. — Но, по-моему, теперь я его более-менее раскусил.
Он указал ей на стул. Гримуборная была длинной и узкой. Стены покрашены в цвет слоновой кости, но местами облупились. К тому же комната была довольно сильно загромождена — от прежнего соседа Рэя остался набор из софы с обивкой из буклированной ткани и пара таких же стульев. Дженни села. Было так тесно, что подойти к софе можно было только перешагнув через столик для кофе, что Алек и сделал.
На джинсах Алека, на левом бедре, виднелось светлое пятнышко. Ткань почти протерлась, видимо, он когда-то носил на этом месте какой-нибудь инструмент.
Он уселся на софу, положив одну ногу на кофейный столик. Лидгейт никогда в жизни так бы не сел.
Зачем, собственно она сюда пришла? «Умоляю, скажи, что это неправда. Пожалуйста, скажи, что не Брайан послужил прототипом для Лидгейта!»
Она вздохнула и взглянула Алеку прямо в глаза:
— Ты все так здорово делаешь!
Как трудно было это произнести! Меньше всего ей сейчас хотелось хвалить Алека за удачную игру.
— А ты можешь что-нибудь рассказать мне про Лидгейта? — голос звучал чересчур сухо, но она ничего не могла с этим поделать. — У меня с ним сложности. Мне нужна твоя проницательность, твоя интуиция.
Минуту Алек молчал. И вдруг Дженни пронзила острая боль. Он все понимает! Не может быть. Это немыслимо…
— Не знаю, насколько точно мне удастся облечь свою мысль в слова, — сказал он наконец, — но я вижу его человеком, которого воспитывали женщины.
Да, Брайана воспитывала одна мать…
— Причем женщины, недолюбливающие мужчин.
Да, и это сущая правда.
— Поэтому, — продолжал Алек, — он ощущает себя пупом земли, но тем не менее знает, что так быть не должно. Что пупом земли на самом деле является другой — его отец. Похоже, он тоже был герцогом.
— Старый герцог, — прошептала Дженни. — Так мы его называем.
Отсутствие отца — не это ли подсознательно терзало Брайана?
За хромированную раму зеркала было заткнуто не менее дюжины фотокарточек. Они образовывали как бы вторую раму с одной стороны и частично даже сверху. На них был изображен темноволосый младенец в голубом одеяльце. Это был Тони Бьянчетти, сынишка Рэя. Как ни молод был Рэй, но он единственный во всем составе имел дом и семью. Он был отцом.
Алек продолжал говорить.
— Мы с братьями всегда проводили много времени в обществе отца. Представь себе ферму. Отец пинает и клянет на чем свет стоит какую-нибудь машину. А потом начинает ее чинить. Смотришь на него и представляешь, каким станешь, когда вырастешь. Для меня это всегда было очевидно.
— Да, и для меня тоже, — Рэй присел на другой стул, завязывая шнурки. — У моего дяди и отца небольшой автомагазинчик. Мы всегда околачивались там. Брат и сейчас там работает.
Герой Рэя был такой же, как он сам — очень мужественный, очень открытый. Алек такой же. Дженни хорошо помнила, какое впечатление приятели произвели на нее, когда она вошла в гримерную. Был ли Брайан похож на них? Был ли в нем душевный стержень? Уверенность в своих силах? В себе самом?
Нет.
От этого никуда не деться. Дженни не просто скопировала его отдельные манеры, одну из черт характера. Она знала Брайана четырнадцать лет. И на основе многолетних наблюдений создала Лидгейта. Вот почему ей всегда было трудно с этим персонажем. Она не желала понимать, насколько он схож с Брайаном. Лидгейт — это Брайан…
А Лидгейт был поистине ужасен.
Она избавится от Лидгейта! Просто убьет его! Он погибнет, и не будет больше ее мучить! Это вполне в ее власти. Она — главный сценарист. На телевидении такое никому не понравится, но если она будет бороться и настаивать на своем, то победит.
Или нет, Дженни изменит его, сделает симпатичным… Актеры удивятся, а журналы для телезрителей станут глумиться над нею, но она вправе так поступить. Это ее шоу. Хотя телевидение купило все права на сериал, он все равно принадлежит ей.
Не станет она ничего рушить. Ее идеи пойдут только на пользу дела. Игра Алека Камерона — как раз то, что нужно. И она сделает именно то, что ему требуется.
Рабочий день кончился. Актеры и обслуга уже расходились. Все собирались домой. А Дженни была в ужасе от одной этой мысли. Дома Брайан. А он — специалист по примирениям и сумеет сгладить все острые углы. Но что это решит?
Она тихонько вставила ключ в замочную скважину. Сразу же за входной дверью был маленький уютный холл, за внутренней дверью начинались узенькие ступеньки, ведущие в кухню. Ох уж это любимое детище Брайана, с отделкой из голубого гранита и светлого дуба… Дженни даже чувствовала легкий кисловатый запах свежей краски.
Он был опорой для нее, когда идея шоу еще лишь формировалась… Он всегда воодушевлял и ободрял ее. А как же теперь, после выкидыша, когда ей снова нужна поддержка? Брайан знал, как потешить ее честолюбие, и она имела право быть честолюбивой. Но несчастье — это ни в какие ворота не лезло. Утешать он не умел.
Брайан был на кухне, готовил. Стройный, гибкий, в опрятных джинсах. Он поднял глаза от разделочной доски.
— Привет!
Голос звучал ласково. Впрочем, как почти всегда.
— Сегодня вечером будем вегетарианцами. Сооружу что-нибудь яично-овощное, ладно?
— Давай…
— Кафель отлично смотрится, правда? — он указал ножом на новенькую стенку над раковиной. — По-моему, мы правильно выбрали цвет раствора.
— Великолепно.
Почему он не спросил ее, как прошел рабочий день? Почему он не смотрит на нее? И при чем тут цвет раствора?
Дженни присела за стол, вслушиваясь в обычные для кухни звуки — веселое журчание воды в раковине, глухой стук открываемых ящичков, резкое щелканье электрических горелок.
