Лорен Грэм - Однажды, однажды, может быть (ЛП)
Я сидела в кресле и говорила в камеру, слишком тугие брюки оголяли спину, а слишком свободную рубашку сзади собрали зажимом, который торчал по середине моей спины. Спереди я выглядела хорошо, но любой другой угол показывал, насколько передний план — ложная картинка, сколько усилий было положено, чтобы сделать картинку с одной стороны идеальной.
Бобби был спокойный парнем за тридцать, с очень сильно вьющимися коричневыми волосами, торчащими из-под кепки Нью-Йорк Метс. Казалось, он был очень уверен в себе, а его рукопожатие было сильным. Он был одет в джинсы, блейзер и кроссовки. Он рассказал, что обычно работает над боевиками, а эти съёмки просто лёгкая прибыльная работа.
- Я сделаю свет очень мягким, чтобы веснушки исчезли. Я слышал, что ты беспокоишься по этому поводу, - он прямо и с важностью посмотрел на меня, так обычно говорят доктора «У вас лейкемия».
- О, нет, я не говорила... - я хотела сказать ему, что все это недоразумение, но не знала, как это сделать, чтобы не звучало, как будто я жалуюсь на работу Кэрол. Я решила, что всё слишком сложно.
- Хорошо, да, спасибо.
Я повторяла одни и те же строки снова и снова до тех пор, пока они не потеряли всякий смысл. Кто-то с секундомером засекал время, и я в течении четырёх часов я либо ускорялась, либо замедлялась на одну секунду или самое большое на две. При чём эти двадцать восемь секунд длились до странного долго, дольше, чем двадцать шесть. Улыбалась шире, улыбалась слабее, наклоняла голову, говорила с камерой, как с лучшим другом, поднимала интонацию на названии продукта, но не продавала его, не слишком сильно, не слишком слабо, весело, по-настоящему весело. Наконец, какая-то комбинация скорости, интонации, энтузиазма или просто усталости заставила их сказать: «Вот оно! То, что нужно!»
Я была в замешательстве, потому что знала, что они сделали кучу различных кадров: руки крупным планом, пена, бельё высовывают из стиральной машины. Я знаю, что они используют все эти кусочки и каким-то образом соберут в единое целое, посему я не понимаю, зачем так важно было сделать один идеальный дубль, но я слишком стеснялась, чтобы спросить, как будто если я раскрою им, что новичок, то они усомнятся в том, что я им подхожу.
Я пожала руки клиенту, одну за одной, сказала спасибо, попрощалась, сказала, что отлично провела время, что было правдой, а брюнетка в голубом костюме произнесла:
- Ты очаровательна! И немного напоминаешь мне меня в твоём возрасте, - потом она наклонилась и прошептала на ухо. - Не волнуйся, я тоже ненавижу свои веснушки.
9
Барни Спаркс из агентства Спаркс сам ответил, когда я позвонила. Должно быть, на том конце провода возникли какие-то проблемы, поэтом он практически прокричал мне адрес и сказал подойти на следующий день в районе полудня. Его офис располагался далеко на западе города рядом с Девятой Авеню. Я поняла, что самый безопасный путь добраться туда, это идти по 42 улице, которая не была моей любимицей, поскольку наполнена проститутками, рекламой пип-шоу любых видов и наркоторговцами, которые шныряют туда-сюда, пытаясь продать что-то, чьё название звучало, как «сенсамелия». Я знаю, что это какой-то вид наркотиков, но не знаю, что именно это за наркотик, а может быть, я и название расслышала неправильно. Это мучительная прогулка, но, по крайней мере, там было много людей, чьё присутствие, хоть и пугающее, делает менее вероятным то, что меня похитят в каком-нибудь безлюдном уголке и заставят заниматься проституцией.
Офис Барни располагался на четвёртом этаже. И я пыхтела, когда добралась туда. Перед маленькой дверью не было секретарши.
- Привет, - сказала я в пустоту.
- Сзади, дорогая! – послышался громкий, скрипучий голос.
В комнате обнаружился стол, окно за ним и с двух сторон книжные полки, которые доходили до потолка и были забиты сценариями и старыми афишами. Названия были написаны маркером в углу, чтобы можно было прочитать, когда они лежали друг на друге, печатные буквы были чёткими, но сильно наклонёнными. Барни был одет в светло-голубое спортивное пальто. Его седые волосы были очень коротко пострижены. Всё помещение пропахло сигаретным дымом и пылью, но почему-то там было комфортно. Я боялась, что моя нервозность станет очевидной, особенно, когда обнаружила, что единственным местом, чтобы сесть, было гигантское кресло напротив его стола, в которое можно было погрузиться и быть проглоченным. Я минуту боролась с креслом, пытаясь изящно примоститься на краешке, но потом сдалась и откинулась назад, по крайней мере, так я буду выглядеть расслабленной.
- Фрэнсис Бэнкс! – взревел Барни.
Он рассказал мне, что даже со слуховым аппаратом не ощущает громкости своего собственного голоса. Он никогда не поднимал голос на людей преднамеренно, но всегда говорил громко. Он сказал, что громкость его товарный знак, и общество уважает его за это.
- Фрэнсис Бэнкс, - повторил он. – Прекрасное имя! Классика! Ты могла бы быть БЭНК вместо БЭНКС! Я уже вижу заголовки в «Голливуд репортер».
Он сделал глубокий, шумный вдох, который, кажется, ему нужно было делать каждый раз, когда он пытался связать более двух предложений. Его дыхание было затруднено, и, как и голос, удивительно громким.
- Классное имя для классной девчонки! Только посмотри на НЕЁ! Ты возращение в прошлое. Соседка, которая выглядит, как Ава Гарднер. К сожалению, у тебя нет её груди… но ЭЙ! Я видел кое-что во время твоего выступления. Моя любимая часть та, где ты УПАЛА.
Я улыбалась, но не знала наверняка, дразнит он меня или нет.
- Вы шутите?
- Нет, дорогуша. Я просто сума схожу по таким ситуациям. Тогда-то и становится понятно, кто из чего сделан. Мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Все могут улыбаться в свои лучшие дни. Мне нравятся люди, которые могут это делать в ХУДШИЕ». Я был его ассистентом, и просто молодым парнем, всего лишь девятнадцати лет. Я сидел на последнем ряду на «Прибавь шагу», когда рыжеволосая девушка из танцевальной группы ужасно ушиблась. Но она быстро поднялась, так и не прекращая улыбаться. Я подождал её за кулисами, чтобы спросить, не нужно ли вызвать такси, и теперь нашей с миссис Спаркс совместной жизни пошёл пятьдесят второй год. Но ЭЙ. Я тебе ещё не рассказывал о Рут Бацци?
Интересно, Барни помнит, что это наша первая встреча?
- Эм, нет.
- Удивительная актриса, КУКОЛКА, настоящая шутница, - хрип, скрежет, удушье, а затем. – Однажды мне позвонили с побережья, они искали кого-нибудь наподобие Рут Бацци для нового варьете, но я сказал им, что у меня есть кое-что получше. Я представляю РУТ БАЦЦИ. Они сказали, что перезвонят. Но так никогда и не перезвонили. Она не получила работу. ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ. Предвижу, что когда-нибудь позвонит мне и спросит про кого-нибудь наподобие Фрэнсис Бэнкс. А теперь расскажи, как ты представляешь себя в этом ужасном бизнесе?
Прошло уже довольно много времени с тех пор, как меня о таком спрашивали, и неожиданно я оробела. Я стеснялась рассказывать незнакомцу, даже доброму ко мне, обо всём, на что надеялась.
- Что за глупый вопрос! Это же пытка спрашивать человека о том, чего он хочет, когда этого не имеет, так? – сказал Барни. – Откуда тебе сейчас знать об этом, Я ПРАВИЛЬНО ГОВОРЮ?
Его слова заставили меня засмеяться.
- Да!
- Как мой отец, знаменитый бродвейский режиссёр, Ирвинг Спаркс, любил говаривать: «Нам всем нужно откуда-то начинать». Так начни откуда-нибудь, откуда угодно, и дай мне представление, что ты хочешь делать. Расскажи мне ВСЁ. О чём ты МЕЧТАЕШЬ?
- Мечтаю? Думаю, я хочу просто… работать. Я на самом деле хочу работать. Здесь, в основном в Нью-Йорке. В театре. Вот, как я себе это представляю.
- Театр – это замечательно, согласен, хотя думаю, что у тебя лицо, подходящее для кино, - сказал он, ударив себя в грудь, чтобы прокашляться. – Театр БЫЛ замечательным, и то ЕСЛИ ты Этель Мерман в её лучшие годы. Теперь У НЕЁ была бы зарплата. Сегодняшний театр НЕ замечательный, ЕСЛИ ты хочешь есть и жить в хороших апартаментах, но ЭЙ! Кто я такой, чтобы спорить? Я здесь, чтобы помочь ТЕБЕ.
Я ощутила волну гордости от комплимента Барни. «У тебя лицо, подходящее для кино». Думаю, такое легко бы сказала Пенелопа про саму себя, но я бы ни за что не посмела.
- А теперь слушай, дорогуша, у меня есть хорошее предчувствие по поводу того, что я видел на сцене в день представления, и я бы хотел помочь тебе начать. ВОТ ТАК, – он один раз хлопнул в ладоши, словно только что вытащил кролика из шляпы и хотел убедиться, что зрители увидели это.
Я была ошеломлена.
Он только что сказал, что хочет работать со мной. Я думала, что будет куда сложнее заставить кого-нибудь в этом мире сказать такое. Настоящий живой агент хочет представлять мои интересы.
