KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Современная проза » Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2013)

Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2013)

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Новый Мир Новый Мир, "Новый Мир ( № 9 2013)" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

В школу ходила. Учитель у нас был старый старик. Придем. Он зевнет: «Ой, робята, что-то голова у меня болит. Давай не будем сегодня учиться». Мы и не станем учиться. Пойдем бегать. Начальну школу кончила, стала в город ходить. Бабка испечет мне на неделю вон этаку, с ладонь, лепешку — я и потопала. В четвертом классе два года сидела. В пятом три. А потом бросила. Ума нет, дак ушла в няньки.

Тут лесозаготовки приспели.

Мы там с мужиками в одной бане мылись.

Первый раз срамно было. Но мужики у нас хорошие.

— Давай, говорят, девки. Лезьте в угол. Чего мы у вас не видали.

Не обижал никто.

Ну, кончилась война. Дальше всяко-разно было. Работали так, что спать ложилась на голую лавку, под голову полено, рядом с лавкой ведро, а в нем будильник. Это чтоб на утренню дойку не проспать.

Потом отдали меня за Гешку, Пешина сына. Пеша сосватал. Привел из нашей деревни в райцентр корову и меня. Гешке семнадцать было, а мне уж тридцать весен.

Гешка на спор мешок соли на голове поднял. С той поры начались у него помутнения. Хотя други люди говорили, что на самом деле Пешина зазноба Клаше, жене Пешиной, в чашку с вином шепнула. Правда ли, нет ли — этого я не ведаю. Так иль не так, а больной он сделался, хозяин-от мой. Но здоровый был Генька! Мужики на стройке вчетвером бревно за вершину тащат, а он один у комля стоит. А раз у соседей все до единого стекла высадил. Так его три наряда милиции забирать приходило. Он хороший, Генюшка. В больницу его на два месяца увезут, дак он потом полгода лучше лучшего. И ноги еле переставлят. А выпил стакан — и опять зашаяло. То подслушивают его. Надо проводку рвать. То подсматривают за ним. Давай перегородки везде колотить.

При родителях он еще туда-сюда — держался, словом. А как померли…

Совсем Гешка с головой весь измучился. Да и я с ним тоже. Раз уксусу выпил. Глотку сжег, а внутрях как-то обошлось. Другой раз таблеток нажрался — ничего. А третьего разу пошла я на работу. На кухне больничной была, врачиха-соседка пристроила. Смена в пять утра начиналась. Время полпятого утра. Он сидит в зале, ножом себя в пузо тычет. «Прощай, — говорит, — Нюра!» Прихожу, лежит в кровище, дергается еще. Я сходила к соседям в баню, вымылась, чаю напилась. Прихожу. Мать ети! Живой. Пришлось «скорую» вызывать. Откачали.

Детей — нельзя. Был сынок — Господь прибрал. Больной Сашенька родился. Прожил два года, а не научился не то что вставать, а и на бок поворачиваться. Орал так, что всей улицей качали.

Еще до Сашеньки к соседям я прибилась. Через огород врачи жили. Стала им помогать. Ребятишек у них двое было, так я лет шошнадцать к ним и ходила, пока не уехали. То с маленькими повожусь, то печки истоплю, то полы вымою. А больше-то —душой отдыхала.

Работала, конечно, тоже. И в магазине уборщицей. И на кухне судомойкой. Но эта работа с фермой в сравненье нейдет. Не-ет.

А с Генькой так мы и жили. То тихо-мирно, то горе-горевали. Глядь, дело к старости. Не те уж развороты. У Гешки здоровье сдавать стало. Поговорили мы с врачихой. Изладили справку. И забрали Геннадия в дом для этих. Хроников. Плакал, бедный, как уезжал. «Нюра, прости… Нюра, оставь… Хорошо вести буду!» Да куды мне его. Там он теперь. А я одна. Наська от недавно объявилась. Топерича иногда наведывается. Если денег нать. А не нать, так не наведывается. В городе сучит.

 

Анна сидела за столом с важностью и спокойствием министра иностранных дел.

И слушала историю Моли.

— У родоков поначалу все хорошо складывалось.

Мать отсюда в Москву сорвалась. Замуж там вышла. Она ведь грамотная у меня, умная, хоть сейчас и чучело с грязной тряпкой. Ну и, короче, забеременела.

Забеременела она, значит. Время рожать. А тут отец чего-то пить стал. Говорят, матери моей тоже кто-то усуропил, навроде Пешиной сударки. Жили они вроде нормально. Комната в общежитии. Работали на заводе. Даже деньги получали. Это в начале-то девяностых, прикинь? Чего еще?

Но забухал батя. Мать переживала. Не знаю, как чего, но родила она нас — и сама чуть не померла. Кровотечение сильное.

— Кого — нас? — не поняла Анна.

— Ну меня и сестру, кого еще? Нас двое было. Сестра умерла, а я — нет.

С отцом после этого — по нулям. Все собрала, меня в охапку — и обратно в Воронье Поле. Сбылась мечта идиота.

— Пошто так-то? — укоризненно покачала головой Анна.

— Ну а как еще сказать? Работы никакой. Денег нет. Квартира у черта на куличках. Устроилась кое-некое уборщицей. Соседи одежду детскую, какая была, нам отдавали, будто нищим. Да нищие мы и были. Век не забыть. Сядем пустой чай пить. Мамка мне: «Сходи к соседям, песочку попроси».

— Ходила?

— Ходи-ила. Куда деваться. Песочку… Хлебушка… Косточек…

Садик плохо помню. Дразнили за лохмотья — это да, это как-то отложилось. Зато пожрать можно было. Потом — школа. А я к тому времени поняла, что, если хочешь выжить, бей первой. В школе меня уж никто не трогал.

Там Надька появилась. Пугало огородное. Я за ней присматривать стала. Зато все задания, все палочки, кружочки — это мне Надька делала, добрая душа. Я ей тоже, кстати, пропасть не давала.

В пятом классе образовалась у меня грудь. Титьки, значит. И стали на меня парни засматриваться. А к тому времени в магазинах уже все появилось. Появилось-то появилось. Батончики всякие… Чипсы там, орешки.  И хочется, и денег нет. Но титьки-то выросли. Куда их? Титьки-то, конечно, и у других девок расти стали, но те все стеснялись, сутулились. А я — наоборот. Грудь колесом…

Парни сначала смеялись. Потом стали приглашать… В беседке вечером посидеть. На бережок сходить. Постарше, конечно, парни. Я все Надьку с собой таскала на случай чего. Знала уже, откуда дети берутся. Парни нас семечками угостят, орешками этими, батончиками. Ну, руки, конечно, под кофтой погреют. У меня Надька-то сбоку припека, чтобы из дому выпустили. Рядом болталась. Не понимала ничего.

Тут как-то позвали меня в подвал. Родители в трехэтажке общажной подвал деткам своим отдали, чтобы хоть под боком были, если что. Под видом спортзала. Но в спортзале этом, скажу я тебе, бабка, спортзалом если только пахло. От физических упражнений. Без треников которые, короче.

Я пришла. И как-то так получилось, что без Надьки. Парни какие-то. Имен даже не помню. Наливают мне лимонаду из бутылки. Бульк-бульк. И вырубилась я. Очнулась оттого что толкают. «Иди, — говорят, — откуда пришла». А я и встать не могу. Уточкой поплелась. Раскорякой. Даже не сказала, гадам, ничего.

Дома, понятно. Тряпкой грязной. Донес матери кто-то. Кто-кто… Они ведь не только сделали, но и растрепали: такая-то порвана. Меня из обычного класса в коррекцию.

Дома — концлагерь. Мать мужем обзавелась. Он мужик хороший. Но строгий. Пальцем не трогал меня. А мать во всем поддерживал. Вот их как бы и двое сделалось. А я одна. Если к двенадцати домой не приду, мать отчима за мной на поиски отправляет. Прикинь, сидим с пацанами в беседке, вдруг он приходит. Он мне-то ничего, а парням… Рука у него тяжелая. Но я и тут приспособилась. Хотя пришлось, конечно, уже поаккуратней…

Потом Блондин нарисовался…

— Какой такой Бляндин? — открыла рот Аннушка.

— Ой, бабка, лучше тебе и не знать. Слушай, вымоталась я что-то с нашими разговорами, да и от вчерашнего еще не отошла. Давай, кемарну чуток, да буду добираться до Ворполя. Лады?

— Вались, — несколько обиженно пожала плечами Анна. — Мне что.

И Моль повалилась.

И Моль провалилась.

В кошмар.

 

…Когда толстячок сдавил ей горло, Моль засмеялась еще громче.

Потом она почему-то оказалась на улице. Толстячок пинал ее ногами, а она все ржала и ржала: «Маленький… Ой, какой он у тебя маленький».

Во сне Моль не чувствовала боли, хотя явственно слышала, как сломались ее пальцы, на которые толстячок с размаху опустил свой маленький, но тяжелый ботиночек…

 

Пока Моль спала, Анна смотрела на нее и смотрела сквозь нее, словно вспоминая про то, что забыла или просто не захотела рассказать своей случайной или не случайной знакомой.

— Летит птица тонка, перья красны да желты… — повторял и повторял Николка с рождения известные ему слова.

Николка стоял лицом к стене и глаза, завязанные материным платком, для торжественности момента сверху еще и руками закрыл, остальные дети попрятались в маленьком доме Бахаревых. Взрослые работали в поле. Старая бабка Анисья спала в горенке. Да она все время спала, вставая с кровати только к ужину, чтобы согреть самовар для пятидесятилетних детей, тридцатилетних внуков и малолетних правнуков своих. Разбудить Анисью было невозможно так же, как нельзя было изменить движение времени.

— Бабка Анисья помрет скоро, — шепнула Муська Анютке и сделала страшные глаза. — Она сама говорила.

— Ой! — испугалась Анютка, но почти сразу нервно захихикала.

Девочки схоронились под столом в зале, чтобы не быть найденными в числе первых. Но зайцев охотнику надо было еще догнать, ведь ход вокруг русской печи круговой, а «заячьи лапки» с черными, не по-детски ороговелыми пятками, хоть маленькие, но очень-очень быстрые.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*