Елена Ларина - Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной, родившейся под знаком Рака
Арсений смотрел на меня, приоткрыв рот.
– И представь себе, что именно у моей любимой Беллы Семеновны был день рождения – ну угадай, когда?
– 14 июля?
– Да!
Арсений помолчал.
– А она правда была вашей любимой учительницей?
– Ну да, конечно!
Господи, бедный ребенок не знает, что в школу можно ходить с радостью и удовольствием!
– Она была очень добрая и очень любила то, чем занималась, – серьезно объясняла я Арсению. – Мне с самого начала язык чрезвычайно легко давался, просто на удивление, и я ходила у нее в «любимчиках»…
– А почему?
– А я – как сейчас помню – на самом первом уроке прочитала стихотворение – мама занималась со мной до школы, – и Белла Семеновна чуть не расплакалась тогда…
– А какое?
– Тебе действительно интересно? – я прокашлялась.
When I’m sad, I want to cry.
When I’m proud, I want to fly.
When I’m curious, I want to know. When I’m impatient, I want to go.
When I’m bored, I want to play.
When I’m happy, I smile all day. When I’m puzzled, I want to shrug.
When I’m loving, I kiss and hug.
– When I’m loving, I kiss and hug, – как будто про себя повторил Арсений.
Я внезапно почувствовала непреодолимое желание обнять, приласкать, прижать к себе этого долговязового одинокого ребенка.
Но только глубоко вздохнула.
– А она… – спросил Арсений после паузы, – эта Белла Семеновна… еще жива? Теперь помолчала я.
– Не знаю, Сенечка. Как-то год назад я ехала в метро, было много народу, и вдруг я случайно увидела ее, она сидела и проверяла тетрадки. Кругом толпа, а она сидит и красной ручкой ошибки подчеркивает. Знаешь, она везде и всегда ходила с тетрадками, и тут я ее увидела, и у меня слезы на глаза навернулись…
– И вы… Вы подошли к ней?
– Нет.
– Почему? – тихо спросил Арсений.
– Не знаю. Трудно объяснить. Она была такая старенькая, уставшая, и было много людей вокруг, и я подумала: вдруг она меня не узнает… Ты прав, Сень, надо было подойти.
Распрощались мы вполне довольные друг другом. Я было попыталась напроситься к друзьям Арсения – йогам, объясняя это своим интересом к учению сахаджи, но в этом вопросе Арсений оказался категоричен:
– Нет, Татьянсанна! Вам там будет неинтересно. Про сахаджи я вам сам расскажу.
Следующие несколько дней мы с Борисом не виделись. Он звонил мне каждое утро, справлялся о моих планах на день и не собираюсь ли я куда-нибудь исчезнуть.
– Мистер Рочестер, интересно, а почему я должна куда-то исчезать? – игриво спросила я. – Сижу вот целыми днями дома, как примерная девочка, перевожу какую-то дребедень про синхрофазотроны, а в перерывах учу шведский…
– Это хорошо, – тон у него часто бывал рассеянный. – А у меня тут… обвал полный, немцы завтра приезжают, а сейчас только выяснилось – программа не готова, даже автобус не заказан! Неважно. Ты-то как?
– Я-то хорошо.
– Спина болит?
– Немножко.
– «Немножко»! Надо вставать каждый час и заставлять себя делать упражнения! Я же тебе показывал! – сердился Борис.
Тем, кто часами вынужден работать за компьютером, знакома эта мучительная боль в спине. Но делать упражнения – тоже муки адские, лень невыносимо. Так, встанешь, пройдешься до кухни и обратно – вроде как размялась. Хотя Борис прав, надо себя заставлять. Надо…
Переводы давались мне с трудом. Да и изучение языка продвигалось крайне медленно – только когда удавалось сосредоточиться. А сделать это было ох как нелегко! После утренней болтовни с Борисом я невольно погружалась в приятные мечты о будущем. О нашем совместном будущем… В этом будущем у нас с Борисом было все: любовь, семья, дети! Вернуть себя к реальности мне удавалось только одним вопросом: «Не рано ли я так радуюсь?» Охладив себя таким образом, я принималась за работу, но к вечеру мысли мои снова уносились далеко. Так шло время, а Борис все не приезжал… Как-то, в особенно тоскливую минуту, я набралась храбрости и решила позвонить Борису на работу.
– Здравствуйте, я вас слушаю, – женский голос!
Сначала я хотела бросить трубку, но тут же до меня дошло – секретарша.
– Здравствуйте, будьте любезны Бориса Владимировича Ровенского.
– Бориса Владимировича нет и сегодня, наверное, уже не будет, – что-то этот голос кажется мне знакомым. Где же я могла его слышать? – Что ему передать?
– Спасибо, ничего не надо.
– Он будет на связи через час. Позвоните ему на мобильный. Вы запишете номер?
И тут я вспомнила этот голос. Аллочка! Моя однокурсница, миниатюрная девушка с мягкими белокурыми волосами и капризными интонациями. А к блондинкам я с недавних пор испытываю… довольно-таки смешанные чувства.
– Аллочка! Привет, дорогая! Ты меня не узнала? Это Татьяна Никитина, мы с тобой учились вместе, – я решила, что врага нужно знать в лицо, и вступила в дипломатические переговоры.
– Танька! Сто лет тебя не слышала! То-то думаю, что за голос такой знакомый! Какими судьбами? Зачем тебе сдался мой начальничек? – Похоже, Аллочка искренне обрадовалась, узнав меня.
– А что, хороший «начальничек»? – провела я разведку боем.
– Замечательный! Только вкалывать заставляет с утра до ночи, зато платит отлично. Ты его видела? Интересный мужик, есть в нем что-то такое притягательное…
Этого еще не хватало! Совершенно не хочу, чтобы Борис вызывал у Аллочки интерес.
– Видела. Мужик как мужик, ничего особенного, – заняла я круговую оборону. Для этого пришлось даже перейти на непривычный для меня грубовато-вульгарный тон.
– Так все-таки на фига он тебе?
Вот прицепилась! Открывать карты не входило в мои планы.
– Просто передай, что Таня звонила. У меня в классе его мальчик учится.
– Ох, Танечка, чувствую я, что дело тут не только в мальчике… – Аллочка всегда отличалась догадливостью в сердечных делах. – Ну пока, заглядывай как-нибудь.
Теперь каждый раз, когда Борис будет задерживаться на работе, я буду представлять его с Аллочкой! Ох, ну почему мне так не везет! Мало ли в Питере девиц, превосходно знающих английский, ну почему секретаршей человека, которого я люблю, оказалась именно она – худенькая блондинка с точеной фигуркой? Господи, за что ты посылаешь мне этот крест? Если это поможет, то я обещаю похудеть на три, нет, на пять килограммов!
С горя поулыбалась по Катькиной методике – стало получше. Даже упражнения сделала для спины. Пойду на улицу, развеюсь.
Когда я натягивала свой любимый джинсовый сарафан, который мы покупали еще с мамой, раздался звонок.
Телефон звонил и звонил, а я запуталась в сарафане. Он ну никак не хотел слезать с моей головы! Пришлось наугад схватить трубку и кое-как просунуть ее к уху через плотную ткань.
– Привет, Танюша, мне передали, что ты звонила. – Надо же, расторопность какая, думала я, дергая спиной и свободной рукой пытаясь одернуть сарафан снаружи. – Что-то случилось? Таня, а почему так плохо слышно? Что там за шум?
Я развеселилась, сделала отчаянное усилие и, чуть не разорвав широкую лямку, вылезла на свободу.
– Борис, какие планы у тебя на вечер? Может, ты заедешь ко мне?
– К сожалению, я думаю, у меня ничего не получится. Сегодня в девять, понимаешь, у меня очень важная встреча, и я не знаю, как долго она продлится. – Тон Бориса был усталый и нежный, но я расстроилась. Веселье куда– то испарилось.
– Что ж, ладно, как хочешь.
– Тань, что с тобой?
А что со мной? Я его люблю, жду днями и ночами, а он не может найти для меня нескольких часов!
– Все в порядке. Пока, – и я повесила трубку. Я чуть не плакала. Ну почему какая-то встреча для него важнее меня?! То собирался быть всегда рядом, а то – важная встреча! И еще до кучи – Аллочка…
А я тоже хороша! Сама же убеждала Арсения, что Борис страшно много работает, ужасно устает. Что ему трудно выражать свои чувства. То, что Арсений обижается на отца – это понятно, Арсений – ребенок. А я? Взрослая же тетка! Знаю же, что человек трудится из последних сил, знаю, как ему тяжело! Он из-за своей работы чуть сына не потерял, жена его бросила! А тут еще я со своими претензиями. Ну не могла подождать совсем чуть-чуть!
Мне было мучительно жалко Бориса. Было жалко себя. Я то собиралась ему звонить, то хотела вообще не поднимать трубку, когда он позвонит… Наконец, удивляясь самой себе, решила первой поехать к Борису.
Только спускаясь по лестнице, поняла, что не представляю, куда именно ехать – дома его еще, наверно, нет, а точный адрес офиса я не знаю. Я вышла из подъезда в тот самый момент, когда около моего дома затормозил уже такой родной серебристо-зеленый джип.
Про это
Я не запомнила, как мы с Борисом подни мались по лестнице, как я открывала дверь, как снимала босоножки… Как мы оказались в комнате, на дедовском диване… Вот он расстегивает пуговицы моего сарафана (оказывается, все так просто!), я пытаюсь снять с него рубашку, но пальцы дрожат, голова кружится от его близости… Как я могла подумать, что у Бориса зеленые глаза! Они у него синие, такие же синие, как мой синий сарафан на пуговицах. Какой он родной! Самый любимый, самый родной человек на свете!
