Наталья Шумак - Та-Ро
-Что это.
-Твоя свобода. Теперь, Марк, сможешь уйти, купить комнату, учиться, ходить в библиотеку.
-У Дани не было таких денег!
-Он получил очень большое наследство.
Кожаный туго набитый кошель лежал на крышке сундука между ними.
-Здесь хватит на пару лет скромной жизни.
Марк щелкнул застежкой, посмотрел на тусклые золотые монеты.
-Слишком много.
-Не показывай никому, не хвастай. Чтоб не убили, не ограбили. Даня учил тебя писать, не забыл как это делается?
-Нет.
После короткой паузы рыжий верзила брякнул.
-Дани больше нет?
-Почему ты так подумал?
-Дани нет?
Ну, вот. Теперь еще и успокаивать. Такой громадный, кажется должен иметь шкуру потолще... Хотя, когда это у поэтов были стальные нервы? У самураев если только, в далеком Синто...
-Марк. Поверь, все нормально. Даня жив, просто очень занят. Он вполне счастлив и желает того же тебе.
Насилу убедил. Целый час соловьем заливался. Вот уж развлекся - так развлекся. Истину глаголют древние книги насчет того куда ведут, вымощенные благими намерениями дороги. Уходил - обернулся. Поэт стоял в воротах, смотрел хмуро, кошель держал в руке. Настроение испортилось напрочь. Даже затошнило слегка. Зачем полез со своей помощью, благодетель хренов?! Никто ведь не просил! Пора бы уж поумнеть, не мальчик...
В обед заказал ювелиру брошь.
* * *Спать не ложился. Не хотел, сам не зная почему, чтобы приснилась лохматая девочка в дорогой батистовой рубашке. Устроился за столом с философским трактатом, купленным в букинистической лавочке. Толстенная книга в кожаном переплете. Готический шрифт. Буквы плясали перед глазами, отказываясь складываться в осмысленные фразы. Что с ним такое? Захлопнул тяжеленный том, отодвинул прочь от себя, резко. Трактат едва не бухнулся на пол, задержался на самом краешке стола. Распахнулся. Выделенная красным цветом строчка резанула по сознанию.
-Защити, ибо сие во власти твоей, Повелитель.
ОН вскочил. Зло фыркнул, как большая камышовая кошка. Бесшумно прошелся по комнате. Туда-сюда. Подумал немножко о разных вещах. Встряхнулся. Провел руками по лицу сверху вниз, вспыхнули и растаяли седые редкие волосы, на плечи упала черная глянцевая волна. Крупноватый нос с горбинкой и миндалевидные глаза юного восточного воина. Нежная смуглая кожа. Тонкая, как у стройной девушки талия. Один из самых любимых обликов Даниллина. Этот мальчик упругий и быстрый, часто путешествовал по наиболее опасным окраинам бывшей империи. Его уважали в Степи, и на арамском Востоке. Смешливый и дерзкий, знающий толк в оружии, прекрасный всадник, бесподобный стрелок, умеющий быть безжалостным и милосердным.
Даниллин опустился на пол, скрестив ноги, прислонился к стене. Натянутая, как у знаменитого танцовщика спина, высокомерно приподнятый подбородок. У медитации и сна много общего... Стоило только представить себе, даже имя произнести не успел, а гостья тут, как тут.
-Привет! О, какой ты красивый...
Она стояла, раскачиваясь на носках, длинные локоны текли по груди и животу. Маленькие кулачки упираются в бока, на поцарапанной щеке - синий пластырь. Обе коленки забинтованы.
-Что с тобой, Ли?
-Пони взбесился. Понесся через мост, взбрыкивая. Я едва удержалась в седле. А на другом берегу, таки слетела. На полном ходу, на камни. Лекарь сказал, хорошо, что моя голова не треснула, как орех.
Она улыбнулась, приподняла волосы, демонстрируя кровоподтек.
-Через какой мост?
Тихо спросил собеседник.
-Сегодня ведь суббота, мы всей семьей ездили в храм на острове.
Даниллин хорошо помнил узкую каменную стрелу над острыми скалами. И кипящие далеко внизу буруны.
-Твоего пони вел слуга?
-Лютик такой славный, послушный. Я всегда справляюсь сама.
Конечно, подумал Даниллин. Зачем подстраховывать наследницу? Пусть носится, может нечаянно голову свернет и грех на душу брать не придется. Или чья-нибудь заботливая рука вогнала колючку в круп ни в чем не повинному животному?
-А что с твоим Лютиком?
Девочка помрачнела. Присела рядом, на пол, бок к боку с черноволосым красавцем.
-У него из горла полилась розовая пена. Потом упал, забил ногами. И умер. Жалко. Он у меня уже два года. Андриан подарил на день рождения.
-Андриан? Кто это?
-Старший брат.
Даниллин решил, что слышал достаточно и переменил тему.
-Что ты любишь, малышка? Расскажи мне.
Она заметно повеселела, повернулась лицом к Даниллину, кокетливо поправила локоны, заложив за слегка оттопыренные миленькие ушки, пригладила ладонью (извечный жест желающей понравиться особы). Оказалось, что на бледных щечках есть крошечные ямочки. А мелкие острые зубки делали улыбку еще прелестней. Но узкие и длинные глаза, крупноватый нос с горбинкой - лишали принцессу возможности претендовать на звание красотки. Даниллин вспомнил даже самые льстивые портреты ее венценосной бабушки в старости. Никаких пресловутых следов былой превлекательности. Высокая худая дама, с хищным и умным выражением некрасивого лица. Внучка была гораздо изящнее, но несомненно той самой королевской пробы.
Ли перечисляла свои предпочтения непоследовательно сваливая в кучу редкие кушанья, украшения, цветы, животных, спорт и искусство.
-А еще я любила сказки. Няня знала их так много. Целую тысячу! Или две. Правда-правда. Отец сказал, что только маленькие девочки плачут из-за того, что пора взрослеть. Мне было очень грустно, когда Айрин уехала домой. Она обещала писать, но не прислала ни одного письма. Как ты думаешь, Даниллин, няня забыла меня? Жалко. Няню мне выбирала бабушка. Айрин показывала ее подарки. Там были два необыкновенных перстня, и миниатюра с надписью. Бабушка совсем не такая, как на других портретах. В боевых доспехах, представляешь? В черно-белом шлеме, в цвет Тинэль. С мечом в руке. Ты меня не слушаешь?
Вместо ответа ОН непочтительно щелкнул принцессу по кончику носа. Быстро повторил описание миниатюры. Поинтересовался.
-А когда уехала твоя няня?
-Весной.
Даниллин почувствовал острый приступ дурноты. От девочки убрали последнего преданного ей защитника. Няня, которой доверяла королева-мать, была совершенно не к месту теперь, когда пришло время избавиться от ребенка.
-Ли, тебе нравится жить во дворце?
Она встала и вдруг бросилась на шею Даниллину, прижалась всем телом, забралась к НЕМУ на колени, поджала ноги, съежилась.
-Мне страшно. Мне так страшно. Ты меня не бросишь?
Что ОН мог ответить вздрагивающему ребенку? Осторожно положил ладонь на пушистую макушку. В простом и сдержанном жесте ощущалось главное. То для чего выдумано много слов, не отражающих сути. Стремление успокоить, утешить, желание защитить. И десяток иных вполне противоречивых устремлений. Она вздохнула, перевернулась, потерлась щекой об ЕГО ладонь. Раньше Даниллин никогда и никому ничего не обещал - это было неизменным принципом.
-Ли.
-Что?
-Они тебя не получат.
-Правда?
-...
Вместо ожидаемых слов ОН потянулся, поцеловал ее висок. Ли умиротворенно расслабилась в руках Того, кого вполне искренне считала, если не Богом, так ангелом, сошедшим с небес на землю.
* * *
Деньги не были для Даниллина проблемой. Это очень просто - берешь в руку горсть песка, вникаешь в него, вес, структура и переделываешь по своему разумению. Оп. Бриллиант. Или новенькая золотая монета с профилем королевы-матери. Если бы собственные желания поддавались корректировке с подобной легкостью.
Но помимо денег надо еще и голову на плечах иметь. Стащить принцессу... Она, конечно, девочка более чем необыкновенная, но растаять и воплотиться заново в нужном месте не сумеет. Другие варианты?
ОН размышлял над проблемой два дня. Между делом забрал у ювелира брошь, как и обещал - расплатился по-царски. Господин Фабер остался в смятении. Даже не попросил приходить еще. Не каждый день после того, как ты произносишь цену, которую сам, вполне искренне считаешь грабительской, не каждый день после этого, флегматичный просто одетый дворянин, спокойно вываливает на стол сумму вдвое большую.
-Это премия.
И удаляется, мерзавец. Запаникуешь тут пожалуй, или озадачишься. Чудны дела твои, о Господи!
* * *
Лохматое чудо с фиолетовыми глазами, по недоразумению родившееся принцессой. Ей бы в дочки к знаменитому книжнику, или тому же горбуну Фаберу. Где, кстати, его дивное изделие?
-Держи, малышка.
Ли развеселилась.
-Глупый, ой, глупый. Я же не совсем здесь. Я сплю.
Прекрасная эмалевая брошь блестела на детской ладони.
-Не смогу забрать ее. Разве не понимаешь? Но...
Она примолкла, внимательно рассматривая безделушку.
-Очень тонко, очень здорово. Чья работа? Фабер? Говорят, бабушка любила его броши и кольца... Даня!
-Что, малышка?
Она фамильярно расположилась рядом, прижавшись к стальному бедру красавчика-воина. Сброшенные на пол покрывала, тихий треск поленьев в камине.
