Джеймс Парди - Малькольм
— Понимаете, мистер Лидс, я почти каждый день получаю новый адрес. Я, можно сказать, начинаю жить. Вы не поверите, каких людей мне приходится встречать, — взялся объяснять Малькольм, но пределы их спальных удобств были такими тесными, что говорил он прямо в ухо пианисту, как иной раз кричат глухому.
— Вроде бы я тебе верю, — он положил руку мальчику на лоб. — Жара у тебя нет, — добавил он после паузы.
— Спасибо, — ответил Малькольм и немедленно положил свою руку туда, где побывала рука Джорджа Лидса.
Малькольм собирался рассказать Джорджу Лидсу про Кермита и Жераров, но тут Элоиза Брейс вошла в комнату с подносом дымящегося кофе.
— Окей, как сегодня живется моим приятелям? — спросила Элоиза. На ней не было и следа вчерашней раздражительности.
Она легонько поцеловала обоих в лоб и протянула каждому чашку кофе.
— Тесное жилище, — так Элоиза оценила кровать.
— У него это первая ночь в чужой постели, — Джордж Лидс заметил Элоизе и кивнул в сторону Малькольма.
— Мне спалось очень хорошо, — церемонно заявил Малькольм.
— Прекрасно, прекрасно, — ответила Элоиза.
— И, кажется, я знаю почему, — продолжил Малькольм.
Элоиза и Джордж уставились на него.
— Потому что этот пианист пахнет кокосами, — заключил Малькольм с выражением медленного триумфа.
— Кокосы! — воскликнул Джордж Лидс. — Я принимаю это за комплимент, Малькольм.
Малькольм хотел было продолжить, но Элоиза Брейс объявила, что он ей нужен на пару слов, как можно скорее.
— Я только надеюсь, у вас нет ко мне ничего личного или серьезного, — Малькольм разволновался.
— И да, и нет, — сказала ему Элоиза. — Дело в том, — продолжила она, расправляя постельное белье, — что я хотела бы тебя нарисовать.
Малькольм вяло улыбнулся.
— Элоиза хочет написать твой портрет, — пояснил пианист.
Малькольм кивнул.
— Хорошо, — сказала Элоиза. — Этот портрет практически заказной, понимаешь? Есть у меня такая мысль, что мадам Жерар захочет портрет, когда он будет окончен. Так что мы должны начать немедленно, как только ты допьешь кофе…
— Но сегодня утром мне нужно попасть на скамью, — ответил Малькольм.
— Скамью, — повторила Элоиза. Она лишь мельком слышала об этой части жизни Малькольма. — Нет, нет, мы обо всем договорились с управляющим отеля. Ты переедешь сюда, пока не будет готов твой портрет.
— К пианисту? — Малькольм взглянул на Джорджа Лидса.
— Ну не совсем. То есть, у тебя где-то будет комната, хотя сейчас мой дом переполнен. Окей? Хорошо, поторопись, Малькольм, — распорядилась Элоиза. — Мы не можем терять времени.
— Это ничего? — Малькольм обернулся к пианисту.
Джордж Лидс ответил, зевая:
— Понимаешь, Малькольм, я всегда остаюсь при инструменте. Все остальное, даже такие милые люди, как ты… я за них не особо держусь, не в обиду будь сказано.
Элоиза Брейс выжидающе наблюдала за Малькольмом.
— Элоиза начала его портрет! — говорил мистер Кокс Кермиту, который лежал в свирепой простуде, покрытый одеялами, на диване в своей студии.
— Куда Малькольм не ступит, повсюду распускаются цветы, — хрипло отреагировал Кермит.
Мистер Кокс сделал продолжительную паузу, а затем сказал:
— Ему просто повезло, что он нашел нас.
— Вы, разумеется, имеете в виду, что ему повезло найти вас, — Кермит быстро сел в кровати. Его ноздри затрепетали от усилия.
— Давайте не будем спорить, пока вы больны, — ответил мистер Кокс.
— Мне никто не может запретить спорить, — напомнил ему Кермит. — Когда я не смогу спорить, я не смогу жить.
Мистер Кокс собрался отпустить какое-то замечание, — скорее всего, метафизического свойства, — но Кермит опередил его.
— Тем не менее, я не могу дождаться, когда Элоиза Брейс закончит портрет Малькольма.
— Но ваши маленькие острые глазки уже наверное видят эту картину как наяву, — возразил мистер Кокс.
— Нет, мои маленькие острые глазки не видят ничего! — Кермит окончательно сел на диване и опустил ноги на пол. Он с шумом натянул на себя котелок, который обычно надевал только, когда работал.
— Все портреты Элоизы в точности похожи на нее саму, рисует она себя или кого-то другого, — напомнил ему мистер Кокс.
— Этот будет другим, — настаивал Кермит.
— Вы будто бы хвалите другого художника, — предостерег мистер Кокс, — должен заметить, это для вас новая полоса.
— Разве я похвалил Элоизу Брейс? Мне это и в голову не пришло бы. Она не умеет рисовать, не умеет писать красками, не умеет даже видеть. Но… — и с этими словами Кермит сбросил все покрывала с постели на пол и твердо встал, — у нее есть свой подход к таким молодым людям, как Малькольм, и подход в этот раз возобладает и породит хорошую картину, возможно, шедевр. Такое часто случается с художниками без таланта — они производят одну прекрасную вещь.
— Этим вы только говорите, что немного неравнодушны к Малькольму, — мистер Кокс покачал головой.
— Я могу сказать, что живу, только чтобы увидеть его законченный портрет, — ответил Кермит.
— То, что Малькольм живет там, мне интереснее портрета, — подчеркнул мистер Кокс.
— Жизнь там наверное туже, чем в борделе, — рассудил Кермит. — Я предполагаю, что бедного мальчика уже затащили в десятки постелей.
— Элоиза немного говорила со мной, почти на эту тему, — начал мистер Кокс. — Она сожалеет, что у Малькольма нет своей комнаты, как в отеле. Она заправляет таким полным домом. Все эти бродячие музыканты уходят и возвращаются, когда придется, так что Малькольму приходится каждую ночь спать с новым человеком, а иногда — если гостит целая толпа — Элоиза переводит его в другую кровать посреди ночи. Частенько они спят даже не вдвоем, а втроем… Малькольм сказал Элоизе, что это похоже на его путешествие по Чехословакии в войну.
— Хорошо, что отца Малькольма нет в живых, — проговорил Кермит и натянул котелок на глаза.
— Опять вы со своими мещанскими предрассудками, — взорвался мистер Кокс. — Каждому приходится когда-то начинать, вот Малькольм и начинает.
Кермит покачал головой, потом спросил:
— Что Элоиза Брейс сделает с портретом?
— Я думал, вы знаете, — мистер Кокс пропустил мимо ушей его мнимую неосведомленность.
— Что я могу знать, когда я лежу здесь вдовцом? — потребовал Кермит. Он подошел к мольберту, на него оттуда вызверился пустой холст. Кермит нанес несколько штрихов, а затем опустил карандаш.
— Все знают, что Элоиза продаст портрет мадам Жерар, — уточнил мистер Кокс.
Кермит кивнул с медленной странной улыбкой на губах.
— О, быть желанным, обожаемым, искомым, — заговорил Кермит. Он вернулся к постели, поднял небольшую склянку с камфорой и принюхался к ней. — Мальчик сходит с летней скамьи, — продолжил лилипут, — и его тотчас угощают вином, приглашают к обеду, возят в собственных лимузинах, рисуют, пока я, со всеми своими талантами, воспитанием и обаянием… мистер Кокс, если начистоту: у меня не жизнь, а пепельница.
Мистер Кокс, хмыкнув, поднялся.
— Боюсь, что вы упустили свой шанс, — веско добавил астролог.
— Прежде, чем вы уйдете, — сказал Кермит низким голосом, отведя глаза от мистера Кокса, — ответьте мне на один простой вопрос. У Малькольма вообще есть разум?
— Я отвечу на ваш вопрос другим вопросом. Вы думаете, разум ему нужен? — ответил мистер Кокс. Он уже стоял у двери, ведущей на улицу, и сейчас открыл ее, не сказав лилипуту ни слова на прощание.
— Я без джазовых музыкантов, как рыба без воды, — созналась Элоиза Брейс, работая над портретом Малькольма. — Джазовые музыканты — мой хлеб. Почти всегда были для меня как хлеб.
— А Джером не вмешивается? — заинтересовался Малькольм.
— Дружок, сдвинь подборок немного правее, — попросила Элоиза.
Возвращаясь к его вопросу, она улыбнулась и сказала:
— Джером все обо мне знал, когда женился на мне. Мы оба понимали, на какой риск идем.
Малькольм кивнул, но вернул подбородок на место.
— Ради Джерома я отказалась от богатого мужа, — она прекратила рисовать, наверное, припомнив прежний брак и мужа. — Но никогда об этом не жалела. Мы с Джеромом не то чтоб счастливы. У нас не было ни дня покоя. С первым мужем я была счастлива снаружи, понимаешь: ничего, кроме покоя. А с Джеромом… у меня нет ни гроша, ни одной по-настоящему счастливой минуты. Каждый день все беднее. Он не может работать из-за того, кто он такой. И мы только и знаем, что браниться. Но, Малькольм, с Джеромом у меня жизнь… Вот я все тебе и рассказываю, — закончила она, прищурившись на портрет. Элоиза была серьезно близорука.
— Когда же вы находите время для брака? — спросил Малькольм и добавил, увидев взгляд Элоизы. — Я про то, что у вас так много джазовых концертов и прочего.
