Майя Валеева - Чужая
Новогодняя ночь напугала ее шумом и буйством. Громкая музыка, треск петард и фейерверков, взлетающие в небо с пронзительным воем ракеты, раскаты, так напоминающие страшные выстрелы из ружья, наполнили душу Евы ужасом. Она убежала на свой остров и не уходила с него еще несколько дней.
Но все же настала ночь, когда волчица решилась войти в город. Манящая сладкая близость родного дома и родных людей была сильнее глубинного, векового страха.
Я вернулась из бесснежной, чистенькой, холодноватой, словно игрушечной Германии в самый канун Нового года. Там, среди новизны, в круговороте встреч и знакомств, я часто думала о Руслане, и столь же часто вспоминала о Еве. Особенно, когда увидела пару волков в зоопарке Гамбурга. Эти немецкие волки вовсе не были похожи на наших — толстые, холеные, с блестящей шерстью. Они не выглядели удрученными и тоскующими. Как мне рассказали сотрудники зоопарка, их кормили пищей с особыми добавками, которые так странно воздействуют на организм, что полностью изменяется психика, и животное становится спокойным и довольным. Это было так просто и так резонно. Почему бы человечеству тоже не употреблять такие добавки? В мире бы не осталось проблем… Похоже, эти волки знать не знали, что такое свобода. Такими же поразительно добродушными и флегматичными выглядели многочисленные домашние собаки и кошки, которые важно ходили по улочкам, украшенные бантиками и дорогими ошейниками. Собаки не лаяли и не бегали, а прогуливались чинно и с достоинством, как пенсионеры персонального значения. Коты и кошки не мяукали и не гонялись друг за другом, не сидели на заборах и не ловили птиц. Однако эта благостная картина сразу же была нарушена, кода я узнала, что практически все домашние животные, которые не отвечают критериям высокой породы — просто напросто стерилизуются, превращаясь в шерстяные игрушки своих хозяев. Никто никому не приносит неожиданностей и неприятностей. Я испытывала двоякое чувство: по улицам не бегали бездомные собаки, все же другие пребывали в благостной и сытой неге. Свобода, страсть, торжество естества? Это было неведомо им. Интересно, любили ли они своих хозяев так, как любила меня моя Ева? Или они относились к ним так же, как к пакетику «Вискаса» или «Педигри»?
Мне многое объяснил и показал Андреас. Он был нашим переводчиком на конференции. Мне было странно, что в чужой мне Германии живет человек, столь близкий мне, столь хорошо понимающий меня… Мы были знакомы только несколько дней, а мне казалось, что я знаю его очень и очень давно. В последний день, в аэропорту, чувство новой потери опустилось на меня свинцовой глыбой, и хотя мы с Андреасом улыбались друг другу, все внутри меня рыдало беззвучным плачем. А он стоял, отделенный барьером, высокий, светловолосый, и махал мне рукой.
Впервые за последние годы мне показалось, что я полюбила. Андреас обещал звонить и писать. Но я в это верила мало. Расстояние и время смывают чувства, как весенний бурлящий поток. И вновь я думала о моей волчице. Почему я теряю всех, кого я люблю, кто так нужен мне?
И вот я вернулась в свою привычную жизнь, в свой город, в котором так много бездомных собак и кошек, но которые, тем не менее, живут своей, предписанной им природой жизнью. Как и моя волчица. Я почему-то была уверена, что Ева жива.
Но я не ждала чуда. Я не надеялась, что когда-нибудь увижу свою волчицу, или что-нибудь узнаю о ее судьбе. Боль утраты как-то притупилась — я смирилась с ней. Но иногда, когда во время уборки я натыкалась случайно на поводок Евы или ее миску, меня с новой силой охватывала тоска по ней. Я не понимала сама, что это за странное чувство я к ней испытывала. Я никогда не относилась к ней, как к домашнему животному, собаке или кошке. Она была равной мне, такой же, как я сама, или как мой сын. Она была моей неназваной дочерью… Той дочерью, которой у меня никогда не будет.
Руслан ждал новогодней ночи, как чуда.
— Ведь правда, аника, Дед Мороз приведет к нам Еву? А он ее принесет вихрем к нам на балкон, или пустит в подъезд и постучит в дверь?
— Ну, я не знаю, сынок, если он сможет найти Еву в лесу и уговорить ее…
— Почему он будет ее уговаривать?
— Может ей так понравилось жить в лесу, что Ева больше не хочет к нам город? Ведь волки, настоящие волки должны жить в лесу. Им в городе плохо. — я всеми силами старалась подготовить Руслана к неотвратимому разочарованию, которое его ждало.
— Нет, я знаю, я точно знаю, что молчица хочет жить с нами! — Руслан чуть не плакал, — Я знаю, что она убежала от дяди Володи только потому, что решила искать нас. Она не хотела с ними жить, она с нами хотела!
До новогодней ночи оставался день, когда Руслан поздно вечером дал мне листочек бумаги:
— Отправь срочно письмо. Это Деду Морозу. Чтоб он не забыл про Еву. Только сегодня отправь, аника! Ты знаешь адрес?
Я пожала плечами:
— Адрес? Ну он же в Лапландии живет…
— Я видел по телевизору, как дети пишут ему письма, у него писем — целый мешок! Когда же он успеет их все прочитать?! Он мое письмо успеет прочитать?
— Конечно успеет, Руслан, он же волшебник. Мы так и напишем: «Лапландия, Деду Морозу.»
— Только ты его сейчас отправь, ладно?
— Ладно, схожу отправлю, — сказала я и вынула из ящика стола конверт.
Трогательными буквами, которые расползались вкривь и вкось, с вывернутыми наоборот знаками, на листочке было написано: " Дет марос! Пожалуста найди Еву! Это моя молчица я ее очен лублю! Болше падаркоф не нада! Руслан.»
Я запечатала письмо в конверт и отправила его в тот же вечер.
На этот раз самый любимый и волшебный праздник превратился для Руслана в сплошное ожидание. Он даже не очень радовался красивой елке и новой гирлянде. Он не ждал под подушкой никаких подарков. И как только стемнело, почти не отходил от окна. Все ждал, когда Дед Мороз приведет Еву… Отвлечь его было невозможно. Я с ужасом думала, что и как я буду объяснять ему завтра. Неужели волшебная детская сказка про Деда Мороза кончится для него навсегда?
Пробили куранты, мы встретили Новый год. Руслан все чаще и чаще подходил к окну и таращил в темноту слипавшиеся глаза. Наконец, мне удалось уговорить его лечь в постель.
В новогоднюю ночь мне позвонил Андреас. И это было моим маленьким чудом. Мне стало хорошо и спокойно. Так хорошо, как не было уже очень давно.
Новогодние праздники затянулись на несколько дней. За эти дни Руслан кое-как успокоился и больше не заговаривал про Еву. Но я чувствовала, что он затаил свою боль, свою надежду где-то глубоко в себе. Он был задумчив и молчалив. Наконец я повела его садик.
Тот вечер я не забуду никогда. По-моему, это был как раз рождественский вечер. Сколько бы лет ни прошло, что бы ни происходило во мне, со мной, и даже с целой страной — тот вечер стоит у меня перед глазами так, как будто все это случилось лишь мгновение назад…
Как обычно я забрала Руслана из садика, и мы медленно шли, наслаждаясь прекрасной и тихой погодой. Падал крупный снег, похожий на гагачий пух. Я как всегда тащила тяжелую сумку с провизией — меня угораздило именно в тот день купить несколько килограммов картошки и несколько десятков яиц. Все это в одной сумке сочеталось крайне неудачно. У меня онемела рука, а я все переживала за яйца, которые, наверное, были уже раздавлены картофельными клубнями. И все же мы с Русланом не могли удержаться от того, чтобы немного не погулять за нашим домом, на той тропинке, что уходила к Казанке, среди кустов ивняка и зарослей камышей. В мягкой слоистой тишине сумерок зажигались и мерцали окна в громадах домов.
Впереди на дороге показалась крупная собака, похожая на овчарку. Я огляделась в поисках ее хозяина. Но она была одна.
И вдруг Руслан закричал:
— Аника, да ведь это же наша Ева!!
— Что ты говоришь, Руслан, хватит уже, нельзя же все время только об этом думать…
И в это мгновение собака бросилась прямо к нам.
— Ева! Ева! Молчица! — закричал Руслан и, вырвав у меня свою руку, побежал навстречу собаке.
Мне показалось, что я сошла с ума, или я сплю, или я совершенно пьяна. Мы все смешались в один кричащий и визжащий клубок — я, Руслан и Ева! Моя Ева! Это была она, какая-то странно изменившаяся, очень худая, с запекшимися болячками на горле и на ушах, но все в том же кожаном ошейнике с бляшками, в котором я видела ее в последний раз. Слезы потоком хлынули у меня из глаз, а Ева облизывала мое лицо, мои глаза жарким языком, дышала на меня горячо и сильно, скулила и сопела, топтала мою сумку с картошкой и яйцами, прижималась ко мне всем своим пушистым, костлявым, жилистым телом, словно просила у меня защиты, словно хотела спрятаться где-то подо мной. Руслан тоже валялся где-то между нами, и ползал в диком восторге по мне и по волчице.
Наверное со стороны это было непонятное и дикое зрелище. Но я была так отчетливо счастлива в тот миг, так отчетливо осознавала божественный восторг данной нам жизни, — что весь остальной мир просто не существовал для меня.
