Ида Йессен - Азбучная история
— Мне больно, Сюзанна.
А она, не убирая руки, прошипела:
— Иногда я думаю, было бы легче, если б мы расстались.
— Ты хочешь расстаться? — быстро спросил он и сам удивился, с какой легкостью и надеждой произнес эту фразу.
— Да нет, пожалуй, — строптиво отозвалась она. Йоаким отвел глаза; секунда — и Сюзанна отпустила его. Хлопнув дверью, ушла в спальню.
А вот я бы с тобой расстался, думал Йоаким на следующий день, лежа в гостиничной ванне на Водроффсвай. И с большим удовольствием. Ошеломленный собственными мыслями, он запрокинул голову на жесткий фаянсовый край ванны. Несмотря на горячую воду, его пробрал озноб. Но, увы, это невозможно, думал он. И не случится никогда.
12
Однако что-то изменилось. Вероятно, он сам. Дома все шло как обычно — постоянные стычки из-за детей, из-за домашнего хозяйства, из-за всего на свете. Сюзанна, похоже, перемены не замечала. К нему же эта перемена взывала такими требовательными, настойчивыми голосами, что все остальное он воспринимал с трудом. Насколько он понял, голосов было по меньшей мере два. Один — звонкий, пронзительный — вопил, как мальчишка на школьном дворе, у питьевых фонтанчиков: Нет! Хватит, черт побери! — а затем бросался в яростную потасовку. Второй был тихий, упорный, приглушенно-настойчивый, как у пожилой трактирщицы, которая привлекает к себе всеобщее внимание, потому что сидит, глядя в салфетку и что-то бормоча. Этот голос постоянно нашептывал ему на ухо. Непрерывно жужжал, точно мельница. Чтобы уловить хотя бы разрозненные обрывки, приходилось отключаться от всего прочего. Лицо его принимало напряженное, сторожкое выражение. Он и раньше не задавал тон на работе, а теперь стал и вовсе незаметным. Часами сидел на совещаниях не открывая рта. Молчал с отсутствующим видом. Когда коллеги останавливали его в коридоре немного поболтать, он смотрел на них с досадой, отвечал односложно, спешил к себе и закрывал дверь. Доставал бумаги и немедля погружался в мечты. А потом внезапно обнаруживал, что минуло уже несколько часов, а он даже корреспонденцию не прочел.
Время от времени он призывал себя к порядку и энергично брался за работу. Поначалу все шло отлично, но затем во времени возникал провал, этакая темная загадочная брешь, в которую он входил, сам не зная как и зачем. Попадал в какой-то сумрачный коридор, в какое-то место, куда, как ему чудилось, возвращаются все и каждый. Место было до боли знакомое, и он забывал, что пришел туда из света. Внутри царил полумрак. Неясный, тусклый свет озарял округлый свод и слегка выпуклые, словно бы костяные стены. Коридор казался живым. Но его это не смущало, ведь никакая опасность оттуда не грозила. Просто коридор словно бы дышал. Тихо-тихо, как морская анемона на дне океана. Йоаким забредал в углы и закоулки. Опознавательных знаков и ориентиров здесь не было. Все одинаковое. Он шагал бесцельно, маленький сгусток мрака в великой тьме. И никогда не думал о том, сумеет ли выбраться. Никогда не оборачивался, не искал выхода. Все вопросы, сомнения, желания исчезали. Выход всегда зависел от него же самого. Внезапный вихрь мчал его по коридору, и он вновь оказывался на конторском стуле — на столе звонил телефон или кто-то стучал в дверь. Длинными пальцами он потирал лицо, говорил «Да?», не в силах скрыть смятение от только что происшедшего.
Бороться он перестал. Пустил все на самотек. Когда приходил домой после работы, на него наваливалась усталость. В те дни, когда не забирал Дитте из продленки, поскольку она шла в гости к подружке, Йоаким, прежде чем войти в квартиру, долго стоял на коврике возле двери, собираясь с духом, но ему никогда не удавалось довести этот процесс до конца. Вечно что-нибудь заставляло открыть дверь раньше времени. Сосед, спускавшийся по лестнице и удивленно глядевший на него; телефон, надрывавшийся в квартире; плач Якоба; необходимость пойти в туалет. Все звуки набирали резкости. Кромсали его, как ножи. Он радовался, что увидит Якоба, но, войдя в прихожую, едва находил в себе силы взять мальчугана на руки. Стоял в мечтах, с Якобом на руках, а когда Сюзанна забирала у него мальчика, в глубине души признавал, что бранит она его справедливо: он и вправду стоит как дурак и только пялит глаза.
Однако мало-помалу он начал подумывать, что одно право у него есть — право слабого. Оставив все как есть и позволив Сюзанне окончательно превратиться в чудовище, он будет вправе бросить ее. Вечером, когда другие спали, он сидел в кресле, положив книгу на колени, и воображал, как это произойдет. К примеру, если она опять станет его душить или поставит ему синяк под глазом, он уйдет. Представлял себе, как, ничего не подозревая, войдет в квартиру с букетом цветов в руках, купленным, чтобы порадовать ее, а она вдруг, ни с того ни с сего, выскочит из-за двери и бросится на него с отбивалкой для мяса. Случись такое, он уйдет. Да-да, уйдет, это решено.
В декабре, когда Якобу исполнилось три года, Йоаким надумал опять устроить себе «каникулы», отправиться на Водроффсвай. Дня на два-три. А может, на недельку? Всего-навсего на недельку, чтоб побыть в тишине и покое. Некоторое время он любовно вынашивал этот план. Быть может, удастся его осуществить. Надо только заготовить правдоподобное, убедительное объяснение. В конце концов решил сказать, что поедет на семинар, в Северную Ютландию. Достаточно далеко, чтобы Сюзанна поняла: он будет отсутствовать несколько дней. Для вящей убедительности он подчеркнул важность семинара, сообщив, что на это мероприятие едут поголовно все сотрудники.
— На целую неделю? — переспросила Сюзанна.
— Да, на рабочую неделю, — уточнил он. — С понедельника по пятницу.
— Первый раз слышу такое, — сказала она. — Чтобы все разом снялись с места так надолго. Совсем с ума посходили. Контора же потеряет массу денег, пока вы там будете переливать из пустого в порожнее.
— Семинар посвящен инновационному мышлению, — сказал он, словно это все объясняло.
Однако на сей раз Сюзанна пожелала узнать подробности.
— Что это значит? — спросила она.
Йоаким попытался разъяснить. Хотя и сам имел определенные сомнения касательно значения этого слова. И, размахивая руками, пустился в туманные общие рассуждения. Немного погодя Сюзанна потеряла терпение и перебила:
— Где вы будете жить?
Об этом он не подумал.
— Наверняка в пятизвездочном отеле, — ехидно сказала она.
— Нет, конечно! — запротестовал он. — Скажешь тоже! Там под Ольборгом есть какие-то бараки.
— Бараки?
— Ну да, за городом, на холмах.
— Где же вы в таком случае будете питаться?
— Сами будем готовить.
— За городом, в бараках, — повторила она и на миг замолчала, потом хмыкнула: — Звучит весьма таинственно.
Йоаким не мог не согласиться, вдумавшись в сказанное, но идти на попятный теперь уже поздно. Мысли Сюзанны меж тем скакнули в другое русло:
— А как же мы? Я одна не справлюсь. Надо провожать Дитте в школу, ходить в магазин, убираться.
— Как насчет твоей матери? Разве она не может приехать?
— Чтоб мы тут горло друг дружке перегрызли? — со злостью бросила она. — Ну ты молодец, Йоаким. Ей-Богу, молодец!
— Что я, по-твоему, должен сделать, Сюзанна?
— Нет-нет, ты думай о себе. Это единственное, на что ты способен.
Он ссутулил плечи. При всей своей вздорности она опять высказала горькую правду, так ему казалось.
Вечером накануне «отъезда» он укладывал в чемоданчик белье, книги, портативный плеер для компакт-дисков и четыре концерта — Боккерини, Бибера, Шуберта и Бартока. Сюзанна вошла в комнату, с любопытством скользнула взглядом по разложенным вещам.
— А работу ты не берешь? — спросила она.
— Почему? Утром забегу в контору за нужными материалами.
— Как вы туда поедете?
— Самолетом полетим. Так удобнее всего.
— В котором часу рейс?
Он ушам своим не верил: сколько же у нее вопросов! Обычно-то она не выказывала ни малейшего интереса к его делам. От этих ее вопросов Йоаким вертелся как уж на сковородке. А она допытывалась, как они доберутся до тех бараков, и на сколько человек рассчитаны комнаты, и какой там телефон — вдруг в его отсутствие что-нибудь случится и надо будет позвонить.
— По-моему, телефона там нет. Я сам буду каждый вечер звонить тебе по мобильнику, и ты обо всем мне расскажешь.
— А ты будешь себе уютно сидеть на расстоянии, — брюзгливо заметила она. Однако в уголках рта все время таилась странная усмешка, которую он никак не мог разгадать. Что она замышляет? — думал Йоаким. Притворится больной, чтобы я не смог уйти? Он сжал в карманах кулаки и приготовился к худшему. Но Сюзанна, по обыкновению, рано улеглась спать, а когда около полуночи он вошел в спальню, она лежала к нему спиной. Из-под одеяла виднелись только волосы на макушке. Наутро Йоаким встал вместе с Дитте и Якобом. Пока они завтракали, из спальни не доносилось ни звука. Без четверти восемь, перед тем как выйти с Дитте из дома, он разбудил Сюзанну.
