Лаура Эллиот - Теперь я твоя мама
– Я позабочусь о ней, – заверила Карла. – Мне надо чем-нибудь заниматься. Этот случай попортил ей немало крови…
– Неправда, – возразила Рейн и покачала головой. – Наоборот, он сделал ее сильнее. Она не собирается умирать, пока Исобель не вернется домой.
Карла крутила бокал в руке и расплескала вино на стол.
– Четыре месяца, – сказала она. – Я не верила, что проживу и три часа.
– Ты сильная, – ответила Рейн. – Сильнее, подозреваю, чем мой брат.
– Глупости.
– Правда? Он много пьет?
– Не очень.
– В смысле?
– Ему не нравится работать в офисе.
– Может, он хочет получить пулю в лоб? – резко спросила Рейн. – Он может выглядеть, как обычный парень, но теперь его узнают.
– Он хорошо понимает степень риска. Все изменилось, Рейн. Все. Я просыпаюсь утром и думаю, смогу ли встать с постели. Смогу ли дойти до душа, до кухни. Смогу ли выйти из этого ресторана. Звонит телефон, и я думаю, что, может быть, что… может, сегодня… или никогда… О боже! Я сейчас расплачусь, и все будут на нас пялиться.
– Нет, не будут, – Рейн схватила ее руку и крепко сжалa. – Успокойся, Карла, вот так…
В тот вечер она сидела перед телевизором и ждала Роберта. В передаче «Неделя на улице» показали Эдварда Картера. Обычно, если его показывали по телевизору или вспоминали о нем по радио, она сразу же переключала станцию, но сейчас так и сидела, не притронувшись к пульту. У него брали интервью по поводу трибунала, который занимался коррупцией и злоупотреблением служебным положением в высших эшелонах власти. Эдвард Картер, с тех пор как ушел в политику, немного набрал вес, что придавало ему солидности. Его темные волосы с редкой сединой были достаточно длинными, чтобы он выделялся на фоне других политиков.
Компания «Картер и Кей» превратилась в «Кей коммьюникейшн», когда он продал свою часть акций и ушел в политику. Чем не отличное занятие? Он мог жонглировать словами, словно мячиками, точно зная, куда они в конце концов приземлятся.
Именно Джош Бейкер первым прозвал его Шпорой. Кличка прижилась. Карла подозревала, что Картер был даже рад ей, поскольку воображал себя шпорой, которая впивается в брюхо правительства.
На следующее утро она позвонила в его офис в избирательном округе. Секретарь извинилась и сказала, что не сможет соединить с ним, поскольку он уехал в Дойл Эрян.[4] Если она захочет назвать себя, секретарь передаст информацию Картеру.
– Скажите, что с ним хочет поговорить Карла Келли.
Пауза на другом конце провода была полна сочувствия.
– Конечно, я передам, мисс Келли.
Он перезвонил час спустя. Они договорились встретиться на следующий день.
Глава тринадцатая
Сюзанна
Когда мы встретились в первый раз, Дэвид как раз получил степень по геологии. Это и неудивительно. Он вырос рядом с песком и огнем, кремнем и окисями, ему были знакомы таяние и литье. Разведка нефтеносных месторождений и их разработка были его работой. Вскоре он уехал по контракту в Саудовскую Аравию.
Я обосновалась в Стеклянном доме Мириам. Вскоре я уже путешествовала по Ирландии, встречаясь с клиентами и создавая рыночную базу для Мириам. Я сняла один из новых строящихся домов на Маркет-сквер, и она часто приглашала меня к себе домой. Я стояла в комнате Дэвида и шарила в его музыкальной коллекции. The Chieftains и Horse Lips неожиданно соседствовали с Элисом Купером, Judas Priest и Black Sabbath. Я была знакома с творчеством первой группы, но тяжелый металл был не по мне. Слова песен были отвратительны, однако они завораживали: смерть, боль, ярость, будоражащие основы спокойствия. Я приняла его присутствие и подумала о его отсутствующем отце.
К тому времени я знала историю Мириам. Я спросила ее, не держит ли она зла на бывшего мужа, который бросил семью, когда Дэвиду было шесть лет.
Она пожала плечами и призналась, что ее единственным чувством было безразличие.
– А Дэвид? – спросила я, представляя его маленьким мальчиком, который остался один в комнате, слушал эту жесткую музыку и показывал средний палец человеку, покинувшему его на произвол судьбы.
– Сначала они встречались, – ответила она, – а потом прекратили, когда Дэвиду исполнилось тринадцать лет и он перестал вспоминать его.
Дэвид вернулся домой полгода спустя. Его кожа потемнела и обветрилась на солнце пустыни. В «Моллойс», местном пабе, где были популярны народные танцы, он выделялся на фоне толпы – загорелый зрелый мужчина с серьезным выражением лица. Пожилые женщины с залитыми лаком волосами и в цветастых платьях танцевали вальс и хаус с той же легкостью, что и напыщенные молодые люди, которые топали ногами и кружили партнерш под зажигательные ритмы. Оттерев меня в сторону, какая-то развязная девица тут же вытащила Дэвида на танцпол.
– Имельда Моррис, – поддразнила меня Мириам. – Они дружат с пеленок.
Я же, глядя, как они вытанцовывают, подумала, что они больше, чем просто друзья.
Мириам слегка толкнула меня в бок, когда еще одна молодая девушка промчалась в танце мимо нас.
– Коррин О'Салливан, – шепнула она.
С близкого расстояния Коррин казалась симпатичной, но я подозревала, что с ее комплекцией она должна в скором времени располнеть. Ее кавалер был крепким, подтянутым парнем, квадратный подбородок которого говорил о том, что он не потерпит никаких возражений. Я смотрела, как Дэвид танцует с Имельдой, а Коррин – с будущим мужем. Казалось, они не замечают друг друга, однако я чувствовала напряжение, возникавшее из-за случайных взглядов. Я вспомнила Нину, свою мать, которая лежала в могиле холодная и безмолвная, и подумала о том, куда же девается вся яростная энергия человека, когда больше не может удерживаться в рамках его тела. Ночь прошла без происшествий. Дэвид пригласил меня на танец. Я подозреваю, что это Мириам заставила его. Я отрицательно покачала головой, не желая соперничать с шустрой Имельдой, которая снова звала его танцевать.
Что значат десять лет разницы в возрасте между мужчиной и женщиной, спросила я себя. Да ничего… если только старше мужчина. Но если все наоборот, если старше женщина, то ситуация коренным образом меняется. Я безрассудно потратила свое время на слишком большое количество мужчин. Я не могла позволить себе роскошь продолжать в том же духе. Мне было интересно, кого он видел, когда смотрел на меня? Женщину не первой молодости, которую взяла на работу его мать? Будущую жену? Только время сможет ответить на этот вопрос.
Когда он снова вернулся домой в отпуск, я уже научилась исполнять народные танцы. Мы пошли в «Моллойс», я надела яркое платье со скромным вырезом и накрасила ногти на ногах красным лаком. У Имельды в козырях была молодость, но я была опытной обольстительницей. Я знаю, как давать, не получая. Как гладить и ласкать мужскую плоть, то сильнее, то слабее, как глубоко стонать, учащенно дышать и задыхаться, словно боль и удовольствие слились в единый комок сладострастия. Мне часто становится интересно: в том, что я не могу испытывать наслаждение от секса, виновата та ночь с Дэвидом, когда я забеременела? Правда, Дэвид в нашу первую ночь не сомневался, что я была удовлетворена.
Мы провели целый день, изучая Буррен. Как и Мириам, он прекрасно знал округу, редкую фауну и флору в расселинах между камнями, старые легенды. Он говорил о пустыне, об одиночестве и бесконечных часах, проведенных с бутылкой, о безрассудных карточных играх. Но не упоминал женщин.
– Расскажи мне о Джои, – попросила я, когда мы сидели в небольшом пабе в Дулине. – Наверное, ты очень скучаешь по нему с тех пор, как он уехал в Канаду.
Коррин сменила гнев на милость, оказавшись от Дэвида на большом расстоянии. Она прислала ему фотографии и видеозаписи их сына. На Джои была бейсболка, а в руках он держал хоккейную клюшку. Он уже научился подписывать письмо отцу, пририсовывая рядом несколько крестиков, что символизировало поцелуи.
– Я постоянно узнаю его в других детях, – признался Дэвид. – То поворот головы, то форма подбородка, то волосы, когда у него были кудряшки.
Я рассказала ему о своем мальчике. Это был единственный раз, когда я говорила о нем кому-то. Мы сидели рядом, не прикасаясь друг к другу, и разговаривали. А позже мы пошли ко мне, и он меня обнял. У него не было презервативов. Я успокоила его, сказав, что все под контролем. Мы проводили вместе каждую ночь, пока не начался его новый контракт. Я не написала ему, что беременна. Мне нужно было время, чтобы убедиться в этом. Два месяца спустя я была в Дублине на встрече с покупателем магазина, когда почувствовала острую боль в животе.
– Такое бывает, – сказала доктор в клинике по планированию семьи, – с первым ребенком всегда бывают неожиданности. Причин для повторения таких болей нет.
Когда я вернулась в студию, Мириам, занятая работой, не заметила темных кругов у меня под глазами. Дэвиду я ничего не сказала.
