Борис Цеханович - Срочка
После бурных обсуждений был вынесен курсантский вердикт. Не трогать — сержанта Иткулова, сержанта Крамаренко и ещё несколько сержантов нашей батареи. Это были справедливые сержанты и претензий к ним от курсантов не было. Ну, а наш Тетенов и другие, не попавшие в число справедливых, затосковали. Тетенов стал покладистым, даже вежливым и в минуты перекура первым доставал сигареты, угощая всех, даже тех кто не курил. Со мной стал советываться по разным вопросам, а когда я слегка выразил не желание идти дежурным по батареи, то младший сержант с напускным пониманием отнёсся к моей просьбе и пошёл сам дежурным. Я был не злопамятным и в какой то степени мне было даже жалко этого бестолкового сержанта и ни как не мог решить про себя то ли набить ему рожу в последний день перед уездом, то ли нет. Но до этого дня, дня присвоения звания младший сержант нам оставалось ещё чуть больше двух недель. Уже была известна и дата отправки нас эшелоном в Германию — 10 мая. А восьмого праздничным приказом нам и должны были присвоить сержантские звания.
Если раньше курсантская масса в целом была однородна и безлика и если и были авторитетные курсанты то они вынуждены были находиться в тени. Но в последние дни, как то вдруг, в среде курсантов появились лидеры, которые готовы были взять в свои руки выпавшую из рук сержантов власть. Наш взвод из — за удмуртов был разбит на несколько групп и лидеров во взводе было несколько, но до серьёзных конфликтов между ними не доходило. И явного лидера тоже не было. А вот в других взводах, где коллективы были более однородны, вдруг появились вожди, вождецы, вожаки, которые и решали внутри взводные проблемы. Но в батарее самым авторитетным курсантом был Юрка Комиссаров, без согласия которого теперь в подразделении не происходило ничего. Всё это кипело, бурлило внутри и ждало своего часа — восьмого мая, дня присвоения звания. Но неожиданно для всех, даже для офицеров, день этот наступил гораздо раньше.
…Наряд по столовой сегодня тянулся нудно, долго и после окончания обеда мы бесцельно слонялись по залам и никак не могли приступить к работе. Дежурным был Тетенов и он весь изнылся, пытаясь заставить нас работать. Но мы открыли окна и хорошо прогретый весенний воздух свободно вливался во влажную атмосферу полутёмных помещений, будоража наши молодые организмы. В самый пиковый момент всеобщего безделья в столовую ворвался взбудораженный Паничкин.
— Ребята Ура…, Поздравляю вас и себя в том числе. Только что командиру батареи принесли выписку из приказа командира полка о присвоении всем нам звания «Младший сержант». Приказ Љ 143 от 22 апреля 1974 года.
Громовое «Ура» потрясло застоявшийся, вонючий воздух столовой, а на наш радостный, воинственный вопль из своего кабинета встревожено выскочил пьяный вдрызг начальник столовой прапорщик Елатунцев.
— Что… что… Что произошло? Чего орёте? — Щуплый прапорщик испуганно бегал вокруг нас, считая что случился пожар, а потом внезапно сорвал со стены огнетушитель и дико стал оглядываться в поисках огня….
Со смехом отобрав у него огнетушитель, водрузили его обратно на своё законное место, а Фока, прямо в ухо прапора проорал: — Товарищ прапорщик, мы звание младший сержант получили, вот и орём от радости.
— Сынки…, сынки…., — Елатунцев растроганно пустил пьяную слезу и всё беспрестанно повторял, — сынки…, да я за вас… да я… Да я сейчас пойду и выпью за ваше первое звание….
Опасно кренясь из стороны в сторону начальник столовой побрёл куда то в сторону, но только не в свой кабинет.
Фока, вместе со своими друганами — удмуртами, совсем раздухарился: — Парни, а ведь сержантам не положено работать… Так чего мы здесь делаем?
И наряд по столовой, особо не задумываясь над последствиями, рванул на улицу. Около солдатского магазина, куда мы примчались за лычками, уже была изрядная толпа курсантов с других батарей, берущих штурмом и так хлипкие двери торгового заведения. Мы сначала озадаченно остановились, но потом с азартом включились в общую свалку, пустив вперёд тараном сплочённых удмуртов. Но я туда не полез, вовремя вспомнив о своём запасе ефрейторских лычек в тумбочке.
….Приподняв китель, я любовался аккуратно пришитыми жёлтыми лычками, когда в расположение взвода прибежал встрёпанный Тетенов.
— Цеханович, ты чего сидишь тут? Давай немедленно в столовую, мы ужин заваливаем, — Заполошно проорал командир отделения.
Я неторопливо надел китель и повертелся перед, усевшимся на табуретку, младшим сержантом: — Ну, как смотрится?
— Смотрится, смотрится…. Только давай в столовую иди… Бегом…
— Утухни, Тетенов, ты что не видишь что перед тобой стоит младший сержант. Ты ведь сам полгода нам гудел — сержанты не работают… И чего ты ко мне прибежал? У тебя помощником Фока, вот и иди с ним совещайся насчёт ужина. Он сейчас около магазина трётся…., — я разговаривал с Тетеновым как равный и мой спокойным голос наверняка больше его убедил, что власть таких сержантов как он закончилась навсегда, чем если бы я это орал ему в лицо.
Тетенов убежал, а я прошёлся по расположению. Все, кто сумел достать или купить лычки, как у нас в батарее, так и в соседней пятой, возбуждённые сидели в своих расположениях и пришивали жёлтые галуны на погоны.
Входная дверь хлопнула и в расположение с гомоном ввалился весь наряд по столовой. Не было только Фокина и нескольких удмуртов. Они как вкопанные остановились перед расположением, увидев меня с сержантскими лычками.
— Боря, — изумлённо загомонила толпа, — ты то как вперёд нас успел купить…?
— Балбесы, — я крутанулся перед товарищами на каблуках, — это ж у меня ефрейторские лычки. Чего мне в очереди стоять?
Все с любопытством обступили меня и стали с завистью разглядывать погоны: — Смотрите, из- за того что ефрейторские лычки шире чем сержантские, так и смотрится ведь гораздо красивее. Боря, дай нам своих лычек…., — стали упрашивать сослуживцы, но к их разочарованию выдал атрибуты сержантской власти только нескольким товарищам.
Идти и готовить столовую к ужину всё таки пришлось. Пришёл Фока, быстро тоже пришил лычки и стал упрашивать вернуться в столовую. Хотя мы и сами понимали, что сорвать ужин и перенести на более позднее время, нам никто не позволит.
В варочный цех, куда я зашёл с Володей Дуняшиным, на свою беду забрёл толстый азер. Надо сказать, что после того как мы здорово их избили, азера притихли и старались избегать не только наш взвод, но вообще наезжать на курсантов. Но зная их подлую натуру, мы предполагали что они просто выжидали удобного момента. А когда мы уйдём в Германию и останется зелёная молодёжь, то они оторвутся уже на них по полной программе. Сегодня была не азербайджанская смена поваров, но толстый азер видать потерял бдительность и неосторожно появился в варочном цеху.
— Товарищ солдат Ко МНЕ! — Властно скомандовал я.
Азер мимолётно глянув на вошедших сержантов, даже не мог сначала врубиться, что это зашли вчерашние курсанты и его враги. Он снова рассеянно оглянулся на нас и продолжил что то бубнить старшему повару из русских.
— Солдат, ты оборзел что ли? — Вновь проорал я, но уже добавив в голос изрядной толики металла и угрозы.
Толстяк оглянулся и, поняв, что обращаются всё таки к нему, хотел агрессивно ответить, но узнав меня рот у него так и остался открытым. Самоуверенное выражение медленно сползло с лица, он побледнел и рванулся на выход. Убежать ему не удалось: там уже стоял младший сержант Дуняшин и многозначительно вертел в руках огромный половник.
— Ну, куда ты солдат побежал, когда к себе зовёт сержант? — Володя сильно ткнул половником азера в грудь и погнал его ко мне.
Русский повар, тоже из старослужащих, попытался вступиться за своего коллегу, но на его беду в варочное ввалились удмурты и Фока, которые мгновенно воткнувшись в ситуацию: ткнули в морду кулаком и осадили его обратно в угол.
Толстый азер стоял перед нами и усиленно потел.
— Что страшно? — Начал я ласковым голосом, — А ведь роли поменялись… Я тогда стоял вот здесь… Один против вас, а ты — такой смелый и отважный мне ножиком фартук протыкивал. Помнишь? Вижу…. Помнишь. И я помню. Выбирай теперь, что с тобой делать: отпустить или ножиком потыкать…? Тоже большим.
— Отпусты миня, камандыр…, — умоляюще проблеял под общий смех азер. Но мой смех был злорадным.
— Хорошо, отпущу… Я не такая скотина, как ты…. Но с одним условием, — я обвёл рукой грязные, огромные котлы и ткнул пальцем азера в грудь, — вот ты, вместо меня — сержанта вымоешь все котлы. Мне ведь теперь, братан, не положено работать….
Я даже приобнял его слегка за плечи, но азер было вспыхнул и выказал слабую попытку отказаться, типа это женская работа и ему кавказскому мужчине не положено, но Володя слегка, «чуть — чуть» стукнул его половником в лоб, отчего тот зашатался и через пару минут стал шустро и ловко мыть котлы. Нам только и оставалось следить, чтобы он неожиданно не выскочил в дверь или в окно. В залах происходило примерно тоже самое. Фока привёл с соседнего полка, недавно прибывшую молодёжь и те шуршали как суслики в траве, принимая Фоку за старослужащего сержанта. Лишь посудомойка не сумела никого выловить и теперь злобно гремела в своём помещении алюминевыми тарелками и кастрюлями. Приём пищи для полка мы всё таки не сорвали, но сдавать дежурство не остались и сразу же после ужина появились в расположении. Сержантов видно не было, все куда то попрятались. Лишь в пятой батарее бродили хорошо побитые друзья Тетенова. Досталось им хорошо: особенно сержанту Сорокину — ему выбили передние зубы за гнусную привычку кусать курсантов за ухо. Комаров красовался с синяком во всю правую сторону лица, а губы были как подушки. Теперь он тоже долго не сможет мастерски изображать полёт комара.
