Эрик Сигал - Сильнодействующее средство
В лаборатории тем временем грянул взрыв, привлекший внимание мировой прессы. Предшествовавшие скандалу события держались в такой строгой тайне, что даже Адам с Тони узнали о нем только после того, как гром прогремел.
Иен Каванаг сделал себе имя в научном мире — а также и состояние — преимущественно на службе в компании «Гематикс», биотехнологической корпорации, по заказу которой проводил испытания нового искусственного кровезаменителя, разработанного для больных гемофилией. Считалось, что это более перспективная субстанция по сравнению с имевшимися ранее.
Новаторская диссертация Каванага доказывала эффективность препарата и существенно подняла репутацию ученого в глазах научного сообщества — как и акции «Гематикс» на фондовом рынке.
Однако последовавшие попытки других лабораторий повторить эксперимент Каванага успехом не увенчались. Раздавались все более настойчивые голоса с требованием обнародовать его исходные данные. Никого не убедили жалкие оправдания англичанина, ссылавшегося на то, что электронные таблицы для обработки первоначальных данных, дескать, бесследно исчезли.
Стоило редактору научного отдела «Бостон глоб» учуять первые признаки назревающего скандала, как он поднял шум и недвусмысленно обвинил прославленного профессора Каванага в подтасовке научных данных. Скандал подхватили все крупнейшие агентства.
Ни у кого в Гарвардском университете не было сомнений, что Каванаг виновен. Карающий меч просвистел, мгновенно перерубив все нити, связывающие проштрафившегося ученого с этим достойным научным учреждением.
Утром, когда пребывающий в счастливом неведении Адам подъехал к служебной парковке, его остановил полицейский и сообщил, что проезд на территорию закрыт.
— Но я здесь работаю! — возмутился Адам.
— Послушайте, доктор, у меня приказ. А кроме того, насколько я слышал, тут кое-какие головы слетели, так что не исключено, что ваш пропуск на стоянку уже недействителен.
С трудом пристроив машину на Киркланд-стрит, Адам, вне себя от злости, бегом домчался до лаборатории.
На подходе к зданию он с изумлением различил толпу журналистов, телесъемочные группы и, что самое странное, полицию.
Адам протолкнулся через толпу и увидел, как под руководством офицеров полицейского управления старшекурсники выносят из здания коробки документов и загружают их в пикап профессора Каванага.
Администратор в форме вежливо, но твердо втолковывал растрепанному, небритому англичанину — Адам еще никогда не видел его в таком состоянии, — что тот больше на факультете не работает. Соответственно, со своего рабочего места ему разрешено забрать только личные вещи.
— Позвольте вам напомнить, доктор Каванаг, что сделать это надо до полудня — после этого в лаборатории будут поставлены новые замки.
Все это время репортеры наперебой выкрикивали свои вопросы, на которые, впрочем, никто не реагировал.
В дверях стоял еще один кордон. Их постоянный охранник по имени Мэл беспомощно держался в сторонке, в то время как его обязанности взял на себя один из старших офицеров охраны. В руках он держал списки допущенных и не допущенных в здание.
На Адама вдруг напал страх — что, если он тоже в черном списке? С трепетом он назвал себя.
Офицер бросил быстрый взгляд на его пропуск и учтиво произнес:
— Пожалуйста, проходите, профессор Куперсмит.
Поднявшись на десятый этаж, Адам набрал номер Тони. Надо срочно сообщить ей, что у него все в порядке.
— Хочешь сказать, тебя не перехватили? — удивилась жена.
— Кто?
— Репортеры, конечно. Они не задержали тебя внизу?
— Да с чего бы? — Адам почувствовал, что раздражается. — К этому грязному делу я не имею никакого отношения.
— Конечно, нет, дорогой, — нежно произнесла Тони. — Зато ты имеешь очень большое отношение к лаборатории.
— Не понимаю тебя.
— Как только ты ушел, позвонил декан. Но тебя уже было не догнать. Жаль, что ты меня до сих пор не послушал и не установил себе телефон в машине.
— Да в чем дело-то? — нетерпеливо спросил Адам.
— Дело в тебе, мой дорогой, — ответила она. — Только в тебе. Начиная с 12 часов сегодняшнего дня ты официально исполняешь обязанности заведующего лабораторией. Кажется, в таких случаях принято выдвигать три кандидатуры? Так вот, в вашем случае это ты, ты и еще раз ты.
Адам присвистнул.
— А знаешь, Тони, выходит, я не зря столько терпел. Может, подъедешь? Посидим в факультетском клубе? Отведаем наконец знаменитого гарвардского стейка из конины?
Он положил трубку. Сердце у Адама бешено стучало. Он тут же набрал другой номер.
— Привет, Лиз, у меня потрясающие новости. — Голос у него дрогнул. — Мне наконец дают место заведующего.
Как только оборудование Адама перенесли и установили рядом с застекленным кабинетом, он издал приказ о зачислении в штат трех новых сотрудников — Дерека Поттера из Калифорнийского технологического, Марии Сулейман из Массачусетского технологического и Карло Пизани из Венеции.
В первый же обеденный перерыв после назначения Адам, на правах нового руководителя, заставил каждого сотрудника доложить о ходе своих исследований, после чего попросил всех высказываться. А в конце сам подвел черту:
— У меня такое ощущение, словно мы роем где-то в глубине и не замечаем чего-то совершенно очевидного. Давайте сделаем вот что: каждый представит себя начинающим исследователем и тщательно, шаг за шагом, проанализирует физиологические изменения, которые влечет за собой нормальная беременность. Может, тогда мы сможем установить тот момент, когда наши «проблемные» женщины перестают нуждаться в стероидах и могут сами вынашивать плод?
Все покивали, продолжая жевать бутерброды и одновременно делая пометки в блокнотах. Каждый составил список изменений, происходящих в организме женщины в первые три месяца беременности — и цель оказалась достигнута. Ответ был очевиден.
— Как это мы раньше не додумались? — удивился Лен Кутник.
— Это оттого, что мы работали каждый сам по себе, — предположил Пизани. — А когда шеф собирает нас вместе, то мы начинаем напрягать мозги, чтобы произвести на него впечатление. — Повернувшись к Адаму, он спросил: — Я прав, профессоре?
— Прав, Карло, — согласился Адам. После чего предложил провести серию экспериментов.
— Давайте проверим, нельзя ли обезопасить плод большими локализованными дозами гормона — пока к делу не подключится плацента? Есть желающие?
Все руки взметнулись вверх. В команду победителей хотел войти каждый.
Не обнаружилось недостатка и в беременных женщинах, согласных участвовать в эксперименте. К тому же побочные эффекты в данном случае были существенно менее пагубны по сравнению со стероидами.
Несколько месяцев ушло на разработку программы эксперимента и подбор участников. К середине второго года работы у Адама уже были ощутимые результаты. Однако сам механизм был ему не ясен. Адам получил ответ на вопрос, который не мог пока еще четко сформулировать.
Хотя наука в жизни Адама играла важную роль, все-таки главное место он отводил семье. А тут, в отличие от дел в лаборатории, все обстояло далеко не так благополучно.
В отличие от мужа, одержимого отцовством, Тони не задавалась целью стать лучшей матерью для своего ребенка. Адам с трудом мирился с ее отношением, он утешал себя тем, что это временное явление, что его надо пережить, и тогда они сблизятся еще больше и станут еще сильнее любить друг друга. Он отказывался видеть то, что происходило в действительности.
Им все меньше было что сказать друг другу.
12
Изабель
ДВЕНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ДЕВОЧКА СТАНОВИТСЯ СТУДЕНТКОЙ БЕРКЛИ
Вундеркинд на физфаке
(Из материалов Ассошиэйтед Пресс)
Двор Калифорнийского университета всегда был окрашен в торжественные тона. Но вчера на несколько часов он погрузился в атмосферу подлинной коронации.
В этот день регистрировались первокурсники, и все студенты от мала до велика столпились у входа, мечтая хоть одним глазком глянуть на юную леди, вознамерившуюся вписать новую страницу в историю университета.
По сравнению со зрителями двенадцатилетняя Изабель да Коста держалась куда более собранно, когда шла по огороженной канатами дорожке, специально обустроенной университетской полицией в предвидении ажиотажа по поводу появления самой юной первокурсницы за столетнюю историю этого прославленного вуза.
Сопровождаемая своим отцом, сорокашестилетним физиком-лаборантом, Изабель держалась не по возрасту строго.
Из толпы фотографов, жаждущих подобраться поближе и сделать удачный снимок, неслось: «Посмотри сюда, Изабель!» и «Улыбочку, детка!» — а та невозмутимо прошествовала во двор университета, чтобы зарегистрироваться в списке первокурсников 1988 года…
