Чак Паланик - Кто все расскажет
А голос мисс Кэти читает дальше:
— «И только манящая перспектива отужинать в „Куб Рум“, насладиться трапезой из лобстера „Термидор“ и стейка „Диана“ в блестящем обществе Омара аш-Шарифа, Аллы Назимовой, Поля Робсона, Лилиан Хеллман и Ноя Бири заставила нас встать и нарядиться для предстоящего восхитительного вечера».
Под неумолкающее чтение любовники продолжают наводить лоск. При этом они так и вьются друг около друга, то и дело сливаясь в объятиях и расставаясь вновь.
— «Облачаясь в двубортный смокинг „Брукс Бразерс“, — вещает голос, — я представлял себе сотни подобных вечеров, бесконечная череда которых тянулась вдаль, в наше совместное будущее, исполненное любви.
Прильнув ко мне, чтобы завязать белый галстук-бабочку, Кэтрин промолвила:
— Твой пенис куда крупнее и одарённее, чем у любого из живущих на свете мужчин.
Это мгновение никогда не изгладится из моей памяти.
Вставляя белую орхидею в мою петлицу, Кэтрин сказала:
— Если бы ты прекратил проникать в мои недра, я бы в тот же день умерла…»
Тут закадровый голос мисс Кэти прибавляет:
— Что-то не припомню таких ощущений.
И пока придуманные Кэтрин и Уэбстер предаются ласкам, читает:
— «Я застегнул на её спине молнию соблазнительного вечернего платья от „Валентино“ и предложил ей руку. Мы вместе покинули спальню, спустились по лестнице элегантного особняка и вышли на шумную улицу, где я собирался остановить проезжающий экипаж».
Вымышленная парочка рука об руку словно выплывает из будуара по воздуху, пересекает прихожую и оказывается на ступеньках парадного крыльца. В отличие от замедленных движений наших голубков, улица прямо-таки рычит и грозно грохочет от множества такси и автокаров.
— «В то время как мимо нас проносились с визгом потоки транспорта, почти невидимые в своей стремительности, — сообщает закадровый голос, — я вдруг преклонил колено прямо на тротуаре».
Засахаренный Уэбб опускается на колено перед засахаренной мисс Кэти.
— «Взяв её доверчиво-спокойную руку, я спросил, согласится ли величайшая из королев театральной культуры хотя бы помыслить о том, чтобы стать супругой простого, хотя и самонадеянного смертного…»
Замедленная картинка слегка размывается. Миндальный Уэбб подносит длинные гладкие пальцы миндальной Кэтрин к вытянутым губам и осыпает их поцелуями. Вместе с ладонью.
Закадровый голос:
— «В тот самый миг нашего неописуемого счастья моя дражайшая Кэтрин — единственный великий идеал двадцатого века — поскользнулась на скользком тротуаре…»
Уже в режиме реального времени перед нами вспыхивает хромированный бампер и ограждающая решётка радиатора. Визжат тормоза и шины. Слышится вскрик.
Закадровый голос:
— «…и рухнула прямо под смертоносные колёса мчащегося омнибуса».
Дочитывая «Слугу любви», мисс Кэти произносит:
— «Конец».
Гав, мяу, му… Финальный занавес.
Ррр, ууу, хрю… Затемнение.
АКТ II, СЦЕНА ВТОРАЯ
Уэбб надумал убить её этим же вечером, Как раз на сегодня они забронировали места в «Куб Рум», чтобы отужинать в обществе Аллы Назимовой, Омара аш-Шарифа, Поля Робсона и… Лилиан Хеллман. Думали провести вторую половину дня вдвоём, нарядиться в последнюю минуту и приехать в ресторан на такси. Кэтрин Кентон передаёт мне рукопись, просит запрятать её обратно, в чемодан Уэбба, под рубашками, но поверх туфель, запихать поплотнее в угол.
В начале сцены камера долго снимает шахматный павильон. Издалека мы с мисс Кэти тоже кажемся парой фигур, удаляющихся пешком по тропинке, почти потерявшихся на фоне громад-небоскрёбов, и лишь голоса наши звучат ясно и громко. А вот гомон большого города, наоборот, затихает.
Нас легко различить, потому что мы держимся вместе. И всегда — точно в центре длинного-предлинного кадра. Вокруг бегают трусцой, прогуливаются, катаются на роликовых коньках одиночки, но я и мисс Кэти идём одинаковым размеренным шагом, нога в ногу, будто сиамские близнецы. Две точки, ползущие по прямой линии. Нерасторжимый тандем.
Пока наши крошечные шахматные фигурки пересекают пространство, голос мисс Кэти отчётливо произносит:
— Мы не можем обратиться в полицию…
— Почему? — задаю вопрос я.
— …тем более заикаться об этом газетчикам. Я ни за что не унижусь до такого скандала.
На самом деле, поясняет она, написать о чужой кончине — ещё не преступление, в особенности если речь идёт о кинозвезде, персоне, которая у всех на виду. Конечно, мисс Кэти могла бы добиться, чтобы Уэббу в судебном порядке запретили к ней приближаться, — наплела бы что-нибудь про насилие или угрозы с его стороны, однако тогда эта «жареная» история стала бы достоянием гласности. Стареющая королева кино, как несмышлёная девчонка, сидит на диетах, красит волосы, скачет по ночным клубам… Наивная дряхлая дура из романов Томаса Манна.
Таблоиды растерзают её, даже если Уэбб не посмеет.
Мы уже почти неразличимы вдали, а кадр всё длится. На парк опускаются сумерки. Мы двое по-прежнему бредём размеренным шагом, не ускоряя и не замедляя одной на двоих походки. Бредём и бредём, а камера движется следом, держа нашу пару точно по центру.
Слышится мелодичный бой часов на башне в парковом зоосаде. Семь ударов подряд.
Столик заказан на восемь.
— Уэбб написал целую книгу, это так ужасно, — произносит голос Кэтрин Кентон. — Даже если я стану сопротивляться, даже если разрушу его сегодняшний замысел, этим всё не окончится.
Сквозь фоновый шум пробивается рёв проезжающего автобуса — зловещее напоминание о том, как через час или два кровь моей мисс Кэти брызнет алыми бусинами. Как её знаменитые золотисто-каштановые волосы и безупречные зубы, белые и блестящие, точно протезы у Кларка Гейбла, застрянут в ячейках ухмыляющейся решётки радиатора. Как фиалковые глаза, разрисованные косметикой, покинут свои насиженные места и уже с мостовой уставятся на повергнутых в ужас поклонников.
Сумрак сгущается, когда наши крохотные фигурки выходят на окраину парка, неподалёку от Пятой авеню. В ту же секунду на улицах ярко загораются разом все фонари.
При этом одна из нас замирает на месте, а другая делает ещё несколько шагов вперёд.
— Погоди, — произносит голос мисс Кэти. — Надо же знать, что впереди. Надо будет непременно прочесть и второй вариант, и третий, и четвёртый, иначе не выяснить, как далеко Уэбб готов зайти со своей ужасной книгой.
По её словам, я должна спрятать первую рукопись в чемодан и ежедневно, после того как мисс Кэти сорвёт очередную попытку покушения, искать новый, исправленный вариант, так чтобы мы всегда на шаг опережали убийцу. До тех пор, пока не отыщется какое-нибудь решение.
Светофор вспыхивает зелёным, и мы пересекаем Пятую авеню.
Резкая смена кадра: мы подходим к особняку мисс Кэти. Поднимаемся по парадному крыльцу к двери (тут нужна съёмка средним планом). С улицы видно, как в окне будуара волосатая рука чуть отодвигает занавеску, и ясные карие очи следят за нашим приближением. Из дома доносится грохот шагов по ступеням. Дверь распахивается, и мистер Уэстворд встречает нас на пороге, в лучах света, льющегося из прихожей. На нём двубортный смокинг «Брукс Бразерс», точь-в-точь как из последней главы «Слуги любви». В петлице — орхидея. Концы белого галстука-бабочки ещё не завязаны.
— Давай поторопимся, — говорит Уэбстер Карлтон Уэстворд Третий, — а то не уложимся в срок. — И, взявшись за концы галстука, наклоняется к нам: — Не поможешь? Ты же от этого не умрёшь, а мне будет проще.
Вот эти нежные руки скоро станут орудиями убийства. Эта улыбочка — лишь прикрытие для коварных мыслей предателя. За телесной смертью последуют новые оскорбления: домыслы молодого человека о постельных похождениях мисс Кэти жадно расхватают такие, как Фразьер Хант из «Фотоплей», Кэтерин Альберт из журнала «Модерн Скрин», Говард Барнс из «Нью-Йорк геральд трибьюн», Джек Грант из «Скрин Бук», Шейла Грэхем и разношерстная шайка жулья из «Конфидентал» и вся последующая череда биографов. Пошлые, недостоверные, омерзительные россказни затвердеют и окаменеют навеки. Вульгарная ложь всегда победит благородную правду.
Фиалковые глаза мисс Кэти встречаются с моими.
По улице с рёвом несётся автобус. Дорога под ним содрогается. Следом тянется хвост ядовитых выхлопов. Вокруг нас вихрится воздух, тяжёлый от пыли и близкой смертельной угрозы.
Мисс Кэти поднимается на ступеньку, где её ждёт особь по кличке Уэбстер. И, встав на цыпочки, начинает завязывать белый галстук. Её прославленное лицо приближается к его лицу на расстояние вздоха. В ближайшем обозримом будущем она решила держаться как можно дальше от беспрерывного убийственного потока омнибусов.
