Евгений Ройзман - Невыдуманные рассказы
И все, с утра до ночи Коля лежит в бараке на шконаре на пузе, жужжит машинка (механическая электробритва с приводом на иголку), тушь, ушан с полотенцем — кровь промакивать, другой на стреме. Колыцик делает по прориси. Во всю спину: в обрамлении из колючей проволоки и роз пятиглавая церковь и на ее фоне Богоматерь с младенцем. Спина вся вспухла, кровь сочится. Отдыхать некогда, времени мало. Колыцик старается, не дай бог что. Вот уже Коле освобождаться, уже шнырь из штаба бегает, Колю по зоне ищет, на вахту вызывает. А измученный колыцик дрожащей рукой наводит последний глянец. Но еще успели кенты: заварили чаю, хапанули перед выходом. Коля повернулся ко всем спиной, и все сказали: «Ништяк!». Коля пожал мастеру руку, сказал: «В расчете!» — и бодрыми шагами направился к вахте.
Он очень гордился этой портачкой. Когда ходил в баню, обязательно какие-нибудь мужики подваливали, рассматривали наколку и спрашивали, откуда освобождался, кто колол, и уважительно цокали языками. И вот однажды в бане на Первомайской к Коле подошел какой-то интеллигентный дядька в очках. А потом, набравшись храбрости, спросил: «А вы, молодой человек, извиняюсь, какой веры будете?» Коля удивился такому вопросу и говорит: «Да я, типа, русский. А в чем, собственно, дело?». «А понимаете ли, — продолжил очкарик, — там у вас картинка на спине, Богоматерь Смоленская. На руках у нее младенец Христос. И правой рукой благословляет. Так вот если по-православному, благословлять он должен тремя перстами. Если по-раскольничьи, то двумя. А у вас, молодой человек, младенец смотрит строго и скорбно прямо перед собой и показывает почему-то один палец. Средний…» У Коли мир перевернулся. И он отправился домой не помывшись. И никогда больше в общественных местах не раздевался. Вот такой привет из блатного мира.
Коле, конечно, наши сожаления. А всем любителям татуировок мораль: это может случиться с каждым.
БЕЗОТНОСИТЕЛЬНО
Глава одного из районов Екатеринбурга отправился в отпуск. И хорошо отдохнул. И с новыми силами вышел на работу. И понял, что, пока его не было, все расслабились. Потому что времени без пяти восемь, а в администрации никого!
И вот он хватает трубку и в бешенстве звонит первому заму. «Ты где?!» Тот нагло отвечает: «У себя в Сидельниково». «Я тебе щас дам Сидельниково! Быстро собрался и на работу!!!» Звонит второму заму. Тот спит. Ни хрена себе, расчувствовались. Бегом все сюда! Хватает трубку и натряхивает помощникам, секретаршам, кричит, стыдит, взывает к совести, угрожает немыслимыми карами и обещает привести всех к общему знаменателю.
В течение сорока минут собрал всех! И все сидят, такие зайчики, ушки прижали, совестно им и страшно. И вдруг с галерки неуверенный голос старенькой вахтерши: «Так это, сегодня вроде суббота…»
«Да?! А почему же вы тогда все молчали?!»
ОБЖОРА[4]
Это случилось в Польше в XIX веке. В одном местечке не было раввина. Многие приезжали туда, но ни один не пришелся по нраву жителям. И вот однажды приехал молодой раввин. Это был очень приятный молодой человек — вежливый, добрый, ученый и сын хороших родителей. Его полюбили и взрослые, и дети. А родители подросших невест и вовсе души в нем не чаяли. Все жители сказали, что лучшего раввина им и не надо и что никуда его не отпустят. И договорились обо всем, и собрались отпраздновать это событие.
А в местечке этом жила одна бедная вдова. У нее было трое детей. И она умела печь удивительный кугл, который был настолько вкусным, что даже ангелы на небесах хотели бы отведать такого кугла. И жители попросили эту женщину испечь большой и красивый кугл, чтоб было им чем удивить и порадовать молодого раввина.
И вот собрались все жители, и вдова приготовила кугл. Это просто чудо, какой получился кугл! Его разрезали и первый кусочек в знак уважения торжественно подали молодому раввину, несмотря на то, что там были люди и постарше его.
Молодой человек вежливо откусил кусочек, и все в нетерпении смотрели на него и ждали, что он скажет. И всем так хотелось отведать этого чудесного кугла! А он прожевал, сделал паузу и воскликнул: «Ах, как вкусно!» — и быстро бросился к блюду с куглом и стал жадно есть его, запихивая руками прямо в рот! Все оторопели и не знали, что сказать. А он ел, чавкал, чуть не давился, обхватив руками блюдо с угощением так, чтоб не досталось больше никому.
Раздались смешки. Потом кто-то крикнул: «Обжора!» А молодой человек, заливаясь краской стыда, продолжал жадно есть, пока не съел все до последней крошки. И люди смотрели на него совсем по-другому: кто возмущенно, кто презрительно, но уже и речи быть не могло, чтобы ему и впредь оставаться в этом местечке.
С ним перестали здороваться. Когда он шел по улице, то втягивал голову в плечи и опускал глаза, и дети, которые еще недавно так его любили, кричали ему вслед: «Обжора!»
Он уехал далеко, в другой город. Но там его кто-то узнал, и снова вслед ему кричали: «Обжора!»
Он жил отшельником, старался не показываться людям на глаза, но, когда он выходил на улицу, ему в спину неслось: «Обжора!»
И вот он умер…
И когда он открыл глаза на Том Свете, то увидел ангелов. И впервые улыбнулся. И вдруг из стайки молодых ангелов до него донеслось: «Обжора!» — и кто-то хихикнул. И он привычно втянул голову в плечи и с горечью подумал: «Неужели и здесь мне не будет покоя?..»
И вдруг грозно бросил взгляд на молодых ангелов Главный Ангел, велел им замолчать и принести большие серебряные весы, на которых взвешивают поступки умерших. Все затаили дыхание и неожиданно увидели, что добрые дела бедного Обжоры перевесили его дурные поступки. И тогда Главный Ангел сказал: «Когда принесли кугл и молодой раввин попробовал кусочек, он сразу понял — о, ужас! — что во время приготовления кугла в него кто-то пролил керосин! И если, не дай бог, люди попробуют этот кугл, то начнут плеваться и бедная вдова потеряет работу, которая кормит ее и троих ее маленьких детей. И тогда он, нахваливая, съел весь кугл так, чтобы никому больше не досталось ни крошки!»
И стояли ангелы молча, потому что стыдно им стало. И бережно подхватили они душу умершего, взмахнули крыльями и унесли ее в небесные сады.
НЕДОУЗДОК
У Феди Алешина из Раскатихи был молодой русский жеребец Стайер. И еще один, годом моложе, — Сальвадор. Когда он стал заезживать Стайера, то Сальвадора привязывал к качалке. И он бежал рядом, сбоку. Так и работали. Сальвадор оказался резвее. Но когда он выходил обгонять, недоуздок душил его. И ему никогда не удавалось обойти Стайера.
И вот пришло время Сальвадора. И он удивил всех.
В первом же заезде Федя, державшись в середине, за полкруга до финиша отпустил Сальвадора. Сальвадор пошел и легко достал мощного американца-четырехлетку. Поравнялся с ним в голову… и не стал выходить вперед! Так и финишировал под рев трибун, уступив полголовы.
Федя сначала даже не понял, что произошло. Но это повторялось из заезда в заезд. Сальвадор всегда доставал лидера и приходил на полголовы сзади. Федя вспомнил и чуть не заплакал.
Великолепного молодого могучего жеребца удерживал тот самый детский недоуздок, которого давно уже не было!
И ничего не сумели сделать с Сальвадором, как ни бились.
И продали его лошадникам-цыганам.
РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ
В начале 80-х пробитый боксер Витька Лука со своим другом Апельсином пошли погулять в зоопарк. И увидели слона. Ух ты!
— А что, — говорит Апельсин, — слон-то, небось, сильный?
— А то! — отвечает Лука. — Щас мы его испытаем!
И снимает он со своей богатырской шеи охренительный шарф «Маккензи», мохеровый между прочим. На толкучке брал, на Шувакише, за двести пятьдесят рублей.
И вот он наматывает один конец шарфа на руку и дергает, проверяя, как держит. А вторым концом начинает махать под носом у слона. И выкрикивает всякие задорные слова.
Слон немножко оторопел от такой наглости. Вытянул хобот, осторожно дотянулся до шарфа, очень гибко зацепил его и аккуратно на себя потянул. Витька расставил ноги, уперся и говорит Апельсину: «Смотри!» — и с диким воплем резко потянул шарф на себя. Слон удивился и, не отпуская шарфа, сделал шаг назад. И поспешил спрятать хобот в вольер. Лука перелетел через загородку и въехал башкой в толстые прутья вольера. Раздался мощный чугунный звук. Рука безвольно разжалась.
Лука присел на корточки, а слон изящным движением запихал шарф в пасть и проглотил.
Лука очухался, поднялся по привычке сначала на одно колено. Потряс головой и спрашивает Апельсина: «Че, видел?» Апельсин отвечает: «Весь зоопарк видел». Лука говорит: «Погоди, это не считово, это только первый раунд».
Они пошли за хлебом. План был прост. Так как слон всегда голодный, Апельсин должен был булкой хлеба выманить его хобот как можно дальше. А коварный Лука, притаившись, должен был внезапно провести по хоботу жесткую серию с двух рук и убежать. Так и сделали.
