Ирина Дедюхова - Время гарпий
— А что ты хотела? Это фарс! Она и Эрато поддерживает, хотя у нее нет и малейшего повода ей импонировать. Но вот давай посмотрим, что произошло бы, если бы у нас все получилось с Мельпоменой, — сказал Гермес, ногами в сандалиях отпинывая под столом подальше фляжку, которая от резкого удара о пол начала протекать.
— Сейчас Окипета, Аэлло и Аэлоппа прилагают массу усилий, чтобы от «кислотной атаки» вот также не пахло мочой, — грустно заметила Келайно.
— Нас с тобой мало волнуют частные проблемы Окипеты, Аэлло и Аэлоппы, сосредоточившихся на младших музах, на этот театре, — задумчиво ответил Гермес. — Неизменность нашего времени отслеживает Подарга, в чьей власти души всех, кто его останавливает в высших иерархиях власти.
— Мне так жалко девочек! — сквозь слезы прошептала Келайно. Неужели нельзя как-то заткнуть эту противную бабу?
— Боюсь, упущено время, — признался Гермес. — Из-за упрямства Каллиопы, из-за того, что она вдруг начинает цепляться за людей, начинает их любить, а не ненавидеть, одна за другой срываются общие инсценировки и театральные действа. Вначале с национализмом, когда она в этих опереточных движениях стала искать не защиту, а потребовала их немедленной ликвидации, заявив, что она всегда выступала, против лозунга «Россия для русских!» — не соответствующего истории и культуре России.
— Так ее и все наци ненавидели! — подтвердила Келайно. — Они сразу начали вслух радоваться, когда ей «перекрыли линию»! Пока им не приказали заткнуться!
— Это было упущение! — холодно откликнулся Гермес. — Они напротив должны были ее поддержать! А когда ты ей прислала потом нацика, вызвавшегося ей помочь, она его выставила подонком в Интернете так, что вначале ему пришлось с ее адвокатом разбираться, а после немедленно сворачивать свою деятельность! Пришлось ему самому обыск инсценировать! Как можно было до такого откровенного фарса опускаться? И как началась эта суета, оправдания, какие-то идиотские кампания и внезапные «идейные перерождения», так какой уж там «новый 37-й год»? Чтобы сталинские соколы так обсирались, как вы? Это же просто смешно!
— Да она всех запалила! — завизжала Келайно так, что на них опять неодобрительно посмотрели посетители за соседними столиками. — Весь смысл ее дела и был в том, что она окажется членом нацистского движения, а у нее при обыске обнаружили партийный билет от партии «Единая Россия»! Мы потом корреспондентку с НТВ к ней присылали. Та под диктофон задала ей неожиданно вопрос: «Так значит, вы являетесь членом ДПНИ?» А она ее спросила, что это такое! Ее брат ей подсказал, что корреспондент имеет в виду нацистское движение против нелегальной миграции. А она радостно отвечает, что она наоборот всегда выступала против «этой херни», а является членом партии «Единая Россия»!
— Да, здесь надо было сразу понять, что начинается фарс, и лучше эту тварь не трогать вообще, — мрачно заметил Гермес.
— А что прикажешь с ней делать! — не сдерживаясь, заорала Келайно. — Мы ее просто хотели превратить в овощ! В так полюбившийся ей огурец!
— Рассуждаешь сейчас, как следователи при обыске, когда вместо базуки обнаружили у нее партий билет «Единой России»! — одернул ее Гермес. — А думать надо было раньше, когда вначале обыскали у нее стол на кафедре, в котором нашли студенческие курсовые и пустые бутылки! Они еще тогда должны были у нее найти взятки в столе!
— Да не смогли там ничего найти, — чуть не плача, ответила Келайно. — Думаешь, не искали? Прямым текстом намекали! Но там многие преподавали имели судимости за взятки, все знали, что она взяток не берет. И нам же другая статья изначально нужна была! И никого найти не смогли, кому бы она свои «экстремистские материалы» распространяла. Изъяли у преподавательниц ее книжки сказок, рассказ какой-то про ее собаку, роман… Экспертиза не подтвердила наличия в них экстремизма. Но надо было хотя бы наркотики у нее в доме обнаружить! А они их не взяли…
— Потому что им сказали, будто она дома хранит базуку и реактивные снаряды, а это самый настоящий экстремизм! — закончил за нее Гермес. — Вы хоть сами это пытались вслух произносить? Ты не могла понять, что она издевается?
— Там время было другое, ты это понимаешь? — напомнила ему Келайно. — Мертвое, неживое время! Ты можешь понять, что источник, который был у нее дома, сам это видел?
— Он приложил к рапорту фотографии боеприпасов? — поинтересовался Гермес. — Ага, не приложил! А у него был в руках постоянно работавший телефон, по которому ему якобы все время звонила жена, у них там постоянно якобы были проблемы с его дочкой, которую… о, случайность! Дочку звали Алисой, как Алису в Стране чудес! Его начальникам надо было во что бы то ни стало получить бюджетный грант в десять миллионов, поэтому они пустили его рапорт по инстанциям. И раз в доме есть базука и управляемые снаряды типа «земля-воздух», то им никто не дал на обыск наркотических препаратов. А потом сама обысканная нагло заявляет в Интернете, что если бы ей дали «всего лишь» три миллиона рублей, то она заткнулась бы в тряпочку только затем, чтобы «сэкономить бюджетные средства». Ну, и чего не дали?
— Так поздно уже было, — растерялась Келайно. — Время ушло!
— Вот! Стоило вам сунуться к ней, время почему-то ушло! — едва сдерживаясь, рявкнул Гермес. — А теперь посмотрим, какое в результате время пришло, да? После всеобщего остракизма к нацистским движениям, проваливаются инсценировки с «оппозицией», затем с «панк-молебнами». Но почему-то все уверены, что как раз в театре все инсценировки пройдут под крики «Браво!» и «Бис!». Итак, наш расторопный Загоруйко захватил бы с собой фляжку…
— Нет, пусть он бы все-таки во флягу налил воды, как договаривались, — поправила его Келайно, морщась от едкого запаха мочи из-под стола.
— Отлично! — согласился Гермес. — Он плещет в лицо Мылину. А нам без особого труда удается уничтожить Мельпомену вместе Талией и ее дружком Игнатенко. Все в шоке от жутких фотографий записки кровью на стекле и самой сцены группового самоубийства. Как там у нас Окипета и Аэлоппа воображали? Чтоб все голые с перерезанными венами, да? Чудненько! И встает вопрос к некоторым господам в правительстве, которые не только являлись поклонниками Мельпомены, но пытались проводить государственные решения «в духе времени». Ведь у нас конечной целью были именно они, что уж теперь-то прикидываться, верно?
— Да, надо было бы тогда поставить вопрос о целесообразности таких людей в правительстве! — подтвердила Келайно.
— Которым могут нравиться такие дебилы и ушлепки! — патетически воскликнул Гермес. — Которые мешают экономике переходного периода и развитию рыночных отношений! Оказывают противодействие инновационному курсу, заметь!
— Согласись, это было бы превосходно, — робко заметила Келайно. — Вечный переходный период в никуда, в пропасть…
— Но для этого надо было в первые же минуты после поступления Мылина в больницу обработать его серной кислотой и сжечь ему глаза и голосовые связки! Обжечь ему руки! А всех, кто его видел сразу после покушения — отправить под КамАЗ! — с вырвавшимся гневом выдохнул Гермес на Келайно так, что ее иссиня-черные волосы и ресницы покрылись инеем. — Как вы могли допустить, что старик его снял сразу же после поступления в больницу?
— Но сейчас еще есть возможность лишить его зрения! — простонала она, пытаясь снять сосульки с ресниц.
— Давай, почитаем сообщения прессы, — предложил Гермес. — Вначале идут радостные сообщения, что здоровью Мылина ничего не угрожает, он дает интервью, благодарит всех за проявленное сочувствие к его трагедии. Затем едет на лечение в Германию, оттуда Аэлло привозит бумагу, что 95 % зрения уничтожено, проведено 18 операций, пока смогли спасти лишь пять процентов… и тэдэ и тэпэ. Все интересуются, почему ему проведи не 88 или не 188 операций.
— Я тоже не ожидала, что люди окажутся такими жестокими к чужой трагедии, — заметила Келайно, презрительно поджав губы.
— Да правильно вам Каллиопа говорит, что можно рассчитывать на человеческое сочувствие, но нельзя его использовать в своих интересах! — возмутился Гермес. — Нельзя все свои глупости с ссаными банками — лепить в расчете на обязательное сочувствие!
— И все же я считаю, что план был неплохой, своевременный, — упрямо ответила Келайно. — Просто надо было все сделать вовремя.
— Понимаешь, все пошло не так уже с Загоруйко, когда он решил нассать во фляжку, — махнул на нее рукой Гермес. — И если бы даже у нас все получилось, запах мочи все равно всплыл бы через год иди два. Сама видишь, какое время нынче наступило. Оно совершенно не хранит тайн, будто у него ящик сломался. Скрывать что-то можно только во времени? А оно все выплевывает наружу тут же! Вот как с этой фляжкой.
